Роман Елиава
Тульский детектив
1
В этот тихий тёплый июньский вечер пахло грозой, что подтверждали темные облака на горизонте, которые более эмоциональный человек мог бы назвать даже тучами. Однако, несмотря на затишье и духоту, дождь мог начаться и позже, ночью, а то и вовсе пройти мимо имения «Родники», где нынче собралось благородное общество послушать новости о коронации Александра третьего.
Управляющая имением, дама за сорок, со строгим выражением узкого лица с небольшими серыми глазами, всё-таки распорядилась перенести ужин из беседки в зал второго этажа, откуда открывался вид на ближайший лес и на облака, низко нависшие над кронами деревьев. Окна были открыты нараспашку, но это не помогало, и помещику из соседнего имения, Шляпникову Василию Ивановичу, приходилось изрядно потеть. Причиной сего была не только тёплая погода лета восемьдесят третьего года, а ещё изрядное брюшко и плотная официального покроя одежда этого господина. Василий Иванович старался не налегать на горячий чай и часто вытирал платком пот со лба уже лысеющей головы.
А вот жена его, тоже полноватая, но миловидная дама, чувствовала себя гораздо уютнее, поскольку была одета в более лёгкое летнее платье и предусмотрительно запаслась веером.
В центре беседы был благообразный господин в сюртуке, с привлекающими внимание большими и ухоженными бакенбардами. Это был земский врач Александр Францевич Рар, обычно живущий в Туле, но периодически навещавший окрестных помещиков по врачебным и не только делам.
Что было в самом Успенском соборе, знаю только понаслышке и из газет. Кто же пустит туда столь малозначительную персону? отвечал он на вопрос Людмилы Павловны, которая управляла поместьем, где собрались гости. Могу только отметить, что сам собор выглядел лучше. Наконец удосужились сделать реставрацию.
Я читал в газете, сказал господин в темном сюртуке, с квадратной челюстью и носом с горбинкой, нависшим над небольшими узкими губами, что генерал Баранов подал державу, а граф Валуев скипетр.
Но как же сам государь? перебила управляющая этого господина, который звался Иосиф Григорьевич Сошко и состоял директором сахарного завода, также принадлежавшего владельцу имения «Родники». Как Мария Федоровна? Как они показались?
Ну как, одета она была в белое платье, а государь в генеральский мундир с аксельбантами. Потом поехали они на обед в Грановитую палату.
Я не про это, Александр Францевич, здоровы ли, как смотрелись на коронации?
Ах, Людмила Павловна, развел руками врач, я же слепой, даже в очках вижу только невдалеке. Вы же знаете это. Лиц не рассмотрел. Но говорят, что всё хорошо прошло, без огорчений. Газетчики пишут император был доволен.
Давно пора уже было, вставил своё мнение потеющий Шляпников.
Что давно пора уже? спросил его молодой человек лет двадцати или чуть более с правильными чертами лица и выразительными карими глазами, хозяин поместья и сахарного завода по фамилии Торотынский.
Давно пора было коронацию провести, Михаил Алексеевич. Сколько уже времени прошло с того бесовского события?
Вы про убийство? переспросил Торотынский.
Про него конечно же!
Около двух лет, подсказала жена Шляпникова.
Вот! Шляпников поднял ложку, испачканную вареньем, так, будто бы она служила доказательством его словам.
А я думаю, как раз негоже было бы устраивать церемонию сразу после того, как твоего батюшку убили, несколько экспрессивно возразил Торотынский. Правильно, что подождали. Вон и Успенский собор успели отремонтировать и Храм Христа Спасителя доделали. Вы, кстати, посетили его, Александр Францевич?
Не в первый день, но конечно, конечно, растягивая слова ответил земский врач, крещенный православным в детстве, в отличие от родителей, которым пришлось сменить протестантскую веру на православную уже после переезда в Российскую Империю. Скажу вам, что это просто великолепно! Каждому русскому человеку нужно посетить его и вознести в нём молитву. Этот храм, несомненно, станет маяком веры для православных во всём мире. Несомненно!
