Я не выдержала и прикрыла его руку своей.
И тут что-то случилось. Мне показалось, что у меня в голове включили музыку. Грянуло что-то большое, торжественное, как будто Бах, и орга́н в огромном-преогромном зале, храме, когда смотришь вверх и не видишь потолка, только бесконечные, уносящиеся ввысь колонны.
Но я тут же поняла, что это не Бах. Это дерево. Это дуб, его ствол, каждая ветка, уходящая в тёмное уже небо, всё звучало. Громкая, торжественная мелодия, она текла на нас, заполняла голову, и в неё вплетались другие, повыше, потоньше, позвонче, как колокольчики. Они окружали нас, и я догадалась: это парк, сам парк, каждое дерево и все вместе. И там, где я слышу музыку просто музыку, и мне этого хватает, чтобы не сойти с ума, Велька разбирает разные голоса, для него это как песня или даже как слова, речь, нескончаемая история леса.
И так у него всегда. Просто он мне сейчас это показал.
Тоторо, говорю, поднимая глаза. Ветки ползут вверх, прорастают в небо и нигде не кончаются.
Окарина за стенкой стихает. Чувствую, что Велька улыбается там, в темноте.
Глава 3
Первое, что я чую, когда мы входим на следующий день в ворота конюшни, запах! Он прямо сшибает тёплый, сильный и пряный запах сена и лошадей. Совершенно незнакомый, он немного тревожит, но не раздражает.
О, деревней запахло! Навоз, говорит папа, тоже втягивая воздух, и подмигивает мне: Как, Кроль, не передумала?
Да нет, говорю. Запах как запах. Мне нравится.
Память предков заговорила, усмехается он.
Осторожно! раздаётся в этот момент, и я прыгаю в сторону.
Мимо идёт лошадь. Большая, белая от носа до копыт. Какая-то просто огромная, с широченной спиной, длиннющим белым хвостом и вьющейся гривой. Очень красивая лошадь, она плывёт мимо, как бригантина, цокая подковами об асфальт. Я не сразу замечаю, что ведёт её девчонка. Мелкая, младше меня. Такая сосредоточенная, в чёрном шлеме, в бежевых брючках и с палочкой. Причём палочка розовая и со стразиками. Чес-слово!
У меня чуть челюсть не упала. Я ожидала, что здесь всё сурово, что здесь сильные люди, а вот, пожалуйста, мелкая гламурная девчонка. Нормально?
Кроль, иди познакомься!
Папа стоит поодаль, с высокой худощавой девушкой. У неё короткая стрижка и светлые волосы. Она стоит навытяжку, ноги расставлены, уверенно так, руки за спиной, а взгляд прицельный. И говорят явно обо мне.
Да нет, тринадцать это нормально. Позже ещё начинают. Рост уже есть, можно на любую сажать. Только секция это учёба, она с сентября начнётся. Три раза в неделю. Два раза в месяц конкур, доносится до меня. Сейчас занятий нет. