Всего вам хорошего, с радушием прощаюсь.
Когда доверительница уходит, быстро собираю вещи и выключаю компьютер. Не хочу видеть Долинского, но у дверей, как назло, с ним сталкиваюсь. Пока иду по коридору нервничаю от предстоящей совместной поездки в лифте. Совершенно зря, как оказывается. Потому что он молчит и смотрит прямо перед собой.
Арина, говорит Долинский, когда мы выходим на улицу. Галантно поддерживает дверь. Я хочу, чтобы вы запомнили раз и навсегда. Мы никогда не обещаем доверителю положительный исход.
Но нахмуриваюсь и пытаюсь возразить.
Никогда, еще раз твердо повторяет Долинский. Мы можем сделать всё возможное. Выстроить логическую цепочку из фактов, собрать необходимую информацию для линии защиты, но решает всё равно судья. Такие обещания могут быть чреваты испорченной репутацией.
Я просто хотела поддержать её, виновато кусаю губы.
Он недолго рассматривает моё лицо и качает головой. Отмечаю заметную бледность на усталом лице.
Простите, опускаю глаза.
Ладно, тяжело вздыхает и пробегается взглядом по моей юбке. Тебя подвести?!
Я, собираюсь отказать ему, но с ужасом наблюдаю, что на встречу к нам торопится Тёма.
Мы не виделись несколько дней, и я даже впервые за долгое время соскучилась. Мой парень в легкой тенниске и джинсах, волосы чуть отросли, на лице легкая ухмылка.
Привет, Тёма здоровается со мной и награждает поцелуем в щеку.
Привет, говорю чуть скованно, поправляя сумку на плече.
Арсений осматривает нас попеременно. Немного хмурится.
Артём, тянет мужчине руку и на вопросительный взгляд адвоката сразу отвечает. Брат Арины. Двоюродный.
Прикрываю глаза, чтобы не видеть, как они здороваются. Под замедляющим ритм сердцем возникает неприятное саднящее чувство, которое не дает спокойно дышать.
Боже.
Как же сложно оказывается врать. Надо срочно что-то придумать, чтобы поскорее закончить этот фарс.
Арсений, отвечает Долинский хладнокровно и обменивается рукопожатием с Тёмой.
Глава 10. Арина.
Поедем? спрашивает Тема.
Да, пытаюсь улыбнуться. До свидания, Арсений Рудольфович и извините еще раз.
До завтра, Арина.
Долинский хладнокровно кивает Тёме и уходит в сторону служебной парковки. А я пытаюсь успокоить гнетущее разочарование в груди. А еще раздражение на Тёму за то, что появился совершенно не вовремя.
Соскучился по тебе, малыш, говорит мой парень, слегка приобнимает и уводит руку чуть ниже поясницы. Выглядишь круче суперзвезды.
Тёма, шиплю озираясь. Зачем ты сказал ему, что мой брат?!
Дядя Витя предупредил, лучше не отсвечивать пока. Машина за углом.
Приехав домой, отправляю Тёму гулять с собаками. Сама же освобождаюсь от ненавистной юбки и встаю под душ. Напевая при этом хит любимого Макана, который в последние недели разрывает все чарты.
Помывшись, выхожу из ванной комнаты в плюшевом теплом халате. Обычно я одеваюсь в спальне, но сегодня даже трусы заранее нацепила.
Знаю, что Тёма приставать будет.
Секс моя больная тема.
Я его не понимаю. Мне двадцать четыре. Конечно, я не девственница. Было бы максимально странно ею являться, будучи в отношениях длиной в шесть лет. Но и прошаренной в области второй чакры я себя не считаю.
Наш секс с Тёмой всегда стремительный и максимально странный. Кроме неприятных ощущений там внизу, я неизменно испытываю что-то вроде брезгливости и позора. Не знаю, возможно, так и должно быть. Близких подруг, чтобы обсудить щепетильную тему у меня нет, а с Надеждой Георгиевной такие разговоры вести мне совесть не позволяет. Умру ведь со стыда.
Пыталась читать в интернете. Даже порноролик однажды смотрела, но там девушка так закатывала глаза и вопила создалось впечатление, что мужчина своим хмм членом раскалывал её надвое, но барышня от этого была в экстазе.
В общем, неправдоподобно, поэтому я закрыла страницу и больше не включала.