Мы с Ваней собираемся в июле в Москву. Да? попросил подтвердить своего друга Михаил Торотынский.
Собираемся, если служба позволит, ответил Иван Трегубов, сидевший справа от Михаила. Он только что прошел испытательный срок и был прият на государственную службу.
Что за служба, я кажется один ещё не в курсе? поинтересовался врач.
Урядник, ответил, покраснев молодой человек, это младший полицейский чин.
Не нужно смущаться, воскликнул, заметив это Александр Францевич. Вы будете служить государству российскому.
Да и содержание не помешает, без лишней щепетильности вставила Людмила Павловна. Батюшка-то ваш кроме долгов ничего не оставил.
Иван Иванович Трегубов, голубоглазый шатен с выразительными чертами лица, снова смутился и по примеру Шляпникова тоже стал ковырять ложкой варенье.
Однако, это очень ответственно, молодой человек, продолжил земский врач. Должен сказать, что урядник это не просто полицейский чин, это ответственность: это и пожарная безопасность в вашем ведении, и даже оказание первой медицинской помощи. В этом аспекте, если у вас будут вопросы, прошу обращаться ко мне без стеснения. Всегда помогу советом.
Я уверен, что Ваня справится, Торотынский посмотрел на друга и улыбнулся, а мы все ему поможем. И урядник это только первая ступень в карьере. Ещё увидите, господин Трегубов станет исправником всей Тульской Губернии.
Дай бог, дай бог сказала Людмила Павловна. Но почему же ты меня не предупредил, что хочешь уехать в Москву? Надолго ли?
Нет ненадолго, на пару дней, может быть. Знаю, сейчас столько хлопот с крестьянами, куда уж надолго.
Вот это, вы верно заметили, снова вступил в разговор Шляпников, как только тема оказалась близка его переживаниям помещика, совсем они разболтались, слова не скажи. Приходится теперь иметь дела с этими старшинами, которые возомнили о себе.
Вы не правы, Василий Иванович, возразила ему Людмила Павловна. Ещё чаю? Петька, что стоишь? Подлей, повернулась она к опрятно одетому худому подростку, который выполнял роль прислуги на ужине. Раньше вам нужно было самому во все вникать, чтобы вести дела. Сейчас же этим занимаются как раз сельские старшины и старосты, они сами всё решают со своими, и они лучше нас знают, где надавить, а где отпустить. Иначе сами останутся без денег и прокорма своих семей.
Пятнадцатилетний паренек быстро подхватил чашку и подлил горячей воды из большого и дорогого самовара фабрики Баташева, достойного не только этого общества, но, возможно, и стола самого императора.
Но они такие неприятные, Шляпников смотрел на горячий чай, не решаясь его попробовать. Нужно делать вид, что они равные, разговаривать с ними вежливо.
Зато у них теперь у самих есть потребность и устремление собрать больше урожая, получить больше денег. А значит и мы больше получаем, поучительным тоном отреагировала Людмила Павловна на слова соседа.
К тому же они люди, такие же люди, как и мы, заметил Торотынский, нужно к этому привыкать. Крепостное право давно стоило отменить, как в Европе. Рабство постыдно.
Ах, молодой человек, отмахнулся от него помещик, это в вас молодость и непримиримость к обычаям говорят, а они, эти обычаи, позвольте заметить, не на пустом месте возникли. Вон, посмотрите на вашего друга, до чего его довели эти новые законы. Батюшка из-за долгов грех совершил, а он теперь в урядники пошёл, как крестьянский сын, а ведь с вами в гимназии учился, надежды подавал.
С Иваном всё будет хорошо, вступился за друга Михаил. Времена сейчас другие, нужно меняться, хватит сидеть на крестьянской шее, нужно самим что-то делать.
Вам хорошо говорить, обидчивым тоном проговорил Шляпников. А ну бы вы жили только на сельском хозяйстве! А так у вас и лесопилки и завод сахарный. А мужик он всё равно глупый, им управлять надо, а если не управлять, то нет пользы ни нам, ни самим мужикам.
