Говорит, какой-то прорыв! проорала в ответ его супруга.
Я рванула следующую дверь. Даже сдвоенное купе было тесновато для южного семейства. На одном диванчике, плотно обжав пышные юбки по ногам, втиснулись четверо дочерей, на другом чуть вольготнее расположились отец семейства с женой и старшей барышней с малышом на руках.
Что вам угодно? высокомерно воззрился на меня отец семейства.
Мой взгляд заметался между ними. Дети. Расчет шансов. Старшая, восемнадцатилетняя: сама бежать может, ребенка донести тоже может. Но это не максимальный шанс.
Как морковку из грядки я выдернула с диванчика вторую сестру, лет пятнадцати. Ее юбка раскрылась, как зонт, заняв половину купе. Такие юбки надо запретить законом!
Сунула ошеломленной девчонке за корсаж сорванный с убийцы амулет, а в руки младшего брата.
Обнимай сестру за шею, крепко!
Оба достаточно мелкие, поля амулета хватит. Восемнадцатилетняя добежит сама, еще две сестры как повезет.
Прорыв. Бегом в тот конец вагона! и вытолкнула обоих в коридор.
Малыш! Куда вы заверещала старшая барышня.
Что Амарилла, стой! заорал папаша, но я уже выскочила наружу.
Да где эти треклятые вояки! Я подбодрила замешкавшуюся девчонку пинком и дернула дверь в следующее купе Раскрасневшиеся, веселые, с бокалами вина на меня воззрились парочка северян в офицерских мундирах, степняк кавалерийский ротмистр, и целительница.
Прорыв, пьянь драная! рявкнула я. Или думали, у вас в ушах звенит?
Командор-северянин, как раз поднесший бокал ко рту, подавился. Радостная, от уха до уха, улыбка будто отвалилась с лица степняка. Все четверо вскочили. Целительница с размаху шарахнула кулаком в стену.
Прорыыыыв! пронзительный, как крик птицы кумсун[2], вопль степняка перекрыл даже гул Междумирья.
У меня за спиной по коридору проскочила толстушка-южанка с младшей дочерью на руках, за юбку ее держалась девочка постарше.
Анита, вернись немедленно, что за глупости! вопил из купе папаша. Южные мужчины во всей красе.
Я успела только шарахнуться к противоположной стене двери купе принялись распахиваться, и оттуда, как горошины из стручка, сыпанули военные. Иногда я их обожаю когда они быстро соображают. Северянину хватило одного взгляда на затянутую непроницаемой тьмой дверь моего бывшего купе.
Пшшш! Пшшш! налепленные артефакты сгорали один за другим.
Из оставшихся у меня за спиной купе синхронно высунулись по две головы. Из одного темноволосые и курчавые южный папаша удерживал старшую девицу за талию, из другого седые пожилая пара.
Ка Хонг! Сигурд! рявкнул командор, мимо меня метнулись двое.
Степняк-ротмистр дернул девицу к себе, перекинул через плечо и рванул в другой конец вагона. Южанка только взвизгнуть успела. Я хмыкнула да-а, опыт поколений, он в крови!
Что вы себе позволя
Что происхо
Два возгласа слились в один: орал выскочивший следом за похищенной девицей южанин и ввалившийся в вагон стюард! Где ж ты был раньше?
Южанина ухватили в шесть рук разом, и забросили военным за спину. Степняк сунул девицу стюарду:
Прорыв! Связь с дорожниками есть-нет? и не дожидаясь ответа, приказал. Скажи, пусть выводят поезд в ближайший портал!
Проры приседая под тяжестью девицы, промямлил стюард.
Бегом! рявкнул ротмистр, за стюардом только дверь вагонная хлопнула так и выскочил с девицей на руках.
Я не спускала глаз с другой двери: с клубящейся тьмой и прижавшейся к стеклу безликой мордой в обрамлении полированного дерева и медных завитушек.
Вояки метались вдоль стен: вжик вжик вжик Стекла и деревянные панели покрывались стремительной вязью символов. Клубящаяся за ближайшим окном тьма на миг отпрянула и тут же приникла к стеклу снова, растекаясь черным половодьем. Безликие морды кружились сплошным водоворотом мелькание, мелькание, проблески, тьма
Пшшш! три артефакта осталось на запечатанной двери, через стекло и дерево поползла первая трещина.