Наш с Тёмой секс случается раз в две-три недели. Сначала он психовал, злился, умолял. Даже напрашивался жить вместе, но, слава богу, Виктор Андреевич был категорически против, поэтому я с облегчением выдохнула. Потом как-то привык и теперь, как только приближается негласно установленный срок, я всегда ощущаю раздражение.
Кисуль, помылась уже? спрашивает Тёма.
Притягивает меня к себе и вжимается пахом. Целует.
Поцелуи это единственное в сексе, что более или менее для меня приятно. Но сейчас, когда Темины сухие губы вминаются в мой рот, мне и это уже не нравится.
Возможно, всему виной один-единственный поцелуй с Долинским.
Будем спать? шепчет, развязывая пояс на халате.
Тё-ма, морщусь и отбираю у него из рук плюшевую ткань. У меня месячные.
Я осторожненько, проговаривает он. Сейчас только в душ тоже сгоняю.
Тёма, пожалуйста, давай не сегодня. Я плохо себя чувствую.
Кисуль
Тёма, блин, шиплю, превращаясь в злобную фурию.
Сваливаю с головы полотенце и тянусь за расческой.
Всё, лады, поднимает руки Тёма. Не дуйся только. Я тогда домой поеду.
Хорошо, отвечаю, закрываясь волосами. Захлопни дверь за собой, пожалуйста.
Он еще пару минут наблюдает за тем, как я готовлюсь ко сну, а потом разворачивается и отдаляется.
Совершенно не хочется сгладить собственную грубость и становиться милой. Я так устала притворяться на работе, что дома мне хочется просто быть собой.
На следующее утро собираясь в адвокатскую контору, получаю сообщение от отчима:
В.А.: «Как у тебя дела? Шацкая приходила, знаю.»
Нервно перевожу дыхание и отвечаю:
«Доброе утро, Виктор Андреевич. Приходила.»
В.А.: «Какие запросы по ней отправили? Жду копии.»
«Пока не знаю. Меня до этого не допускают»
В.А.: «Значит, сделай так, чтобы допустили. Я тебя неоднократно просил быть с Долей поласковее.»
Злость застилает глаза, а то, о чем пишет отчим, выбивает из привычной колеи. Мы так не договаривались. В бешенстве наколачиваю большим пальцем ответ:
«Виктор Андреевич, я не буду этого делать. Он мне даже не нравится»
«И вообще, вы хоть понимаете, о чем меня просите?»
В.А.: «Ну-Ну, Аришка. Не передергивай. Работай пока. Будем на связи.»
С облегчением убираю телефон и пытаюсь успокоиться.
Нужно срочно что-то выдумать, чтобы выкрутиться из этой истории.
Возможно, если бы Долинский оказался каким-то озлобленным дядькой без принципов, я вникла бы в их вражду с отчимом. Но Арсений совершенно не выглядит таким.
За то время пока я тружусь в офисе он ни разу не совершил ничего предосудительного ни в мою сторону, ни в сторону своих доверителей.
Ну разве что из машины меня выпроводил Сама виновата!
Натянув ту же юбку с рубашкой, еду на работу. Там, как обычно, проветриваю помещение и наполняю вазочку для клиентов свежим печеньем.
Лариса Леонидовна приезжает чуть позже.
Ариша, с порога обращается ко мне. Арсений Рудольфович сегодня будет работать удалённо. Так что мы с тобой за старших.
Ого, а что произошло? спрашиваю обеспокоенно.
Он не поделился со мной, как обычно. Но голос странный. Может, приболел? предполагает секретарь.
Возможно, пожимаю плечами и припоминаю вчерашние таблетки на столе, плюсом непривычную бледность на безупречном лице.
Завершаю работу с папками, состоящими из различных судебных справок и документов. А позднее отправляюсь на прием к нотариусу.
На обратном пути попадаю в дикую пробку и, как только высаживаюсь из маршрутного автобуса, замечаю слабую вибрацию в сумке. Пока разыскиваю телефон среди беспорядка, который, как правило, ношу с собой, ответить не успеваю.
Ого, десять пропущенных с незнакомого номера.
Перезваниваю и лечу сломя голову в сторону офиса.
Арина, слышу в трубке зловещий голос. Где ты?!
