Маша смотрела на кусок темного, почти черного мяса. Разломила его ложкой на мелкие части. Подцепила одну, поднесла ко рту. Закрыла глаза и шумно выдохнула, будто собираясь выпить стакан водки. Принялась жевать.
«Мясо, как мясо» убеждала она себя. Но в голове почему-то всплывал образ Антохи, запертого в лаборатории, глядящего на нее с укоризной.
Маша вскочила, бросилась к выходу. Прежде, чем Хромой успел преградить ей дорогу, сбежала с крыльца и, согнувшись под ближайшим кустом, выблевала только что съеденное. Она еще отплевывалась, когда ее накрыла тень. Рука протянула тряпицу чистую, какую не ожидаешь получить от дикаря.
Привыкнешь.
Она взяла подобие платка, утерлась.
Спасибо.
Хромой проводил ее обратно в дом, подозрительно зыркая по сторонам, не желая, чтобы случившееся заметили слишком многие. Аккуратно прикрыл за Машей дверь.
Чужой дом не был клеткой, и все же Говорящий исполнил угрозу: запер ее черт знает насколько. Сам не приходил ждал, наверное, когда она позовет, созреет, чтобы рассказать ему все, выдать свои тайны.
«Посмотрим, кто кого переупрямит!»
Прошел один день, другой Она действительно стала привыкать к мясу, хоть и приходилось иной раз заставлять себя проглотить, не выпустить еду обратно. От безделья ходила целыми днями из угла в угол или сидела у маленького оконца, закрытого несколькими кусками ломаного стекла. Смотрела, как ветер несет по воздуху первые желтые листья.
Хромой неотступно дежурил рядом с домом, отлучаясь только по нужде, да и то вместо себя ставил верного ему человека. Ел и спал он тут же, на крыльце. «Вот ведь дубовая шкура! Не удивлюсь, если его и снег не испугает».
Маша открыла дверь, тут же наткнувшись на широкую спину, обладатель которой сидел на ступеньках.
Не обязательно все время торчать на улице. Можешь зайти в дом, погреться у огня.
Хромой даже ухом не повел, будто ее и не было рядом. Тогда Маша села на крыльцо, почти прижавшись к нему боком.
Долго это будет продолжаться? Говорящий тебе не говорил?
Мне приказано, я сторожу. Вернись в дом.
А если я писать хочу?
Он встал, повернулся к ней, глядя выжидающе.
Ну? Идем.
Перехотелось.
Ушла обратно в дом, хлопнув дверью.
Когда ночь почти скрыла от любопытных машкиных глаз жизнь архангельского гнезда, она увидела через оконце знакомый силуэт, мелькнувший рядом с домом. Темная одежда, развевающаяся за спиной, словно крылья, бледное пятно худого лица
Вышла на улицу.
Слушай, ты это извини. Сам понимаешь сижу тут безвылазно, сатанею.
Вряд ли Хромой знал последнее слово, но догадался, о чем она.
А куда Говорящий с небом пошел? Да еще на ночь?
Охранник вытянулся, разминая мышцы, сказал тихо, не поворачиваясь к девушке:
То его дела. Нас с тобой не касается.
Да меня все касается, так же тихо ответила она. Он ведь при тебе дал мне имя. Помнишь, какое?
Пришедшая.
А откуда пришедшая? Для чего? И почему у меня отдельный дом, даже своих людей ради этого выгнали? Обычный я человек, или Как считаешь?
Он промолчал, лишь костяшками пальцев хрустнул.
Правильно хрустишь. Меня здесь все касается! Это только Говорящий думает, что он меня ломает, на самом-то деле наоборот. Помучается еще немного и прибежит, на все согласный. Там, глядишь, и место руководчика моим станет.
Тебе бы сказки у костра рассказывать, Хромой присел на крыльцо, задрал голову, разглядывая звезды, подмигивающие между верхушек сосен. Говорящий очень темный человек. А ты другая совсем. Слабая против него.
Но Маша будто не слышала его слов. Положила ладонь на сильное плечо, склонилась к уху охранника.
А кто мне сейчас помогать будет, потом любую награду
Все, хватит!
Он вскочил, толкнул ее спиной о дверь, загоняя в дом. Повалил на стол, схватив за горло.
