Мама стояла к ней боком, шаря на полке и вытаскивая одну папку за другой. На ней был ее излюбленный наряд блестящий жакет и обтягивающие брюки, и фигуру вполне можно было оценить даже издалека. Судя по всему, рождение третьей дочки не сказалось на ее формах, или она давно успела вернуть себе прежний вид что неудивительно, если учитывать возраст Даины и мамины ведьминские таланты. Мама оставалась такой же стройной, подтянутой и энергичной, будто Силь рассталась с ней только вчера. Если бы Силь пришла сразу сюда, она не ощутила бы радикальных перемен разве что кабинет и в самом деле казался просторным, а если там умещается еще и обеденный стол, и диван, значит, она сейчас видит лишь малую его часть. Может, диван вон то темное пятно, которое
С которого поднялся мужчина в черном и подошел к маме. Не просто подошел взял и шлепнул ее по пятой точке.
Силь прикусила язык. Если ей доводилось видеть подобное на старом месте, в прежней гостинице, за такой проступок следовало немедленное воздаяние подвыпивший гость тут же раскаивался и зарекался подходить к маме ближе, чем на пару шагов! Но сейчас мама обернулась со смехом и, обхватив шею наглеца руками, буквально свалилась ему в объятия. Они принялись целоваться.
«Феликс, сказала себе Силь так, как будто одно это слово все объясняло. Феликс. Так вот ты какой, Феликс».
Ей просто больше ничего не приходило в голову, только это роковое имя. Мужчина был широкоплечим, достаточно высоким, достаточно крепким и настолько уверенным в себе, что Силь чуть не вырвало. «Это тебя тут не было почти четыре года, напомнила она себе, а он все это время был тут. Почему бы ему не быть уверенным в том, что жена рада его видеть? Почему бы не определиться с тем, что дозволяется, а что нет, если он законный муж? У них уже вон дочь вовсю бегает и болтает».
И все же что-то в этой картине жгло Силь, что-то казалось неправильным.
Глава 3
Силь решила, что подсматривать дальше неприлично. Покашляв, она постучала костяшками по стеклянной двери и распахнула ее.
Мама высунула нос из-за Феликса, ее лицо раскраснелось. Феликс же, взглянув на гостью через плечо, и не подумал отпустить маму, пока та не крикнула:
Силь!
Тогда он нехотя уступил, и мама, выпорхнув из-за него, кинулась обнимать дочку. Во время всех ритуальных «Даже не верится», «Как ты повзрослела», «Но как ты стала похожа на меня», «Сколько лет, сколько зим», «Ну наконец-то» Силь думала только о том, что Феликс, отступив к полке с документами и скрестив руки на груди, смотрит на них с издевательской, как ей казалось, улыбкой. Или все дело в тех складках, что образуются у уголков его рта, и это они придают ему столь саркастический вид?
Когда обниматься дальше стало уже неловко, мама вспомнила о приличиях.
Силь, сказала она с запинкой, это Феликс. Мой кхм муж.
Всем своим видом она показывала дочери, что спрашивать сейчас ни о чем не надо, и Силь послушалась. Она всегда понимала маму с полуслова.
А это, я так понимаю, наша старшенькая Сильвия, если я не ошибаюсь, приятным баритоном сказал мужчина и протянул ей руку для рукопожатия.
«Наша», ага. Силь несмело сунула ему ладонь, склонила голову и выдавила:
Здравствуйте, Феликс. Или как мне к вам лучше обращаться?
По имени, быстро сказала мама. По имени будет самое то. Тем более что у него такое чудесное имя! И другие обращения были бы, кхм, неуместны.
Феликс встретился с Силь глазами и улыбнулся, будто подтрунивая над мамиными затруднениями. Ей не понравилось, что он словно пытается создать с ней союз против мамы. Хотя это, конечно, ее домыслы: она просто предубеждена против него.
Силь встряхнулась и постаралась взглянуть на Феликса непредвзято. Он действительно был красив и, пожалуй, молод. Выглядел он лет на тридцать. Глаза у него были светло-серые с темно-серым ободком, а вокруг зрачка будто светилось оранжевое солнце. Блондин, как ей уже сообщили.