Тут же угадываю своего босса и замедляю шаг, пытаясь отдышаться.
Иду в офис.
Где документы Шацкой? узнаёт нетерпеливо.
У меня с собой.
Срочно бери такси и вези их мне. Где тебя носит? Мы тебя потеряли.
Извините, пожалуйста, начинаю тараторить, сначала я долго искала кабинет нотариуса, потом
Арина, хрипло рычит в трубку начальник. Быстрее. Адрес отправлю.
Ладно, соглашаюсь, убирая телефон от уха.
Послушно вызываю такси. Назвав адрес из сообщения, отдаю водителю почти пятьсот рублей.
Пока на этой работе я больше трачу, чем получаю и это начинает меня напрягать, так как мой единственный доход вечеринки в караоке. Там я показываться пока не могу. Соответственно, деньги скоро закончатся.
Выкарабкавшись из автомобиля, поправляю юбку и с интересом оглядываю дом.
Он не новомодный. Наоборот, четырёхэтажный, старой постройки, с глухим двором и проездными арками. По-моему, такие называют сталинками. Проникаю в указанный в сообщении третий подъезд и пешком поднимаюсь на третий этаж.
Дверь тридцать третьей квартиры резонирует с общим антуражем своей дороговизной и эстетичностью.
Прижимая к груди папку с документами Яны Альбертовны, налегаю на звонок. Треск замка слышится практически сразу.
Приехала? говорит Арсений Рудольфович. Безразлично отворачивается и уходит в коридор, пол которого отделан серым мрамором. Проходи.
Прикрыв дверь, скидываю ненавистные шпильки и немного размяв ступни, шагаю за Долинским.
Разглядываю широкую спину в тонкой серой футболке. Взгляд соскальзывает к стройным ногам в черных спортивных брюках.
Вообще, непривычно лицезреть его без выглаженной рубашки и стандартного костюма-тройки. Он будто моложе и проще что ли.
Кидай сюда, приказывает, усаживаясь в кресло, рядом с которым располагается низкий журнальный столик, заваленный документами и заставленный пустыми чашками из-под кофе.
Как вы себя чувствуете? спрашиваю, аккуратно уложив папку и скромно озираясь по сторонам.
Затем перемещаю взгляд на Арсения. Подмечаю еще более бледный тон кожи, чем вчера. А еще растрёпанные волосы, которые обычно уложены в симпатичную прическу.
Этот факт отчего-то улыбает, но я тут же быстро прихожу в себя и неуклюже откашливаюсь.
Нормально себя чувствую, отвечает деловито, вскрывая папку.
А по виду так и не скажешь, пожимаю плечами. Подхожу к импровизированному камину, чтобы рассмотреть интересные старинные часы и статуэтки. Я еще вчера заметила, что вы заболеваете.
Если ты такой же врач, как и юрист, то избавь меня от окончательного диагноза, грубовато отзывается, не поднимая глаз.
Безразлично фыркаю в ответ.
Хамло юридическое обыкновенное. Не проживет и дня спокойно, если не нахамит мне.
Оставляй документы и можешь быть свободна, произносит Арсений Рудольфович отстраненно.
Еще раз изучаю спутанные волосы цвета пшеницы, тусклую кожу, на которой особо отчетливо выделяются ярко-красные пятна на скулах.
Чем вы лечитесь? спрашиваю, подступая ближе. Я вчера заметила лекарства у вас на столе.
Ты такая внимательная, ухмыляется он и с заинтересованностью посматривает в мою сторону.
Нет, швыряю в него беглый взгляд. Снова возвращаю своё внимание антиквариату на полке. Это неправда. Я не внимательная.
Это был сарказм, задумчиво чешет подбородок мужчина.
Я поняла, я не глупая, киваю и вздыхаю. Так чем вы лечитесь, Арсений Рудольфович?!
Глава 11. Арина.
Стараюсь не замечать долгого изучающего взгляда, от которого спина становится липкой.
Можешь быть свободна, Арина, слышу невозможно усталый голос.
Почему вы всегда такой злой? покачав головой, тихо произношу. Будто о вас никто не заботился никогда.
Прикусываю язык. Сама в шоке от своей наглости и абсолютной потери субординации. Другая обстановка и одежда делают моего начальника менее влиятельным, что ли. Сейчас он выглядит обычным человеком, которому хреново.