Думаешь, меня легко одурманить? Видал я таких. Нечего застить мне глаза своими медовыми обещаниями!
Отпустил, отступая к выходу. Но грудь его часто вздымалась и глаза сверкали не остался Хромой равнодушен к тому, что она говорила. Спрятал внутри себя, запретил думать об этом. Только зернышко посеяно и никуда ему теперь от этого не деться.
Маша холодно, почти со злостью усмехнулась. Скинула лишнюю одежду, забралась на широкую кровать. Одеял дикари еще не придумали, но в доме было тепло, укутываться не хотелось.
Еще бы выпить чего и вечер можно считать удачным.
Она заснула с улыбкой на лице.
Дверь приоткрылась, впуская порыв осеннего ветра и что-то еще темное, бесформенное. Оно приблизилось к кровати, склонилось над девушкой. Рука закрыла ей рот и крик пробудившейся вышел глухим, едва слышным. Маша отчаянно отбивалась, пока накидка не сползла с головы Хромого.
Да замолчи же ты! процедил он сквозь зубы. Не дергайся.
Убрал руку, убедившись, что она не собирается больше кричать.
Одевайся.
Маша поднялась, стала искать одежду. Прошептала:
Нужно зажечь лампу, я ничего не вижу.
Найдешь и без лампы. Не хватало только показывать всем, как мы суетимся.
Больше она вопросов не задавала и так понятно, что охранник украдкой зашел в дом и потащил ее в ночь не ради шутки. Значит, решился на что-то. «Это хорошо. Это значит против своей гнездовой системы пошел, какие-то правила нарушил. А то, что ради меня вдвойне хорошо».
Куда они направлялись, Маша не сообразила бы даже днем, а уж ночью и подавно. Ступали осторожно, стараясь ничем не выдать своего присутствия. В лесу это почти невозможно везде сучья, сухие ветки Но сейчас под ногами была утоптанная дорожка, которой местные часто пользовались. Два раза Хромой останавливался, вслушиваясь в ночные шорохи, потом двигался дальше.
Ей показалось, что они вышли к подножию огромной скалы. «Какая еще скала? Не может здесь быть ничего такого». Подняла голову, всматриваясь в темную громаду. «Ах, ну да, конечно»
Двенадцать этажей уцелевшего здания. Вспомнились предсмертные слова отца: «последние устройства были самые надежные». Видимо, не только устройства.
Хромой провел ее через вход, поросший кустарником, они стали осторожно подниматься по лестнице. После третьего пролета Маша решилась подать голос:
Что здесь? Что это за дом?
Люди его называют башней. Священное место, почти как костер. Она всегда здесь была, со времен основания гнезда.
Поднялись еще на четыре пролета.
Ф-фух Высоко еще?
Хотя бы до десятого, оттуда уже видно.
Что видно?
Он остановился, перевел дух.
Я тебе вот что скажу, Пришедшая. Ты дурацкие разговоры прекращай разговаривать! Я имею в виду там, внизу, особенно у дома. В гнезде всюду глаза и уши. Я бы, может, и сошелся с тобой в чем-нибудь, но у нас за такие дела камнями забивают. Пошли дальше!
В прошлые времена лестницу со всех сторон окружали стены, только на площадках можно было через балкон попасть на этаж. Сейчас от стен мало что осталось, все продувалось и просматривалось насквозь. Было страшно сделать неверный шаг, сорваться вниз, поэтому Маша ступала след в след за Хромым.
Ладно, выше нет смысла.
Вывел спутницу в коридор, из которого можно было попасть в тесные клетушки древних обиталищ судя по всему, дом был жилой.
Отсюда должно быть хорошо видно.
Да что видно-то?
Логово Говорящего.
Маша силилась разглядеть внизу хоть что-то, но было еще слишком темно. «Что же это за логово, если его видно на большом расстоянии и даже деревья спрятать не могут?»
Следом за нами никто не поднимется?
Я же говорю башня священная. Люди к ней стараются не подходить. Бабки вообще пугают, что за наши дурные дела она когда-нибудь рухнет и придавит все гнездо, он тихо засмеялся. Надеюсь, что не сегодня.
Небо окрашивалось в нежно-розовый, приближался рассвет. Маша представляла себе людей, которые здесь жили. Чем они занимались? Что любили? О чем мечтали? И кто покинул дом последним? Был ли он еще человеком, или уже мутировал?
