Одним из них стал лейтенант госбезопасности Самсон Давыденко отметивший недавно свое тридцатилетие русоволосый здоровяк. Именно его Николай спас в Крыму год назад при пожаре на пристани. И наверняка Давыденко не забыл этого. Так что на поддержку Самсона задиры и отъявленного сквернослова, но зато надежного товарища, Скрябин в теперешней ситуации рассчитывал более всего.
Одновременно с Давыденко в Макошино приехал и ещё один давешний знакомец Скрябина: двадцатитрехлетний Женя Серов, блондин-альбинос с прозрачными, как апрельский ледок на лужах, глазами. Правда, в качестве компенсации природа одарила Серова необычайно красивой улыбкой. И даже глаза Жени, когда он улыбался, приобретали оттенок, схожий с голубым. Быть может, именно благодаря улыбке Серов пользовался немалым успехом у прекрасного пола вызывая зависть у товарищей и становясь порой предметом недобрых шуток с их стороны.
И вот теперь Скрябину предстояло курировать всю эту разношерстную компанию. Его приказам в группе обязаны были подчиняться все, включая капитана госбезопасности Крупицына. А из-за особой секретности, которую налагало участие в проекте «Ярополк», к самому Николаю даже запрещалось обращаться по званию, только товарищ Скрябин.
4
Николай поставил на пол чемодан, положил на него свое летнее пальто и включил, наконец, электрический фонарик. С ним он прошелся вдоль ряда заправленных кроватей, но кроме одинаковых чемоданчиков под ними, да полотенец на их спинках, ничего не увидел. Зато в углу спортзала фонарь высветил кое-что ещё: выкрашенный зелено-защитной краской, там стоял маленький сейф. Не имевший шифра и запиравшийся обычным ключом, несгораемый шкаф будто сам напрашивался, чтобы его вскрыли. Что Скрябин и сделал без зазрения совести.
Внутри лежало несколько папок, набитых документами; но с их копиями Николай ознакомился еще в Москве. На другой полке виднелась коробка с фотографическими принадлежностями, однако фотоаппарата «ФЭД» (названного по инициалам первого чекиста страны) в сейфе не оказалось. Зато рядом с коробкой стоял большой стеклянный флакон, похожий на аптечный. Николай взял его в руки, потряс, и о стекло слабенько звякнуло с полдесятка пилюль. Хотя на этикетке значилось, что их должно было быть в пузырьке ровно сто.
А вот это уже ни в какие ворота пробормотал Скрябин.
Он вернул практически пустую склянку обратно на полку, запер несгораемый шкаф и присел на одну из кроватей на самый её краешек, чтобы не поддаться искушению и не растянуться на ней в полный рост. Не провалиться в черный, лишенный сновидений, сон.
Сделанная находка вынуждала призадуматься. Содержимое злополучного флакона представляло собой средство для похудения, разработанное британскими фармацевтами. Однако те люди, которым по роду деятельности положено было знать всё, выяснили, что этот препарат, подавляющий аппетит, обладает крайне интересным побочным эффектом: оказывает возбуждающее воздействие на нервную систему. Человек, наглотавшись таких пилюль, испытывает поначалу эйфорический прилив сил. Так что сотрудники лубянского ведомства в середине 30-х годов стали регулярно принимать «таблетки для похудения» при проведении ночных допросов.
Вот только вскоре выяснилось: лекарство имело побочные эффекты. Следователей, которые подсели на заграничную отраву, одного за другим валили с ног с тяжелейшие заболевания почек, инсульты и инфаркты. А потом стали происходить вещи и похуже: специалисты по ночным допросам начинали вести себя неадекватно. У одних развивались психозы, а другие и вовсе сводили счеты с жизнью при помощи табельного оружия.
Тут уж лубянское руководство забило тревогу. У сотрудников изъяли бодрящие таблетки в состав которых, как выяснилось, входил амфетамин. А тех, кто слишком уж пристрастился к опасным стимуляторам, из «органов» уволили. Однако некоторый запас таких пилюль в НКВД всё же держали на крайний случай.