Пшш два осталось
Молодой человек, куда вы нас тащите! Что происходит дайте же посмотреть! И вещи, вещи заберите!
Молоденький лейтенант-северянин не справлялся. Он волок старушенцию под руку, а она упиралась и все норовила пуститься в пререкания. Ковыляющий следом дед был красный от злости, и кажется, уже нацелился огреть лейтенанта тростью.
Я метнулась вперед, схватила вякнувшую бабку за высокую кокетливую прическу и под неумолчный визг втащила в мгновенно разомкнувшийся строй военных. Дед заорал и все-таки вскинул палку
Пшшш! сгорел последний артефакт.
Падай, Сигурд! рявкнул командор. Лейтенант рухнул на пол. Пронырнувшая меж ногами вояк целительница схватила его за руку. Я плюхнулась на живот проклятый кринолин, как же мешает! и вцепилась во вторую руку.
Глава 6
Битва против безликих
Дверь взорвалась. Гул Междумирья вдруг смолк, сменившись глухой, непроницаемой тишиной. Осколки стекла и металла, черные от пропитавшей их тьмы, шрапнелью хлестнули по узкому коридорчику вагона и начисто сгорели в поднятом навстречу силовом щите. Только старик с палкой так и торчал посреди вагонного коридора. Ринувшаяся в проход безликая морда приникла к его затылку. Глаза старика широко распахнулись а потом их залила тьма. Щупальца черноты оплели его со всех сторон, и он канул в накатывающую тьму только палка торчала еще пару мгновений, а потом исчезла и она, будто утонула.
Щупальце обвернулось вокруг сапога лейтенанта.
Дзанг! щит раскрылся, вылетевший из-под него сгусток живого пламени прокатился парню по ноге, он заорал, мы с целительницей рванули, щит сомкнулся, едва не отхватив лейтенанту пятку.
Тьма сожрала сапог и грянулась об щит. Растеклась липкой пленкой по переливающемуся багрянцем и песчаным золотом пузырю, вспыхнула и растаяла. Волна мрака на миг застыла, как цунами над прибрежным городом. Безликие морды мельтешили, будто клубящаяся пена.
Я я виноват, я выдохнул лейтенант.
Нашел время! обрабатывавшая его ногу целительница влепила ему подзатыльник. В строй!
Мальчишка вспыхнул и похромал во второй ряд.
В первом плечом к плечу застыли командор-северянин и степняк. Растопыренные пальцы командора оплетала цепочка армейского артефакта не маг, плохо. От артефакта разлетались огненные искры, сплетаясь с золотистыми, будто песчаными, струйками над ладонями степняка. Шаман, хорошо. Слабый шаман, плохо.
Темная волна по-змеиному качнулась и взвилась к потолку вагона, норовя обрушиться сверху. Второй ряд вскинул руки щит, достроенный серебряной изморозью и вихрем зеленых листьев, завернулся, накрывая нас куполом.
А-ссшшшш! темная волна отхлынула назад и снова ринулась на приступ.
Стюард хоть добрался до дорожников? кряжистый дядька-ротмистр во втором ряду заковыристо ругнулся с характерным прононсом обитателя столичных трущоб.
Капрал с ним пошел, он доберется пробормотала целительница. И тут же исправилась. Добрался!
Поезд по-змеиному изогнулся, потом сложился пополам. За окном промелькнул похожий на сверкающую призму вагон первого класса видны были даже перекошенные ужасом лица приникших к стеклу пассажиров!
А-а-а! нас швырнуло об стенку, прозрачный полог щита затрепетал, стреляя разрядами сырой силы безликим в морды, мигнул и пропал. Пучок щупалец, извиваясь, ринулся на нас и сгорел в сгустке белого пламени из рук целительницы. Смертельно побледнев, та рухнула на пол.
Вертел им в зад и об стенку! наскоро латая щит, орал командор.
А-а-а! нас снова шарахнуло об стенку поезд опять сложился, нас швырнуло в другую сторону. Вояки, раскорячившись крабами, кое как удержались. Дорожники разворачивали поезд только вот если демоны сметут нас раньше, всем вагонам позади нас конец!
Не пойдет! я выпихала тело целительницы из-под ног, и на четвереньках полезла в узкое пространство между вторым и первым рядом.
Какого? рыкнул ротмистр, когда я оттолкнула его ногу.
Цыть! рявкать в ответ, когда копошишься у мужика под ногами, не очень удобно, но у меня опыт большой, разнообразный. Ты и ты я ткнула в ротмистра, и в лейтенанта. Руки сюда! и выдернула из прически две длинные толстые шпильки с черными, зловеще поблескивающими остриями.
Кажется, именно эти вот острия и убедили их послушаться. Я уже говорила, что люблю наших военных? И от большой этой любви я вогнала им булавки прямиком в вены. Ротмистр зашипел, мальчишка-лейтенант застонал
Раз два считала я, глядя как полые желобки в булавках заполняются кровью.
Темнота снова ринулась в атаку. Накатила тугой волной, ударила в искрящий щит, заставляя его прогнуться, и растеклась, покрывая сплошной пленкой. В вагоне мгновенно стало темно и без того тусклые лампы под потолком гасли, будто что-то выкачивало из них свет, навалился холод, по стенам зазмеились то ли плесень, то ли изморозь Только щит продолжал сиять, но это свечение тоже меркло.
Три! я выдернула наполненные кровью шпильки и принялась чертить на полу. Раз два три
Щит мигнул изо рта у меня вырвался клуб пара, а леденящий холод сковал пальцы.
Командор снова выругался щит восстановился.
Четыре
Щит опять мигнул. Безликая морда взмыла над головами командора и степняка и, кажется, с любопытством глядела: что я там делаю? Мое тело застыло, руки оледенели
Командор выругался совсем грязно щит восстановился.
Пять! я вычертила в середине сдвоенный символ. Рекорд скорости на экзамене в Академии только что был побит!
Мрак ударил в щит, гладкие морды надвинулись, заколыхали щупальцами, щит начал прогибаться
Силу! Сюда! рявкнула я, и ротмистр с лейтенантом послушно ударили: обычный для севера лед и неожиданная для выходца со столичного дна зеленая сила природника потекли по линиям пентаграммы, собрались в центре, слились и вспыхнули, двойным столбом ударив в потолок.
Щит лопнул. Щит возник зелено-голубой, словно спрессованный из листьев, перевитых прожилками льда. И вдруг стало тихо. И холод пропал. И лампы загорелись.
Фух! я плюхнулась на пол посреди вагонного коридора, безжалостно сминая кринолин и неприлично растопырив ноги. А, плевать!
Сколько продержится? прохрипел командор, окидывая взглядом новый щит. В прозрачных ледяных «окошках» то и дело сгущалась тьма безликие демоны искали проход.
Понятия не имею, пожала плечами я. Если б я знала их силовые характеристики я совершила очередную неприличность, ткнув пальцем сперва в ротмистра, потом в лейтенанта. Высчитала бы до минуты, а так Или дорожники выведут поезд, или нас сожрут. Так или иначе, скоро узнаем.
Веселая дамочка прохрипел ротмистр, приваливаясь к стене. Из пробитой шпилькой вены текла не кровь, а тонкая струйка зелени. Вливалась в пентаграмму, прокатывалась от зубца к середине, сталкивалась с льдисто-голубым потоком силы из вены лейтенанта, и откатывалась обратно к зубцу. И снова, и снова
Самовосстанавливающаяся пентаграмма? приподнимая веки, прохрипела целительница. Я кивнула. У нас есть шанс! выдохнула она и снова обмякла у стены.
Я промолчала. В моей пентаграмме одна сила подпитывает другую если есть что подпитывать и держится она намного дольше обычной, односиловой Но вахмистр с лейтенантиком, увы, на архимагов не тянут: вон, один побледнел, а второй и вовсе к стене привалился Хотя сил у них все равно больше, чем у меня!
За уцелевшими окнами вертелся хоровод пустых лиц безликие демоны заглядывали в окна, щупальца тьмы оплетали вагон, скребли по крыше, неслышно, но ощутимо, будто прямо по душе ледяными когтями. Один безликий завис в окне и пялился на меня, точно запомнить хотел.