Хромой.
М?
Почему ты решил привести меня сюда?
Говорю же показать, куда он ходит.
Я поняла, но почему решил показать?
Он кашлянул, взъерошил волосы.
При Белом так прошлого руководчика звали жизнь лучше была, понятнее. Говорящий же новые порядки заводит Плохо сейчас в гнезде. И если смириться, если каждый отсиживаться будет в своей хижине, то совсем худые времена настанут. А ты человек со стороны, не запуганная, да с головой на плечах. Хочешь Говорящего потеснить? Думаю, тебе в этом помочь надо.
Маше казалось, что он чего-то недоговаривает. Но если человек сам не признается, то как из него вытянешь? Тут настороже надо быть!
Туда смотри.
Хромой вытянул руку и она проследила взглядом в указанном направлении. Там, среди зеленого моря деревьев, подернутого желтизной, в свете разгорающегося восхода, торчала вышка, увенчанная антенной спутниковой связи.
Пришедшая почувствовала, как заколотилось ее сердце. Она тут же вспомнила выученную наизусть череду цифр и обещание чего-то важного, скрытого в архиве, который сама же и загрузила на один из немногих действующих спутников. Работает ли он до сих пор? Можно ли с ним связаться из этого места?
Мне нужно туда попасть!
Хорошо. Выберем подходящую ночь и тогда
Сейчас!
Хромой посмотрел на нее, как на сумасшедшую.
Не дури. Ты про него ничего толком не знаешь. И про то, чем он там занимается.
А ты? Знаешь?
Охранник повернулся в сторону логова.
Оборотней он из людей делает.
Мутантов?
Нет. Оборотней.
Глава 5
Ты хоть на чуть-чуть понимаешь сколько еще идти?
Ни сном ни духом. Как придем, так и придем.
Тянулся седьмой день утомительной и тревожной, особенно по ночам, лесной прогулки. Конопатая шла впереди, показывая бодрым видом, что гадать о сроках и шагах бестолково.
Мы же от дороги не уходили, правда? Вон она, за деревьями овраг, бугор, еще овраг Дорога на месте! Значит, мимо базара не промахнемся.
А такое ощущение, что промахнулись, ворчал Крил.
Но он в своей прошлой жизни не расспрашивал друзей и знакомых о том, как найти большое южное поселение. Поэтому недовольно качал головой, оглядывался в нетерпении, но покорно следовал за девчонкой.
В древние времена большие дороги старались делать прямыми, однако Крилу и Конопатой в который уже раз приходилось следовать за поворотами, иногда едва заметными, а порой довольно крутыми. Тут бы и срезать, пойти через лес напрямик, но никакой, даже самой захудалой схемки, хоть бы и начерченной на обрывке бумаги неверной рукой, у них не было. Поэтому не рисковали куда овраги с бугром, туда и они.
Вроде на круг загибает. Скоро назад пойдем, усомнился Крил.
Тут уж и провожатая остановилась, выдохнула с раздражением. Не хотелось Конопатой признавать, что они взяли неверное направление, повернули не туда или наоборот пропустили нужную своротку. Кто их знает, этих древних, каких дорог и пересечений они могли понастроить
Прошли еще немного вперед и тут Крил споткнулся.
Да чтоб тебя!
Вернулся на шаг назад, пнул что-то в траве.
Камень?
Нет. Железка.
Девушка тоже нагнулась, с любопытством разглядывая помеху.
Странная какая железка. Длинная. Где она заканчивается?
Тут еще одна, такая же, Крил нахмурился. А знаешь, я уже видел похожие, рядом с гнездом Больших лодок.
Да, и у нас за вокзалом лежали. Вроде как тоже дорога, только не для обычных машин. Идем дальше.
Погоди.
Большелодочник посмотрел направо, потом налево, обмозговывая лишь одному ему известную мысль.
Такие железяки не ради смеха прокладывали. Соединяли они что-то. Вернее всего старые города. И если ближайшее гнездо на месте одного из них, то
По железкам до базара дойдем?
Он кивнул.
И куда? Туда? махнула одной рукой. Или туда? махнула другой.
С усмешкой смотрела на растерянное лицо Крила.