Ты и правда мамина копия, проговорил Феликс. Только юная, конечно.
Силь и в этом увидела насмешку над мамой: молодится, будто ей тоже тридцать, хотя всем ясно, что при такой взрослой дочери, как Силь, тридцать лет ей быть никак не может.
Мне двадцать три, зачем-то уточнила она.
Да. Я в курсе.
Он повел рукой по направлению к дивану, с которого, видимо, только что поднялся, приглашает сесть. Держится как у себя дома!
Но ведь это и есть его дом. Он живет здесь с семьей уже не первый год, обустроил его. Неужели он должен вдруг ужаться и начать пресмыкаться только потому, что сегодня объявилась блудная дочь?
Силь тряхнула головой и покорно проследовала к дивану, хотя предпочла бы стул. Кто его знает, чем они тут занимаются на этом диване. Того, что она уже успела увидеть, ей вполне хватило. Феликс тоже развалился на диване, хорошо еще хоть, что в противоположном его конце.
Ну как ты? спросила мама, и Силь увидела, как ей неловко.
Если маленькую Оксу она еще сумела включить в свой внезапно возникший союз, а Даина принадлежала ему по праву, то слишком взрослая Силь пока в него не вписывалась никак.
Хорошо, так же неуклюже ответила она.
Силь выучилась на лекарку, сообщила Феликсу мама.
Ты мне говорила, заметил он.
Разумеется. Он не предпринимает ни одной попытки облегчить ее положение. С другой стороны, он что, должен делать вид, что никогда не слышал о первой дочери своей супруги? Глупости.
Я должна поздравить вас с рождением дочки, придумала новую тему Силь. Окса мне ее уже показала. Она очень красивая.
Это прозвучало ужасно как будто Даина была не ребенком, а домом или картиной. Силь почувствовала, что у нее горят щеки.
Вся в папу, с гордостью заявила мама, и Силь потупилась.
Что ей следует на это ответить? «Да, пожалуй»? Феликс и без того смотрел на нее с некоторым ехидством, а если они еще примутся при нем же обсуждать его физические параметры!
У нее тоже светлые волосы, нашлась она с нейтральной ремаркой.
Стоя напротив дивана, мама смущенно переводила взгляд с дочери на мужа и обратно.
Пойду распоряжусь, чтобы добавили завтрак еще на одну персону, сказала она. Момент.
Ма, я хотела вызваться Силь, но не успела: мама уже упорхнула.
Лотта всегда двигалась очень энергично, и обогнать ее не представлялось возможным. Это означало, что Силь осталась наедине с Феликсом. Что ж, очевидно, к этому пора было привыкать. Он обосновался здесь давно и, бесспорно, надолго.
Значит, ты закончила учебу, Силь? сказал он после непродолжительного молчания.
Да.
Будешь устраиваться на работу в больницу?
Силь рассчитывала, что пригодится маме в гостинице: среди постояльцев довольно часто попадались те, кому не повредила бы помощь медикуса. Но ведь, думая о гостинице, она представляла себе старые времена, когда им не хватало рабочих рук, когда мама привлекала ее ко всем делам и когда их семья состояла всего из трех человек. Теперь, видимо, всем будет лучше, если она съедет и в самом деле попробует наняться куда-нибудь в больницу. Она склонила голову в знак согласия.
Лотта скучала по тебе, неожиданно сказал Феликс. Много о тебе говорила. Окса тоже.
Окса много говорила обо мне?
«С тобой?!»
Окса не очень успевает разговаривать со мной, с улыбкой уточнил Феликс. У нее слишком много забот с Даиной. И когда я обращаюсь к Оксе с вопросом, она часто предпочитает переключиться на ребенка. Я полагаю, это подростковый бунт и со временем она привыкнет.
«Со временем» сколько же времени ей надо, чтобы к тебе привыкнуть, если ты живешь тут уже четвертый год? Силь постановила для себя все же добиться от Оксы откровенности.
Глава 4
Тринадцать лет такой трудный возраст, поддакнула она.
Ты тоже бунтовала, когда в вашей жизни объявился отец Роксаны?
Силь растерялась. Неужели мама не сказала ему, что отец Оксы отметился в их жизни только в момент зачатия дочери? Но почему?
Я промямлила она. Ну собственные реакции всегда кажутся справедливыми, ведь когда думаешь о себе, представляется, что уж ты-то прав, не так ли?
Пожалуй, раздумчиво ответил Феликс. Я просто хотел сказать, что не очень привык общаться с Роксаной. Ты-то другое дело. Ты взрослый человек, Силь. И ты, безусловно, понимаешь, что Лотта не обязана привязывать себя к орущему младенцу или к поперечной юнице что у нее есть собственная жизнь, не так ли?
А у ее дочерей собственной жизни нет, съязвила мысленно Силь, остается только воспитывать чужих орущих младенцев. Не чужих, ладно, сестер, но не своих же.
Феликс был прав, винить маму за то, что она счастлива, несправедливо. А его винить и вовсе не за что: он не бросил беременную женщину, женился на ней, а значит, дал свое имя и родному ребенку, и приемной дочери, впрягся в семейное дело, каким бы оно ни было, и, судя по всему, дело это вполне себе процветает.
И если он сейчас сидит на своей половине чертова дивана, снова скрестив руки на груди, и смотрит на нее пронзительно, это вполне можно понять. Наверное.
Да, сказала она негромко, я рада, что у вас с мамой все получилось.
Феликс наконец отвел взгляд от ее лица и стал оценивающе рассматривать свои ухоженные ногти. В этом было что-то высокомерно-аристократическое, и Силь вновь задалась вопросом, что он собой представляет, этот человек, решившийся связать судьбу с ведьмой. Если уж у ведьм существовал довольно строгий кодекс по поводу союза с людьми, о чем мама все уши прожужжала юной Силь, то среди людей тех, кто готов был сочетаться узами брака с ведьмой, и вовсе можно было по пальцам перечесть.
А почему вы женились на маме? зачем-то спросила она.
Феликс поднял брови, и у Силь защемило в груди. Она должна была быть на маминой стороне, всегда, а теперь будто подводит ее, задавая подобные вопросы! Но ей необходимо было знать. Что она ожидала услышать? Слова о неземной любви? Чистосердечное признание, что брак был заключен после известия о беременности? Может, он должен поделиться подозрениями, что его околдовали?
Видимо, я слишком рано решил, что с тобой будет легче, чем с Оксой, размеренно ответил Феликс. Кстати, раз уж мы теперь одна семья, ты вполне можешь обращаться ко мне на «ты».
Я спросила
Я слышал, Силь. Знаешь, дети должны оставаться детьми в любом возрасте, по отношению к родителям они неизменно дети. А это значит, что для своих родителей они в любом возрасте не взрослые, и родители с ними подобные вопросы не обсуждают. Мой ответ понятен?
Силь чувствовала себя так, будто ей врезали по пальцам линейкой, ей говорили, что у школяров бывает такое наказание. А самое ужасное, что ответ Феликса был не просто понятным он был полон достоинства. Те варианты, которые приходили в голову ей самой, ставили бы его в положение человека заискивающего, ищущего расположения старшей дочери, а так он легонько щелкнул ее по носу, напомнив, кто тут главный. Об отношениях на равных и думать не следовало.
Что ж, это в какой-то мере развязывает ей руки: раз она для него не взрослая, вполне можно вести себя не как воспитанная молодая женщина, а как нахальный подросток.
Я имела в виду, наша ведьминская репутация вы не могли не слышать о ней, заявила она злорадно.
Слышал, разумеется. Ты настаиваешь, что хочешь быть со мной на «вы», Силь?
Она тряхнула волосами, и те зашевелились, будто змеи.
Нет. Раз уж вы ты тут всерьез и надолго
Еще как, с удовольствием протянул Феликс. Еще как надолго.
Так тебя не напугало, что мы все во главе с мамой ведьмы?
А почему это должно было меня напугать?
Он явно забавлялся. Силь начинала злиться.
Люди всегда боялись ведьм, напомнила она. Всегда боятся. И всегда будут бояться.
Я не боюсь твоей матери. Он склонился к Силь, его глаза потемнели. И тебя не боюсь.
