Неожиданно, без всяких внешних воздействий, живая голова начала усыхать, съеживаться, и за несколько секунд уменьшилась в размерах чуть ли не вдвое. Кожа на лице макошинской покойницы сморщилась и собралась складками, черты сделались неопределенными, а глаза запали. Мало того: грива густых волос, в которых недавно запуталась нога Скрябина, вмиг поседела и поредела. Потом голова разинула рот и сделала, как показалось Николаю, резкий выдох. Но, конечно, что-либо выдохнуть при отсутствии легких она не могла. Вместо воздуха жуткая тварь исторгла целую пригоршню крошащихся темных зубов, что выпали из её десен.
Скрябин сидел на траве, зажимал рукой пораненный висок и с потрясенным видом взирал на стремительные метаморфозы «живой головы». После выплевыванья зубов не прошло и десяти секунд, как голова уже старушечья судорожно дернулась, перекатилась с боку на бок, а затем глаза её мигнули в последний раз и закрылись. Судя по всему, теперь уже навсегда.
8
Степан Варваркин весь вечер просидел на лавке возле печи, возясь для виду с какими-то перепутанными рыболовными снастями. Ни распутать их, ни вообще хоть что-либо с ними сделать старик и не пробовал. Его подернувшиеся дымкой глаза почти не видели того, что находилось у него в руках.
Одгако, прислушиваясь к голосам в голове, Степан Пантелеймонович слышал и то, о чем с его женой Евдокией Федоровной говорила приезжая девица помещенная Гришкой Петраковым на постой в дом Варваркиных. Петраков называл её ласково Ларочка, а она его фамильярно дядя Гриша.
Ларочка эта была особа хоть и молодая лет двадцати, но, с точки зрения деда Степана, не особенно привлекательная. Худая как говорится, подержаться не за что, да еще и в очках. Она прибыла в Макошино в десятых числах мая. И привезла с собой два чемодана вещей, но не со шмотками-тряпочками, как можно было бы подумать, а всё с какими-то бумагами да книжками. Маленькую выгородку в углу кухни, которую старики ей выделили, эта самая Лара тут же своими книжками и завалила. Один раз, когда гостья отлучилась из дому а отлучки её были весьма частыми, Евдокия Федоровна в одну из её книжиц тайком заглянула. И потом поведала деду, что никакая это оказалась не книжка, а альбом наподобие фотографического. Только вклеены в него были не карточки, а вырезки из газет: старые и желтые.
Так вот, Лариса Владимировна (как Григорий Петраков велел именовать постоялицу), оказалась девкой образованной, да к тому же еще и москвичкой. В ответ на расспросы бабы Дуни приезжая рассказала, что она учится заочно в Московском историко-архивном институте и при этом работает аж в Библиотеке имени Ленина! Каким ветром занесло московскую библиотекаршу в Макошино Бог знает. Сама Лариса твердила о каких-то исторических изысканиях, необходимых ей для написания дипломной работы, но в чем их суть, объяснять не желала. Сведениями на сей счет обладал, надо думать, прохиндей Петраков. Однако он про то помалкивал.
Сейчас эта Ларочка и баба Дуня пили чай, сидя за накрытым клеенкой столом. И старая женщина изливала наболевшее:
Да пусть бы шастали, пусть!.. Мы уж и привыкли! Только б нас не трогали. Но ведь они, проклятые, теперь так просто не уйдут. Сама знаешь, им надобно. Они ведь хотят получить
Но она не договорила её слова прервал громкий стук: кто-то начал долбить кулаком в калитку дома Варваркиных. И с улицы донесся молодой мужской голос:
Эй! Есть кто дома? Степан Пантелеймонович! Евдокия Федоровна!
Баба Дуня и её жиличка переглянулись.
Кого еще черти принесли? пробормотала старуха.
Нехотя она поднялась из-за стола, набросила на плечи легкий полушалок и вышла из горницы в сенцы. И Лариса русоволосая сероглазая девушка в очках, высокая и стройная, облаченная в простенькое домашнее платье, последовала за ней.
Глава 5. Явь и Навь
26-27 мая 1939 года. Ночь с пятницы на субботу
1
Степан Варваркин бросил опостылевшие ему рыболовные снасти, поднялся со скамьи и тоже вышел на крыльцо. Из-за высокой калитки во двор заглядывал рослый парень: со встрепанными черными волосами, окровавленной физиономией и огромными, чуть ли не в пол-лица, глазами. Старику Варваркину почудилось даже, будто глаза эти горят зеленым огнем.
Ты кто такой будешь? не сходя с крыльца, обратилась баба Дуня к незваному гостю.
Я знакомый вашего зятя, Савелия Пашутина. Он сказал, что к вам можно обратиться в случае чего. Моя фамилия Скрябин, я здесь по делу.
По какому такому делу? спросил дед Степан; голос его прозвучал резко и гортанно, словно он плохо слышал самого себя.
Послушайте, громко и внятно произнес долговязый брюнет, решив, очевидно, что хозяин дома туговат на ухо, я не хотел бы говорить об этом на всю улицу. Можно мне войти?
Что ж, входи, разрешила Евдокия Федоровна. Калитка изнутри на щеколду заперта, так ты её отодвинь рука твоя, поди, до неё достанет.
Парень, по виду явно горожанин, открыл калитку и прошел во двор, держа в руке чемодан и сжимая под мышкой какой-то округлый сверток. Его пиджак и рубашка были перепачканы кровью, галстук съехал набок, а на левой штанине зияла огромная прореха с рваными краями.
«Собака, должно быть, на него набросилась, подумал дед Степан, но затем спохватился: Хотя собак сейчас в Макошине ночью не встретишь!..»
И несостоятельность предположения о собаке тут же подтвердилась. Пёс Варваркиных, крупный лохматый «дворянин» по кличке Валдай, услыхал голоса во дворе, вылез из конуры и, взлаяв басом, кинулся было на незнакомца. Но не успела баба Дуня отозвать пса, как он сам, не добежав до Скрябина, вдруг притормозил и стал нюхать воздух. После чего развернулся, с жалобным поскуливанием взбежал на крыльцо и прижался боком к ноге деда Степана.
А ну, стой, где стоишь! крикнула гостю Евдокия Федоровна. Знаем мы, от кого собаки так бегают!.. Тащи топор, Стёпа!..
Но супруг её не сошел с места. Увидав, что произошло с Валдаем, он будто закаменел.
Эй, эй, успокойтесь! Молодой человек опустил на землю и чемодан, и круглый предмет, завернутый в габардиновое пальто песочного цвета, а затем поднял руки ладонями вверх, демонстрируя безоружность. Я ничего дурного вам не сделаю! Мне нужна ваша помощь.
Помощь ему нужна! озлилась бабка Дуня. Тогда, ежели ты православный христианин, читай сей же час «Да воскреснет Бог»! Прочтешь поможем тебе, а не прочтешь стало быть, ты не христианин, а, может, и не человек. И уж тогда
Что тогда собиралась сделать старуха с подозрительным пришлецом оставалось только гадать.
Отчего ж не прочесть прочту, кивнул Скрябин и, осенив себя крестным знамением, стал произносить Молитву Честному и Животворящему Кресту, которая в народе считается первейшим средством борьбы с нечистой силой: Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящие его. Яко исчезает дым, да исчезнут
И тут деду Степану стало совсем худо. Едва встрепанный гость начал творить молитву, как мерзостно-глумливый голос в голове у старика забормотал: «Да растреснет лоб, да растреснет лоб, да растреснет лоб», не боясь кары за перевирание священного текста.
Про лоб коварный бормотун упомянул неспроста. Несчастный старик только сегодня утром в искушении глядел на угол русской печи и представлял, что будет, ежели он, Степан, вот сейчас разбежится и с размаху ударится об него лбом?
Яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога, и знаменующихся крестным знамением, и в веселии глаголющих: радуйся, Пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоняяй бесы силою на тебе пропятого Господа нашего Иисуса Христа, во ад сшедшаго и поправшаго силу диаволю продолжал читать молитву ночной гость, а баба Дуня шепотом повторяла её слова следом за ним.
Затем к молитвенным словам присоединилась Лариса, и уже в три голоса они закончили:
И даровавшаго нам тебе Крест Свой Честный на прогнание всякаго супостата. О, Пречестный и Животворящий Кресте Господень! Помогай ми со Святою Госпожею Девою Богородицею и со всеми святыми во веки. Аминь.
И наступила, наконец, блаженная тишина в голове у старика. А Евдокия Федоровна, перекрестившись на слове «Аминь», проговорила:
Заходи в дом, мил человек. И уж извини, что мы тебя поначалу так приняли. У нас тут такие дела творятся
Молодой человек подобрал с земли свои вещи и поднялся на крыльцо, с которого тут же сбежал Валдай метнувшись в свою конуру. Старики Варваркины первыми вошли в сенцы, а вот Лариса задержалась в дверях, пропуская в дом гостя и глядя на него из-под очков расширившимися от удивления серыми глазами. А уж гость, когда разглядел жиличку Варваркиных как следует, и вовсе чуть не упал, оступившись на ровном месте.
2
Уже перевалило за полночь, и Николай подумал, что наверняка во всем Макошине свет остался гореть лишь в доме Варваркиных. Старший лейтенант госбезопасности сидел теперь на узкой кровати Ларисы Владимировны, сдвинув в сторону многочисленные книги и альбомы. Он успел умыться возле рукомойника в доме и даже сменил рубашку на чистую извлеченную из чемодана. Вот только поменять брюки и пиджак ему было не на что: в его чемодане, помимо белья, носовых платков и туалетных принадлежностей, находился один только краснодеревный ящичек, полученный от Валентина Сергеевича.
Из сенцев доносилось приглушенное мычание: старики Варваркины, как и сказал давеча Савелий, по ночам прятали там свою корову. Николай мельком видел её, когда заходил в дом, и отметил в буренке одну особенность которой, впрочем, никакого значения в тот момент не придал. Его слишком потрясла встреча, случившаяся на крыльце. Эту девушку которая его тоже словно бы узнала он уже видел раньше.
А она, заметив ссадину на виске гостя, зазвала его в свой закуток, принесла откуда-то пузырек с йодом и лейкопластырь, и занялась обработкой навьего укуса.
Ваше лицо, товарищ Скрябин, мне знакомо! будто между делом заметила она.
«Да и ваше мне знакомо», чуть не сорвалось у Николая.
Я видела вас на фотографии, продолжала девушка, наклеивая лейкопластырь ему на висок, у моей соседки по квартире. В Москве.
У соседки? удивился Скрябин; у него было прежде несколько дам сердца, но ни одной из них он своих карточек не дарил.
Ну да. Полагаю, вы её знаете это Елизавета Павловна Коковцева.
Ах, вот оно что!.. Да, я знаю её: она в прошлом была и моей соседкой тоже. И она как-то на Новый год сфотографировалась со мной и моими однокурсниками по МГУ.
Да, да, заулыбалась Лара, фотография была именно такой: десяток юношей, и вы среди них, а рядом Елизавета Павловна в какой-то старорежимной шляпке. А вы в какой комнате жили? Не в угловой, случайно?
Именно в ней. Уж не её ли вы сейчас занимаете?
Скрябин думал, что уже ничему не сможет удивиться, и вот вам пожалуйста.
Угадали! Но мы с вами, между прочим, так и не познакомились. Ваша фамилия Скрябин, а имя-отчество?..
Николай Вячеславович. А как вас зовут, разрешите поинтересоваться? И какими судьбами вы здесь очутились?
«А главное когда вы собираетесь отсюда уезжать?» хотел спросить он заодно. Но потом решил не стоит. Завтра утром он самолично отвезет эту девушку в райцентр и там посадит на первый же поезд, идущий в Москву.
Я Рязанцева Лариса Владимировна. Работаю в Ленинской библиотеке в отделе редких рукописей. Она сама будто смутилась той торжественности, с какой это произнесла, и добавила: Обычно туда не берут без законченного высшего образования, но для меня сделали исключение, поскольку я неплохо знаю немецкий и английский, и по-латыни читаю папа научил. А сейчас я заканчиваю заочно Историко-архивный институт и пишу дипломную работу по русскому фольклору. Вот и приехала сюда за материалами.
Рязанцева Ваш папа который учил вас иностранным языкам он, случайно
Но задать свой вопрос он не успел: в дверь заглянула баба Дуня и потребовала:
Давайте-ка, идите к столу. А то ночь на дворе, нам с дедом пора уж спать ложиться.
И Николай вышел следом за Ларисой из её каморки, отделенной от кухни дощатой перегородкой.
Чем богаты, тем и рады, говорила Евдокия Варваркина, выставляя на стол чугунок с остывшей картошкой в мундире, миску с прошлогодними солеными огурцами и уполовиненную буханку черного хлеба. Уж не погнушайтесь, откушайте
У Скрябина уже много часов маковой росинки во рту не было, так что нехитрым угощением он отнюдь не погнушался.
3
Кто же это лоб-то вам раскровенил? спросила Евдокия Федоровна, когда Николай закончил есть.
И он хотел уже выдумать какую-нибудь безобидную историю, но потом глянул на свой сверток, лежавший на полу, и понял: с ним так или иначе придется что-то делать.
На меня напал кое-кто, сказал он и подтянул круглый предмет к себе поближе. Или, быть может, кое-что. Сейчас я вам это покажу, только вы не пугайтесь.
А мы не из пугливого десятка, усмехнулась бабка, однако от гостя своего несколько отодвинулась.
Приподняв своё многострадальное летнее пальто за рукав, Скрябин встряхнул его. И на пол вывалилась сморщенная, будто прокопченная голова: с растрепанными седыми волосами и с неровными ошметками кожи понизу шейного обрубка. Казалось, от туловища её в самом прямом смысле оторвали.
Пресвятая Богородица, спаси нас!.. закрестилась баба Дуня.
Хотите верьте, хотите нет, но еще полчаса назад она, носком ботинка Николай ткнул мерзкий предмет, форменным образом пыталась меня покусать.
Не покусать кожу содрать, будто с усилием выговорил старик Варваркин.
Да, пожалуй, что так, кивнул Скрябин и непроизвольно коснулся пальцами пластыря на виске. Для вас, как видно, такие вещи не в диковинку?
Мы тут всякого навидались, ответила за мужа баба Дуня. А вы, часом, не следователь будете?
Следователь, кивнул Скрябин, из НКВД. Главное управление госбезопасности.
Лариса едва заметно кивнула словно её ожидания оправдались. Дед Степан будто и не услышал его слов. А баба Дуня проговорила без всякого такта:
Вот то-то я и вижу: в Макошине следователей нынче как собак нерезаных. А что проку? Петраков Гришка следователь, из Москвы целый выводок следователей понаехал, а людям после захода солнца из дому выйти нельзя!
Евдокия Федоровна, ну, зачем вы так произнесла Лара явно размышляя при этом о чем-то другом.
А что Евдокия Федоровна! вскинулась та. Нешто ты не знаешь
Она осеклась на полуслове. Девушка, только что пристально глядевшая на неживую голову, вдруг сорвалась с места и ринулась в угол кухни, где была её выгородка.
Куда ты? воскликнула старуха. Вот ведь шальная девка!..
Но Лара вернулась очень быстро держа в руках какой-то альбом, похожий на фотографический. Усевшись рядом с Николаем, она стала торопливо переворачивать страницы, а затем издала торжествующий возглас и в раскрытом виде протянула альбом Скрябину. На картонной страничке красовалась приклеенная вырезка из какой-то дореволюционной газеты. И Николай начал вслух читать абзац, который был обведен красным карандашом:
«Нам сообщают, что ввиду суровой зимы в окрестностях села Пятницкого появилось много волков. Было несколько случаев нападения на проезжавших и проходивших по дорогам людей. Один из таких случаев окончился трагически: напавшие волки загрызли одну крестьянку, причем от несчастной осталась одна голова».3
Батюшки! всплеснула руками баба Дуня. Да как же я сразу-то не догадалась? Это же Матреша Вострикова, которую еще до империалистической войны волки заели! Только ведь она молодая была: лет двадцати пяти, не более!