Командор посмотрел на него, хмыкнул и отвернулся.
Гарнизон-командор города Приморска Улаф, из алтарного рода лордов Рагнарсонов, третий пехотный полк генерала Барнса, хриплым голосом разбивая нависшее молчание представился он. Лейтенант Сигурд, рода Барнкулданс, ротмистр Ка Хонг, ротмистр Мамочка э-э, Мамовски лейтенант службы целителей Гюрза
Это фамилия, не открывая глаз, пробормотала целительница.
За отличную службу награждены поездкой на техно-магическую выставку. Возвращаемся к месту дислокации.
Хреново-то как возвращаемся! выдохнул Мамовски и закусил ус глаза у него побелели от боли.
Ой, плохо-плохо-плохо
Мамочка, здесь дамочки!
Это Гюрза-то? блекло усмехнулся ротмистр.
Летиция де Молино, строго по этикету наклонила голову я. Сидя на полу, да еще в платье с разрезанным рукавом и прожженной в кринолине дырой, смотрелось не очень вот пусть об этом несоответствии и думают, а не о том, что волны, катающиеся от одного зубца пентаграммы к другому, начали заметно стихать, а струйки силы, тянущиеся от армейских магов, превратились совсем уж в ниточки.
Вояки продолжали вопросительно смотреть на меня.
Они хотят знать, у кого вы служите, эхом отозвалась целительница.
У лорда Трентона.
Вояки озадачились.
Горничной уточнила я.
Они озадачились совсем, но вопросов не последовало командор покосился на пентаграмму, и принялся снова наматывать цепочку артефакта на пальцы. Лопнет мой щит, они со степняком снова поставят свой, но очень скоро артефакт истощится, и тогда счет пойдет на секунды. Поезд мчался сквозь черноту Междумирья. Зависшая в окне морда вдруг Ее словно ножом прорезали! Четко вычерченный полукруг возник на месте рта как на детских рисунках! Сердце гулко бултыхнулось где-то в горле и я поняла, что тварь улыбается! Треклятый демон ухмылялся, пялясь мне в лицо!
Послышался тихий треск. В наступившей тишине отчётливо слышно было: хрусь-хрусь чавк-чавк Будто чьи-то челюсти грызли щит с той стороны. На измазанный кровью пол тонкой струйкой посыпалась ледяная крошка и снова стало нестерпимо холодно. Зелено-ледяная сила заметалась по пентаграмме, как мышь, удирающая из-под лап кота, и пшшшш! Погасла.
Дзанг! трещины располосовали щит на ломти. Бдзын! и он осыпался, мгновенно истаивая в воздухе.
Песчаный щит раскрылся снова, с размаху приложив по безглазым мордам ринувшихся на нас демонов. Заискрил, плюясь языками племени и песчаными смерчами.
Первым упал степняк волна песка просто растворилась в черноте. Командор держался еще пару мгновений его мотнуло из стороны в сторону артефакт напоследок плюнул огнем, зашипел и сдох, рассыпавшись на мелкие обломки.
С пронзительным воем безликие ринулись на нас. Я увидела несущееся на меня пустое лицо с будто нарисованной карандашом ухмылкой и
В окна ударило солнце.
Слепящие лучи били в стекло, отражались многоцветной радугой, расходились похожими на павлиньи хвосты веерами
Плывущие за окном безглазые физиономии осыпались И в оконные рамы вцепились пальцы скелетов. Челюсти черепов щелкали, пытаясь прогрызть стекло
Облепленный полуразложившимися мертвецами поезд вырвался под стеклянную крышу вокзала. Солнце, сфокусированное в стекле, окатило вагоны живым пламенем и мертвецы принялись крошиться, как отпадающая короста. Сыплющиеся с крыши костяки хрустели под колесами.
На пустом лице мчащегося на меня демона даже какое-то выражение мелькнуло. А потом солнечный свет накрыл и его, череп клацнул зубами у самого моего носа и покатился по изрезанному полу вагона к ногам пытающейся подняться Гюрзы. Самый обыкновенный, оскаленный, пожелтевший от времени череп.
С потолка сыпались кости.
Я смотрела на этот костепад с умилением.