Либо дела тут совсем плохи, прошептал Николай, либо кому-то это лекарство стало как молоко матери
Он встал с кровати и тщательно разгладил чуть помявшееся одеяло. А потом подхватил свой чемодан вместе с летним пальто и, освещая себе путь фонариком, двинулся к выходу из спортзала. На его дверь он снова навесил замок, после чего вернулся к черному ходу и вышел наружу.
Секунду-другую он колебался: не оставить ли черный ход открытым? Что-то кололо, беспокоило его. Но, обычно слушавший свои предчувствия, Скрябин в этот раз их проигнорировал и захлопнул за собой дверь.
5
По сравнению со спортзалом и неосвещенным коридором Николаю показалось, что снаружи не так уж и темно. Так что он погасил фонарик, спрятал его в карман пиджака и пошел по тропе в сторону гравийной дорожки, ведшей к селу.
Тут-то всё и произошло.
Из травы возле его ног разом выпрыгнули пять или шесть кузнечиков, переметнувшись на другую сторону тропинки. А мгновение спустя круглый предмет размером со средний кочан капусты с подката ударил Николая по ногам, да так, что тот еле-еле удержал равновесие. По левой брючине Скрябина прошелестело что-то длинное и мягкое, словно неведомый кругляш волок за собой по земле хвост наподобие павлиньего. А в следующий миг загадочный шар уже пропал в травяных зарослях.
Это еще что за фиговина? изумился Скрябин.
Крутя головой, он сделал шаг назад, потом еще один, потом шагнул за куст бузины, росший возле тропы. И стал до боли в глазах всматриваться в темноту: фонарь выдал бы его местонахождение.
Между тем круглый предмет вновь выкатился на тропинку, как-то странно покачиваясь из стороны в сторону и словно бы принюхиваясь. У Николая при виде него будто тысячи мелких иголок вонзились в запястья: ему показалось, что у кругляша в темноте сияют глаза. Покачивание и принюхивание длилось около минуты, после чего хвостатый шар снова нырнул в траву. И лишь слышно было, как он шуршит её стеблями.
Скрябин опустил подле себя на землю чемодан и летнее пальто, а затем сунул руку под мышку и на всякий случай расстегнул кобуру но не стал пока извлекать из неё свой «ТТ». Вместо этого он вытянул из кармана пиджака пакетик с солью и надорвал его с одного края. А затем, зажав соль в кулаке, воззрился на траву у себя под ногами и стал вслушиваться в её шелест.
Шуршанье травы и предупредило Николая о новом появлении самодвижущегося шара за секунду до того, как тот попал в поле его зрения. Шар катился по гусиной травке прямо на московского следователя шел в лобовую атаку. Скрябин лишь чудом сумел избежать столкновения с ним: совершил несолидный козлиный прыжок с нелепым вздергиванием коленей. И узрел, наконец, своего противника во всей его красе.
Мимо Николая (на расстоянии не больше ладони) продефилировала по траве человеческая голова женская голова, за которой шлейфом тащились длинные растрепанные волосы. Временами она не катилась, а передвигалась на собственной шее вразвалку будто чудовищный гном, который переступает с одной крошечной ножки на другую. Глаза головы были широко раскрыты, и Скрябин увидел в них выражение вполне осмысленное и ничего хорошего ему лично не сулившее.
«Вот попробуй брось ей соль на спину!..» только и подумал Николай.
Тут живая голова замедлила свое движение и протяжно зашипела. Иллюзия была такая, будто из воздушного шарика, проколотого булавкой, выходит воздух. И, как только гипотетический воздух вышел весь, голова завертелась на месте, будто танцующий дервиш, да с такой скоростью, что её лицо и затылок слились для Скрябина в одну сплошную смазанную полосу. А затем она резко остановилась глядя прямо в глаза Николаю.
Тот изо всех сил толкнул голову мысленно. Но результата не достиг. Он и раньше знал, что так он может воздействовать лишь на неживую материю; а теперь выходило: на тех, кто ни жив, ни мертв, его дар тоже не распространяется.
