Дарья Милл
До конца, но только
Глава 1
Закатное солнце нещадно слепило уставшие, уже давно слипающиеся глаза, пока ноги гудели, а пот медленно стекал по испачканному пылью лбу. Оно было и не удивительно, ведь Софи отправилась в путь ещё в полдень, сразу после того, как обошла несколько улиц в поисках еды, старательно прячась от незнакомцев, встреча с которыми ничем хорошим для неё не могла обернуться. Оставалось всего несколько километров до первого дома небольшого поселения, а девушку волновало одно как бы успеть доехать до темноты.
Последний поворот по ухабистой дороге, и велосипед наконец остановился. Оглядевшись по сторонам, Софи позволила себе немного расслабиться. Глубокий вдох, выдох, затем ещё несколько повторений. Туже затянув в хвост длинные светлые волосы, растрепанные непослушным ветром, она поправила лямки увесистого рюкзака и впервые ступила на землю, чьё название не удосужилась прочитать на столбах у дороги. Парой городов ранее Софи поняла, насколько бесполезно это занятие, ведь ни имя города, ни его население уже ни о чём ей не говорили. Единственное, за что она зацепится здесь это чужие кровать и ванна, уже давно никому не принадлежащие.
Заходить в новый дом было нестерпимо волнующе, ведь никогда не угадаешь, что тебя там ждёт бандит, больной головой, или несчастный, чья душа страдает в обожжённом теле. Как бы стыдно ни было себе в этом признаваться, сейчас Софи предпочла бы встретить труп и того, и другого, желательно уже холодный.
Наконец отставив велосипед, она подошла к полуприкрытой двери, заигрываючи прячущей свои тайны. На вид ни намёка на взлом или грабёж, а внутри было так тихо, что даже дух захватило. Достав из-за спины металлическую трубу, Софи тихо отворила дверь, дав призраку дома его долгожданную свободу.
Чистый ковёр с надписью «Добро пожаловать!» выглядел так неуместно, что сдержать улыбку не получилось. Жёлтый свет ярко подсвечивал гостиную, будто намеренно приглашая внутрь и внушая доверие. Милой с его стороны казалась эта попытка воссоздать уют пустого от даже тонкого слоя пыли дома, и лишь вонь на лестнице делала эти старания напрасными.
Мерзкий трупный запах заставлял глаза слезиться, а сердце сжиматься от отвращения. Дверь в ванну была открыта, а из-за неё, прямо из-под густой темноты, выглядывал мертвец, чьи руки прилипли к лицу. Странная смерть в новое время, больше похожая на самоубийство добровольно перекрыть себе воздух, надеясь на быстрое прекращение ужаса или, может быть, прощение Господа, что единственный может положить конец страданиям бедолаги, что в неизвестности заставил себя задохнуться.
Очевидно, не лучшее место для сна, рядом с ещё даже не остывшим телом. Казалось, его грудь ещё поднималась от фантомного дыхания, или же это распалённое воображение Софи рисовало ужасные образы один за другим, к счастью путницы, напрочь отбивая желание прикрыть глаза хотя бы на минуту.
Вдали на дороге послышались голоса. И это не привычный звонкий детский смех, болтовня парочек или гомон сетующих на жизнь стариков. Когда в звенящей тишине, такой же кристально чистой и спокойной, как и воды где-то в центре океана, раздаётся шёпот, то шторм своим холодом обволакивает сердце и начинает тянуть вниз, лишь бы это нечто не заметило, что в груди ещё что-то бьётся. Софи давно не слышала человеческую речь, точно так же, как и не видела людей, если не считать чёрные силуэты где-то на горизонте, пока она выжидает в кустах, когда наконец пропадёт рябь, и волны снова успокоятся. Те сотни тысяч мёртвых, ещё не приданных покою людей, чьи тела были разбросаны по земле и домам, словно конфетти из хлопушки, взорванной на чей-то День Рождения, так и лежали на своих старых местах никем не тронутыми, и всё ждали, когда у кого-нибудь дойдут руки собрать их и дать миру забыть, какое торжество смерти ему довелось пережить.
Быстро выскочив из дома, Софи в один шаг преодолела расстояние до велосипеда и затащила его в дом. Лёгким, уже привычным движением она загородила запертую дверь, прикрыла окна и залетела на второй этаж как раз в ту комнату, что когда-то приходилась спальней. Руки уже почти не тряслись, лишь прерывистое дыхание и пульсация в висках выдавали вечную тревогу.
Когда всё успело так перемениться? Казалось бы, всего три месяца назад Софи окончила старшую школу, и перед ней открывался целый мир. Оставалось лишь подзаработать на колледж и попросить родителей о новом ноутбуке для учёбы. Теперь же она совершенно одна кочевала по незнакомым ей местам. А хотя нет, не совсем одна. В соседней комнате удобно располагался неизвестный друг.
Как и всегда аккуратно присев на край двухспальной кровати, Софи съёжилась от жуткой неловкости, будто бы хозяева осуждающе смотрели на неё из окна, в презрении изогнув рты и поморщив носы. И это чувство снова и снова заставляло её задёрнуть шторы. Уже какую неделю она не могла без этого ритуала, будто иначе кто-то и правда заглянет к ней, только вот уже явно без добрых намерений.
И вот, наконец, лучшая часть дня ужин и книга, словно бы в награду за то, что очередной день был пережит без хлопот. Конечно, если не считать полного одиночества, вкупе со страхом встретить кого-то живого, но навряд ли теперь это можно было назвать худшей из бед.
Перед едой никакой молитвы. После тоже. Лишь каменным грузом воспоминания топили разум. И, где-то между безумием от потерь и желанием жить дальше, Софи остановилась, который раз видя лишь один путь на границе где-то там, далеко, белый, холодный свет, блестящий на очках отца и полных слёз глазах матери, что не ждут её, да только мирно наблюдают, желая не скорой встречи, до которой Софи предстояло проделать ещё многое. И лишь тогда, когда она будет готова, они протянут к ней свои руки, что за месяца не успели остыть и потерять былого благодушия к ней. Ну а впредь она брела дальше, прямо на восток, пока не заметит сверкающие стеклянные крыши ранее никогда недоступного ей города, где последние из людей собрались в единый союз, желающий ничего иного, как сохранить скромные остатки человечества на этой планете.
Так и проходил каждый вечер в грёзах и не исполнимых мечтах, пока глаза носились по тексту, желая скорее отвлечь голову, пока она наконец не опустится на подушку, зачастую приходившейся замшелым булыжником.
Затем, спустя пару-тройку беспокойных часов, то самое прекрасное утро, когда спешить некуда, рассвет не щиплет глаза, а в округе не шумит ни душа. Хотя, один звук всё же выбивался из общей тихой гармонии это выстрелы, приглушённые густым туманом, что попятам преследовал Софи. Может быть, это именно он не давал ей столкнуться с людьми, своими большими материнскими руками прикрывая её ещё живой дух. Но от одного призрачный благодетель так и не смог её уберечь от разрухи, посланной бандитами и болезнью, сводящей людей сума.
До недавних пор, по крайней мере как думалось Софи, все жили счастливо. У рода человеческого было всё от пивных баров с дешёвыми закусками, до окружных библиотек, хранивших знания сотен и тысяч лет изучения мира, что пошёл к краху с появлением доселе невиданного бедствия, действующего словно механизм замедленного действия. Сначала кожа до жути зудела, словно одного лишь соприкосновения с воздухом ей оказывалось достаточно, чтобы захотеть покинуть тело, и, пока больной в приступе тошнотворной боли сдирал её, уже переставал замечать, как кислорода становилось всё меньше, а желания выкашлять лёгкие больше. Последние свои минуты мозг проводил в тщетной попытке осмыслить происходящее, не давая слуху различить скуление и мольбы родных, а зрению заметить нечто большее узких флуоресцентных ламп на потолке больничной палаты.
Нет, не чума скосила человечество, прогибая его жалкие останки под борьбу за последнюю крошку. Одолели её за считаные годы, но это пригвоздило людей к препарату, который словно наркотик стал необходим любому, кто надеялся прожить ещё год. PG-32 «чудо» сыворотка, что спасла миллиарды от удручающей судьбы скиснуть на пропахших хлоркой простынях. Но оказалось, что последствия её куда хуже.
В один миг, как по щелчку чьих-то пальцев, мир впал в безумие, и его предсмертный крик до сих пор не выходил из головы Софи. Пока кожа «плавилась», а соприкасающаяся друг с другом плоть слипалась в комки чего-то, что трудно было назвать живым, больные заживо снимали свой скальп, хватаясь за голову в попытке понять, за что Бог обрушил на них это испытание. И вердикт его был не милостив любые попытки помочь лишь делали ситуацию хуже, из раза в раз говоря, что каждая слипшаяся в единое туша того заслужила, и нет им места нигде, кроме пустынных улиц и брошенных городов. И по сей день те несчастные, которым удалось выжить тогда, бродили по улицам, ревя от боли, в поисках тех, кого болезнь не затронула.
Вирус ли это, порождённый едкими газами с заводов и производств, или недуг, что был ожидаем в непривычном для людей климате, никому уже и не было важно. Не прошло суток, как на поле вышли военные. Они, словно бельмо на глазу, с пол месяца сновали из угла угол в своих нелепых зелёных кепи, что вскоре Софи стала замечать на из ниоткуда появившихся мародёрах, что так и не восстановили связь с внешним миром, что, возможно, и сам уже давно пал.
Выстрелы прекратились, а город вновь окутывал белый шум. Быстро собрав своё немногочисленное имущество, Софи покинула новообретённое жилище, и, немного постояв с велосипедом под рукой, решилась выйти из дома прямиком в лес, уже предвкушая, как из многообразия звуков выследит тот самый верный, что поведёт её в путь.
Глава 2
Пока прохладная росса старательно придавала и так потрёпанным жизнью кедам ещё более жалкий вид, ветер приятно сдувал с неумытого лица утренние слёзы. Как и всегда, природа заботилась о своей новообретённой падчерице, в то время как всё человеческое давно перешло в наступление. Так и грунтовые дороги в лесу, что всякий раз своей листвой прикрывал Софи от неугодного внимания, показали ей, что расслабляться не стоит, когда по случайности она наехала на выбоину, неудачно упав на ногу и в который раз потянув несчастную лодыжку.
Выстрелы послышались снова, а от ближайших кустов её отделяла лишь пара метров по давно не кошенной траве, потому, быстро проскользнув за них, Софи ближе притянула своего металлического приятеля. Затем ещё несколько, более долгих очередей, громогласно объявляющих, что новый хозяин хочет осмотреть свои владения. И от мысли, что он может найти ту проклятую жестяную банку из-под фасоли, которую она в страхе забыла забросить под кровать, у Софи затряслись поджилки. Оставалось только надеяться, что в лесу бандиты искать своих новых жертв желания не изъявят.
Бегом проскочив всю густую растительность, что сплелась, перекрыв тропы, Софи налетела на куст черники, чуть окончательно не застряв в нём. С долю секунды посмотрев на него, она лишь силой сдержала себя, чтобы не накинуться на ягоды, пара горстей которых была бы ей сейчас как раз кстати. Но чуть приглядевшись, путница поняла, что оказалась здесь сегодня не первой. Местами налёт был стёрт, а в одном месте кто-то заметно общипал куст, да так, что оставил после себя хорошо заметную лысину.
Даже не постаравшись подавить нервный смешок, Софи уже ясно представила идеальное начало своего дня, когда вместо психов с оружием, её прибьёт один из голодранцев в лесу, и, петляя давно непроходимыми дорожками, она лишь больше хотела сбежать от своего удручающего конца.
Вдруг появился новый звук грудной, тяжёлый смех, зазывающих всех, до кого он долетел, усомниться в том, не слышен ли он лишь в их голове. Софи давно не знала не то, чтобы чьего-то хохота, но и сама сто лет не улыбалась. И что только он нашёл там смешным? Разве что только парочку очевидных знаков того, что в доме недавно кто-то побывал.
Несколько минут тишины, и Софи осторожно зашагала дальше, стараясь не издавать и звука. Совсем не слышно, к сожалению, у неё не выходило велосипед то и дело за что-то цеплялся.
Ты сума сошла? Они точно тебя услышат. Раздался голос откуда-то справа.
Еле пискнув, Софи обернулась на незнакомца, так удачно спрятавшегося в какой-то ложбине между двумя сросшимися деревьями. Его кудрявые волосы спутались, и в порванной одежде, с местами мокрыми пятнами, он был похож на самого настоящего лесного жителя, да только не на какого-нибудь возвышенного друида, а, скорее, на лешего.
От страха дар речи потеряла? Либо стой, либо брось эту штуку и иди без неё. Тихо произнёс юноша, кивком указывая на велосипед. Он определённо был не рад тому, что его местоположение могут выдать мародёрам.
Я не могу его оставить, мне же нужно как-то передвигаться. Жалкий вид парня заставил Софи совсем позабыть о безопасности и том, что при встрече с незнакомцем давно пора было бы достать из-за спины трубу, которую она носила с собой именно для таких ситуаций.
Если не выбросишь эти глупости из головы, двигаться вообще больше не сможешь.
В нём всё было странным и то, что он ещё жив, и то, что появился из ниоткуда с язвительными упрёками, будто хулиган, наткнувшийся на неё в школьном коридоре. Это совсем сбивало с толку, и, немного подумав, Софи сказала то, что первое пришло ей на ум.
Что ты вообще тут делаешь? Я нормальных людей уже не знаю сколько не видела.
А кто тебе сказал, что я нормальный? То, что я стою тут и говорю с тобой, пока рядом расхаживают какие-то придурки, уже делает меня чокнутым.
Тогда не стой, а иди туда, откуда пришёл. Не придумав ничего лучше, Софи лишь улыбнулась, как дурочка.
Уже не могу. Тогда ты узнаешь, где мой лагерь.
Один его ответ был хуже другого, и не оставлял ничего, кроме пустого звона в ушах, будто этот парень с каждым словом бил в колокол прямо у неё перед носом. Но молчание с ним было ещё мучительней слов, ведь в нём слышались обрывки фраз, доносящиеся откуда-то со стороны дороги.
Я никому про него не расскажу, если ты позволишь мне переждать там какое-то время.
Молча покинув своё укрытие, юноша оценивающе посмотрел на свою новую знакомую. Наверное, для него она выглядела не меньшей чудачкой, чем он для неё.
У тебя еда есть? Ну, что-то, что не найдёшь в лесу.
Да! радостным шепотом ответила девушка. Кукуруза, фасоль, мюсли с
Я спрячу тебя от твоих дружков, а ты поделишься со мной едой. По рукам? Выпалил парень, оборвав собеседницу и взглядом обозначив, что церемониться с ней он не собирается.
Идёт, веди. Согласилась Софи, ближе прижимая велосипед.
Тогда брось эту чушь, потом за ним вернёшься.
Тихо выругавшись, парень выхватил велосипед из рук девушки и поставил в то место, из которого сам только что выбрался. Затем, поманив её рукой за собой, пошёл в противоположную сторону от города, прямиком в глубь леса.
Шёл он спокойно, легко проскакивая по знакомым явно только ему путям, и каждая минута тянулась болезненно долго. За всё время никто не проронил ни слова, но Софи это было лишь на руку, ведь её мысли были заняты другим. Нога ныла, а в ответ на попытки разгадать секрет проходимца, в голове предательски гудела пустота, и удалось ей осмыслить лишь одно этот парень как специально шёл именно туда, где было больше крапивы и колючих кустов.
Когда терпеть уже не оставалось сил, незнакомец резко остановился, и от удара об его плечо у Софи выбило весь воздух из лёгких, пока она смотрела на его нечёсаный затылок. Наконец отведя от него взгляд, она заметила за ветвями поляну, так удачно спрятавшуюся от чужих глаз под густой хвоей.