Здесь я с Вами не соглашусь, тихо, но отчетливо произнёс молчавший ранее Иосиф Григорьевич Сошко. У меня на заводе кто работает? Бывшие мужики, крестьяне. И из них много очень пытливых и сметливых, порой поумнее некоторых благородных будут.
Этак Вы до народовольских речей договоритесь, Иосиф Григорьевич, начал горячиться и снова потеть Василий Иванович.
Вася, не нужно, попыталась упокоить мужа Шляпникова, положив ему ладонь на руку.
Нет уж, я скажу! Вот великий был человек, Александр Второй, освободитель земель славянских от басурман всяких. Освободил ещё и мужиков этих, а они что сделали? А?! Бомбой в него! Это в знак благодарности. А вы говорите «сметливые». Грабить да убивать сметливые. Банк Херсонский ограбить хотели!
Говорят, что отец Перовской потомок Разумовских, отметил Сошко.
Да-да, она не из крепостных, а из благородных, заметила Людмила Павловна.
Из благородных, но спуталась с этим, как его, Андрейкой Желябовым, горячился Шляпников, он-то как раз из этих, мужиков крепостных. Вот она благодарность: ему свободу, а он бомбу кидать, и ещё благородного происхождения молодежь затягивать во всякую «Народную Волю». Всё разлагается вокруг Страна держится на правилах! На императоре-батюшке! А тут что?
Неизвестно, куда бы дальше завел спор, вошедший в такое неожиданное русло, что Михаил Алексеевич уже, привстав, хотел не менее горячо возразить Шляпникову, выступить в защиту позиции Иосифа Григорьевича, когда с улицы послышался громкий крик.
Торотынский! Подлец! Бери саблю и выходи! Разберемся, как мужчины!
Кто это? удивился Александр Францевич.
Капитан Медведев, опять, наверное, пьян, ответил Иван.
Гости вскочили со своих мест и подбежали к окнам. В сумерках они увидели во дворе фигуру в белой рубахе, сидящую на серой лошади с саблей в руке.
То-о-о-роты-ы-ы-нский! протяжно закричал пьяный всадник.
Ну всё! На это раз я с ним разберусь! вскричал Михаил. Петька, саблю мне!
Петька неуверенно двинулся в сторону двери.
Петька, стой! остановила его Людмила Павловна. Михаил, что за смертоубийство ты хочешь учинить у всех нас на глазах?!
Ах, Людмила Павловна! в отчаянии воскликнул Михаил, ну сколько можно терпеть эти выходки? Как напьется, всё время одно и то же!
Ты хочешь зарубить пьяного, или не дай бог он тебя порешит? Он опытный офицер, а ты только и знаешь с какого конца саблю берут.
А что прикажете делать? с безысходностью проговорил Михаил.
Пугани его ружьем, прошлый раз подействовало, предложила управляющая.
Петька, беги к Степану, принеси ружье! приказал Михаил отроку.
Ружьё? удивился Александр Францевич.
Оно не заряжено, сказал Михаил, пугач, если кто из лихих людей в дом залезет.
Вот именно, продолжила Людмила Павловна. Нужно снова напугать этого вояку и отправить восвояси, пусть проспится.
Петька сбегал к садовнику, Степану Игнатьевичу, и принёс старое охотничье ружье. Михаил взял ружье, вышел из комнаты и спустился вниз.
Медведев, уезжай по-доброму, иначе, не ровен час, пристрелю лошадь, а то и тебя он встал в нескольких шагах от лошади, выставив вперед ружьё, чтобы его можно было хорошо разглядеть в сумерках.
Фигура в седле покачнулась, казалось, вот-вот упадёт с коня. Но каким-то чудом капитан удержался верхом. Он поднял голову и узнал Михаила, задумчиво опустил руку с саблей и расслабился в седле. Конь переступил с ноги на ногу, почувствовав немного свободы. Гости облегченно вздохнули. Инцидент был почти исчерпан.
Торотынский! Подлец! внезапно встрепенулся в седле капитан, он снова поднял саблю и направил коня прямо на Михаила.
Ах ты, гад такой! воскликнул Торотынский. Стой или стреляю!
Он вскинул ружье так, чтобы Медведев увидел, что дуло смотрит в его сторону.
Но капитан потянул на себя поводья, и конь стал подниматься на дыбы над молодым хозяином «Родников».
Громко грохнул выстрел. Медведев не удержался и упал с коня.
Что такое? удивился Михал, не сводя глаз с неподвижно лежащего Медведева, ружьё же не заряжено.
Из дома выскочили Петька и протирающий спросонья глаза садовник, Степан Игнатьевич.
Кажись, они мертвые, сказал Степан, наклонившись над Медведевым.
Что? Не понимаю как, Михаил с удивлением посмотрел на ружьё в своих руках.
Что ты мелишь такое, Игнатьевич, от чего он умер? выкрикнула из окна управляющая.
Навроде от пули. Кровь течёт, ответил Степан.
От какой такой пули? растерянно проговорил Михаил Алексеевич.
Так, мне нужно спуститься вниз, заявил Александр Францевич и посмотрел на Ивана. Вы со мной, молодой человек?
2
Илья Петрович Столбов, один из приставов Тульской губернии медленно возвращался в полицейский дом. Медленно, потому как тяготили его думы о текущем положении на службе. Мрачные мысли неторопливо осмысливались в его голове и, возможно, телепатически придавали эту медлительность его лошади, бредущей настолько медленно, что казалось она вот-вот должна остановиться.
Илья Петрович возвращался от губернатора. Сергей Петрович Ушаков был личностью незаурядной и не лишенный некоторых талантов, недаром был отмечен несколькими наградами. Он успел послужить отчизне в разных уголках Российской Империи, был опытен и терпелив. Но сегодня, когда он собрал исправника и приставов Тульской губернии, чтобы расставить приоритеты в их службе и текущей деятельности полицейских чинов, Сергей Петрович явно был на взводе. Его внутреннее состояние выражалось в покрасневшем лице и трясущихся бакенбардах, когда он в несвойственной для себя манере повышал голос.
Столбова не миновали слухи, что после безвременной кончины Марии Александровны, супруги губернатора, подарившей ему четырех детей, Сергей Петрович стал задумываться об отставке, что было объяснимо, человек он уже немолодой. Семейные дела пока Ушаков занимался вверенной ему императором губернией вела трагически попавшая под лошадь Мария Александровна. Сейчас всё это лежало исключительно на его плечах.
Сам Илья Петрович Столбов, хотя и не имел семьи и хозяйства, был тоже уже немолод, поэтому прекрасно понимал губернатора. Однако, если ему ранее прочили стать исправником, и это находило в нем живейший интерес, то после сегодняшнего утра пришлось задуматься, нужно ли ему это повышение. Брать такую большую ответственность на себя в такое время
Илье Петровичу было на вид около пятидесяти лет, его слегка вьющиеся светлые волосы начинали заметно редеть, а некогда атлетического склада фигура расползалась во всё более объёмные и вместительные мундиры. Жалованье пристава было не единственным доходом Ильи Петровича, он получал пенсию по инвалидности. Столбов прошел всю Крымскую компанию, в завершении которой получил контузию по причине артиллерийского обстрела позиций. Ранение не позволяло далее служить Отечеству и императору в армии, поскольку Илья Петрович стал немного туг на уши и иногда страдал сильными головными болями. Ввиду отсутствия собственного имения и крестьянских душ, раненый ветеран с помощью сослуживцев был вынужден устроиться в полицию Тульской губернии на должность уездного пристава с годовым содержанием в шестьсот рублей. За годы усердной и честной службы он показал свою способность к профессии, и был намедни повышен до помощника исправника. Этот чин тоже не смотрелся как постоянный, многие думали, что именно Столбов может стать следующим исправником.