«Телекинез не для не-мертвых тел», подумал Николай и едва не расхохотался. Ему было страшно до чертиков, Гейне не зря сказал: ничто не страшно только дураку. Но вместе с тем ему было и страшно смешно: чего он только не навидался за свою карьеру в «Ярополке», но только не такого!
А голова мгновение помедлила и уже не покатилась, а заковыляла к нему на своей изуродованной шее. При этом её глаза и в самом деле светились, следя за каждым движением своего противника. И что было делать неясно. Стрелять в лишенного туловища монстра? Скрябин знал: это бесполезно. Подобные твари боятся железа, а не свинца. Никогда в жизни Николай еще не вступал в такой странный поединок. Он понимал: надо бы чем-то отвлечь живую голову, выгадать себе немного времени на отступление. Но никакого отвлекающего маневра он придумать не мог.
И тут в траве, прямо возле своей ноги, он заметил проржавевшую жестянку: пустую банку из-под консервов. В ней, должно быть, рыбаки носили на речку червяков, а потом выбросили. Однако железо есть железо: у нечисти к нему идиосинкразия.
Доли секунды хватило Николаю, чтобы поднять банку с земли не рукой и метнуть её. Жестянка угодила мертвушке прямо в лоб, и та с шипением упала на затылок. А Скрябин побежал обратно к школе, выдергивая из кармана пиджака отмычки.
Но «живая голова» пришла в себя куда быстрее, чем он ожидал. Когда до двери черного хода оставалось всего ничего, Николай услыхал у себя за спиной шорох раздвигаемой травы. И почти гротескное клацанье зубов.
Он даже не обернулся просто резко сменил направление движенья. И голова, разогнавшись, пролетела мимо него и врезалась с размаху в стену школы. Раздался треск: от шлакоблочной стены отвалился здоровенный кусок штукатурки. А Николай не выдержал и всё-таки захохотал. Даже в бытность свою центрфорвардом студенческой футбольной команды он не видел ударов столь сильных и одновременно бесполезных.
Однако дело принимало нешуточный оборот. Отскочив от стены, живая голова приземлилась возле ног Николая. И тот не успел глазом моргнуть, как она вырвала здоровенный кусок темно-серой ткани из его сшитых на заказ брюк. А затем выплюнула брючную материю, совершила на своей изуродованной шее прыжок и явно вознамерилась через прореху тяпнуть человека за ногу.
Скрябин вспомнил былые навыки футболиста и нанес левой ногой свой фирменный «пушечный» удар, угодив в висок живой голове. Да только вышла незадача: при ударе нога Николая запуталась в пакле немытой навьей гривы. И он с размаху грянулся на спину, лишь по счастливой случайности избежав удара затылком о каменную ступеньку черного хода.
6
Варваркин Степан Пантелеймонович, 1870 года рождения (ровесник давно почившего вождя мирового пролетариата), жил в страхе много лет с тех самых пор, как заключил жуткий договор с тремя купальщицами. Но то был страх уже привычный, можно сказать, обыденный. И совсем иное дело был страх нынешний: изнуряющий, тянущий душу днем и ночью, не дающий ему ни минуты роздыху.
Порой старику казалось, что он это совсем даже и не он. Будто некто другой ежесекундно подглядывал за ним, Степаном, и шептал, шептал ему на ухо такое, отчего сами собой ершились седые волосы на его затылке. Кто-то решил бы, что Степан Варваркин тронулся умом. Однако терзавший его ужас имел совершенно определенное объяснение.
7-го мая, когда он обнаружил в собственной бане три изуродованных трупа, произошло и еще кое-что о чем не знал никто, включая бабку Евдокию. Когда старик, остолбенев, воззрился на изувеченные тела строителей, откуда-то из-под полка донесся шорох и легкое поскребыванье будто в баню пробиралась мышь. Дед Степан нагнулся и заглянул под полок: доски пола там пузырились, приподнимались и чуть расходились в стороны. А из-под досок на старика глядела страшная личина: лицо юного Васи Русскова, безжизненное и окровавленное. Не раскрывая рта и не шевеля губами, «лицо» проговорило (голос был женским, хоть и с сильной хрипотцой): «Ежели кто узнает, старик, то же самое и с тобою будет»
О чем узнает старик даже не стал спрашивать. Ясно, было что не о зверски умерщвленных мужиках: их освежеванные трупы нави запросто могли бы спрятать, если бы захотели.
7
Лежа на земле, Скрябин взмахнул ногой, запутавшейся в мерзких космах, словно пытался дать кому-то пинка. Но волосяные путы держали крепко. А зубы «живой головы», только что вырвавшие изрядный лоскут из его брюк, клацнули прямо возле его лодыжки. Со всей силы Николай ударил свободной ногой голове в лоб, и от этого удара хоть в чем-то повезло! у мертвушки выдралось с корнем несколько прядей волос. Нога Скрябина высвободилась, а живая голова отлетела в сторону, пусть и недалеко: метра на полтора.
Мертвушка мигом восстановила боевую стойку и, тараща глаза, вновь запрыгала на обрубке шеи обратно к Николаю. Но тот сообразил, наконец, что ему делать с солью, и выдернул из кармана надорванный пакетик. А затем щепотью бросил почти всё его содержимое в глаза страшной твари.
Соль попала прямо на глазные яблоки, и голова даже уже не зашипела, а по-настоящему взвыла. И вновь закрутилась на месте, как волчок. После чего, всё так же вертясь, ретировалась за те бузинные кусты, в которых недавно прятался сам Николай.
Вскочив на ноги, Скрябин хотел было догнать безобразную тварь. Но соли в пакетике оставалось маловато; следовало поберечь её. Так что он подхватил с земли чемодан и плащ, сунул в карман кусок материи, вырванный из брюк, и поспешил от школы прочь решил не тратить время на то, чтобы снова отпирать её дверь отмычкой.
То и дело оглядываясь через плечо, Скрябин вышел на единственную в селе улицу. И, помня, что сказал ему лодочник, размашисто зашагал в сторону дома Варваркиных. Глаза его саднило от напряженного вглядывания в полумрак, однако свой фонарик он по-прежнему не включал: не хотел превращать себя в удобную мишень.
Улицу подсвечивали редкие электрические огоньки, мерцавшие в окнах, за которыми явно находились люди. Несколько раз Николай ощущал, что за ним наблюдают. Но, резко повернув голову, лишь успевал заметить, как вздрагивают опущенные оконные занавески. Наконец, по левую руку от себя он увидел административное здание с забранной под стекло вывеской «Макошинский сельский совет». И ускорил шаг, высматривая нужный дом.
Вот тут-то под ноги ему и подкатила, бешено вращаясь, старая знакомая лишенная туловища голова. И с размаху ударила лбом по его левой щиколотке.
Удар оказался столь сильным и внезапным, что Николай повалился вперед, едва успев бросить вещи и выставить перед собой руки. А живая голова, не сбавляя скорости, рванула к его ничем не защищенному лицу.
Скрябин в последний миг всё же сумел податься чуть в сторону. Так что голова, метившая, должно быть, ему в нос, вместо этого цапнула зубами кожу на его виске. И отодрала полоску шириной и длиной примерно с фалангу большого пальца руки. По лицу Николая потекла кровь, а не-мертвая тварь чуть отскочила явно намереваясь повторить свое нападение.
Однако тут случилось нечто и впрямь из ряда вон выходящее.
Живая голова, вкусившая крови, совершила боевой разворот и подпрыгнула на своей укороченной шее. Но затем внезапно вздрогнула, её повело назад, и она упала затылком вниз. Секунду или две она просто лежала, а потом её вытаращенные глаза начали моргать: часто-часто, всё убыстряя движение век, так что ресниц вскоре стало почти не видно как крыльев птички колибри во время полета. Должно быть, голова безумно удивлялась. И было чему.