Едва он успел занять прежнее положение, как явилась мама. Силь торопливо пригладила волосы: сколько неудобств они ей доставляли во время учебы!
Я так надеялась, что вы поладите, радостно заключила мама.
А как иначе, любезно подхватил Феликс.
Окса и Даина сейчас придут. Замечательно, что ты уже успела встретиться с Даиной, Силь, я думала, она будет дрыхнуть, а она вскочила ни свет ни заря!
Даина любительница поспать, подтвердил Феликс, и в этих словах Силь снова послышалась какая-то подковырка.
Это уже чересчур, подумала Силь. Все дело наверняка только в ней, если она ищет подтекст в невиннейших замечаниях! Даже Окса ведет себя приличнее: она не воспользовалась случаем хоть как-то покритиковать мамин выбор, хотя бы пока Даина ходила за тапочками, несмотря на то что в ее случае упрямство было бы легко списать на подростковый возраст. Феликс, по ее словам, нормальный. «Нормальный» наверное, лучшее слово, которого можно ожидать из уст подростка, говорящего об отчиме.
Вот только Силь почему-то казалось, что «нормальный» было бы последним словом, которое выбрала бы она сама, если бы ее попросили охарактеризовать Феликса
Глава 5
Девушки в одинаковой голубой униформе быстро накрыли на стол, пока Силь молча дивилась переменам: она не привыкла, чтобы ей прислуживали. Перед каждым возникла тарелка с ложкой овсяной каши и чашка с горячим какао, в белых блюдах сияли свежие вафли, и пахло от них восхитительно.
Силь ожидала, что за завтраком мама сядет, как бывало прежде, во главе стола, но обеденный стол был круглым, и главных тут не оказалось. Даина разместилась между папой и мамой, и было понятно, что это ее обычное место.
А теперь вознесем молитву светлым богам, сказал Феликс, и все закрыли глаза.
Только не Силь. От изумления она распахнула глаза еще шире. Нет, никто не запрещал ведьмам молиться светлым богам, просто в их семье это было не принято. Раньше. В той семье, которой они были раньше, до Феликса и до Даины. Теперь это, очевидно, всем привычно.
Силь воспользовалась моментом, чтобы, втайне соединив мизинец и большой палец и просунув в дырку безымянный, позаимствовать крупицу силы у Оксы и мамы так, чтобы никто ничего не заметил, и взглянуть на Феликса особым образом. Перед его лицом воздух показался текучим, словно между ними горел костер, а значит, что-то тут нечисто. Так она и знала!
Даина открыла глаза первой и с любопытством таращилась на Силь. Та торопливо расслабила руку и только сейчас обратила внимание, что волосы малышки теперь были стянуты в пучок. Окса тоже заплела косу, а мама сделала шишку, из которой торчали разномастные шпильки, только пара упрямых кудряшек-спиралек, выбравшись из прически, обрамляли лицо. А ведь в волосах самая женская сила!
В груди Силь поднялась волна гнева: это наверняка еще одно проявление характера Феликса, приложившего все усилия, чтобы обуздать ведьм. Ну она ему покажет, дайте срок. И назло ему никогда не станет убирать волосы.
Сегодня у меня счастливый день, объявила мама, к нам вернулась наша любимая девочка!
Смущенная Силь потупилась и лишь украдкой поглядывала за реакцией домочадцев. Феликс слушал с благосклонной улыбкой. Окса сидела прямая как палка. Даина весело болтала ножками.
Говорят, первый ребенок последняя кукла, но у нас все было не так. Силь всегда была мой боевой товарищ. Сколько нам с ней довелось испытать, когда погибла мама, когда мы скитались, не могли нигде осесть, а она ни словом меня не упрекала, хотя была совсем крошечная! И потом так помогала мне с Оксой! Силь, дорогая, я хочу сказать тост!
Мама даже встала на ноги и подняла свою кружку.
Мам, тост не говорят, громким шепотом возвестила Даина, пропуская в словах звук «р». Тостик жарят. М-м, это вкусно. Можно попросить тост?
Ты ж мое солнышко! умилилась мама и погладила малышку по голове. Конечно, можно. Только чуть позже!