Забота слишком дорогая валюта, погрузившись в документы, на автомате произносит Арсений Рудольфович. Нужно четко понимать, от кого ты ее принимаешь и что в итоге придется за нее отдать.
Фи, отзываюсь вяло. Кто вам сказал подобное?! Я вот постоянно забочусь о своих питомцах. У меня их три. Две собаки и кошка. Было бы странно переводить одно из самых примитивных проявлений человечности в бездушный денежный эквивалент, не находите?
Взгляд вдруг становится таким, будто я порядком его утомила.
Ты еще совсем зелёная. Не видишь реальности.
И какая она, ваша реальность? спрашиваю дерзко, без спроса усаживаясь в кресло. Вот так болеть одному?! За бумажками?!
Ты забываешься, Плевако, гасит мою бесцеремонность гипнотическим взглядом.
Легко пожимаю плечами. Его холодность и напыщенность ни капли меня не смущают. Мы ведь не в суде, а это значит, что на равных.
Почти.
Я это я. При любых обстоятельствах.
У вас красивая квартира, решаю поговорить на отвлеченные темы. И очень много модных вещиц типа той картины в нашем офисе.
Вовремя прикусываю язык. Статуэтки, конечно, дорогие. Но безвкусные и уж точно не несут в себе какого-то глубокого смысла.
И почему мне кажется, что это не комплимент? иронично произносит Дракула. Оставляет бумаги и устраивается в кресле поудобнее, будто его заинтересовал диалог со мной. Я ведь помню твою нелестную оценку той картины.
В ней нет души, замечаю, аккуратно подбирая ноги под себя. Ненавижу эту юбку. Пытаюсь прикрыть колени. А цена заставляет задуматься об адекватности того, кто вам ее подарил.
Арсений хрипло смеется и растирает веки пальцами. В светло-синих глазах мелькает что-то вроде одобрения.
Поясни, просит снисходительно.
Когда вздыхаю и мотаю головой. Нет, если у меня имеются свободные деньги, я сразу же отправляю их на счет одного приюта для животных. Его открыли двое моих знакомых. Так вот, стоимость живописи, которую вы разместили над чашками с сахарницей, это бюджет такого приюта примерно на полгода. Абсолютно дурацкая трата денег, которые могли бы пригодиться.
Надеюсь, ты не будешь вспоминать про детей в Африке или про морских китов с их убывающей популяцией?!
Нет, давлю смешок. Об этом не буду.
И почему же? Они тоже недоедают, вообще-то, разводит руками.
Всё просто, Арсений Рудольфович. Я чувствую ответственность только за тех, кто меня окружает. Невозможно помочь всему миру, он слишком огромный. Но мы можем взять на себя заботу о тех, кто в зоне досягаемости.
Логично, кивает он и откидывает голову на спинку кресла. Болезненно дышит.
Тело чуть съезжает с кресла, приковывая к себе внимание.
Чем вы лечитесь? спрашиваю в третий раз, разглядывая мощный кадык.
Каким-то порошком, который нашел в офисе, отвечает тихо.
А где у вас аптечка?! озираюсь.
У меня нет аптечки, Арина. Я никогда не болею.
Закатываю глаза.
Как Питер Пэн? спрашиваю с легкой улыбкой.
Не дерзи, произносит глухо.
Вдруг становится его жаль. Жалость не приемлю от других, но сама орошаю им окружающих получше всякого пульверизатора.
Я схожу в аптеку, быстро поднимаюсь, чуть не упав из-за узкой юбки. Скажите, что у вас конкретно болит? Может врача вызвать?
Господи, угомонись, морщится от боли.
Подхожу к Арсению ближе и вглядываюсь в мужественное лицо. А потом прикладываю руку к широкому лбу. Задерживаю дыхание, потому что это прикосновение отдается чем-то тяжелым внизу живота.
Блд, шипит Дракула, расслабляясь под моей рукой.
В первый раз слышу от него крепкое слово. Обычно он более уравновешенный.
У вас жар, говор важным докторским голосом. Горло болит?! Кашель, насморк?
Футболку снимать надо? спрашивает Арсений, приоткрыв один глаз.
Нервно сглатываю слюну, быстро пробегаюсь по накаченным мышцам на твердой груди и заливаюсь краской.
Это лишнее, скромно отвечаю.