Нет уж! Идем вдоль бугра и никаких железок!
Но не прошло и часа, как старая дорога привела их к препятствию, заставившему вспомнить про эти самые железки. Заросшее соснами и елями направление, которому они следовали, превратилось в такую же заросшую развилку. Вот только деревья здесь были другими.
Конопатая уперлась в них взглядом неласково, исподлобья.
Секвохи. Чтоб им сгореть!
Огромные растения, служившие проводниками для нечеловеческих стай, угрожающе шевелили ветвями, покачивали высокими верхушками, вдоль которых гулял ветер.
Я мало чего боюсь, медленно произнесла Конопатая. Голод, холод. Одиночество. Жучьи ямы или пчелы-охотники тоже не больно-то пугают. Вот только нелюди Как увижу сразу хилость в ногах. Не знаю, почему.
Она повернулась к своему несостоявшемуся жениху.
Знаешь, ты прав.
В чем?
На круг дорога загибала. Вдоль окружной мы пошли, вот чего! Оттого и в базар не уперлись. Там он, вытянула руку, указывая налево. Секвохи к городу гуще растут.
Вернемся к железкам?
Угу. Я рядом с этими, кивнула на высокие деревья, топать не желаю.
Быстро надвигающаяся ночь не позволила им закончить путешествие в тот же день. Пришлось остановиться на ночлег. Уничтожив остатки еды, запив их холодной водой из ручья, они снова накидали веток и Конопатая теснее прильнула к большому и сильному телу Крила, уже нисколько не смущаясь близости, желая лишь согреться.
Выспаться ей не удалось. Пробуждалась от каждого шороха и от того, что большелодочник забывался крепким сном, переставая чувствовать все вокруг, словно опять оставляя ее одну.
Открыв в очередной раз глаза, Конопатая встретила первые лучи солнца, тут же спрятавшегося за тучи. Поднялась, умыла лицо, поеживаясь от холода. Принялась будить Крила.
Когда они по железке подходили к городским окраинам, с неба посыпалась снежная крупа.
Вот и сюда зимний дух пришел, девушка поймала рукой несколько снежинок. А ведь еще деревья не облетели.
Впереди железку пересекала просека: широкая полоса, освобожденная от деревьев, убегающая в том же направлении, что и дорога, по которой Крил с Конопатой вчера отказались идти. Вдоль просеки лежали обтесанные, частично распиленные секвохи. Видно, местные заботились о том, чтобы удобные для нелюдей заросли не пробирались в город.
Путники посмотрели в ту сторону, откуда им следовало появиться, если бы они не выбрали иной путь. На крайних секвохах, до которых не добрались топоры, что-то висело. Что-то темное. Конопатая отошла чуть назад, прячась за спиной мужчины.
Один, два, три Крил шевелил губами, считая, сколько нелюдей было подвешено вниз головой на ветках деревьев. Их там не меньше двух десятков! Целая стая. Да ты не бойся, мертвые они.
Почему на мясо не пустили?
Может и пустили. Остальных. А эти для устрашения висят.
Оглядываясь, они пошли дальше. Уже виднелись струйки дыма, медленно поднимающиеся навстречу крупинкам снега. Расчищенную от зарослей дорогу впереди перегораживала зубчатая полоса, которая, когда они подошли ближе, превратилась в забор высотой в три человеческих роста.
Ворота были приоткрыты и, хотя сразу за ними стояли вооруженные люди, никто не остановил гостей охранники лишь посмотрели им вслед, да перебросились о чем-то друг с другом недовольными голосами. Видимо, базар принимал любых пришлых. Лишь бы они были людьми.
Где нам искать твоего дядьку?
Конопатая пожала плечами.
Спросить надо.
У тех можно было спросить, на входе.
У тех рожи злые. Вот у этой узнаем, с бельем.
К ним навстречу шла немолодая, уставшая от тягот жизни женщина, тащившая влажный ком только что постиранных тряпок.
Скажите, где нам Ратника найти?
Дорогу, сопливая дрянь! Повылезали тут из каждой подворотни
Они с Крилом шарахнулись в сторону, стараясь не задеть тетку и ее белье, а то, чего доброго, этими же тряпками и приложила бы «повылезавших». Однако удалившись на несколько шагов крикнула: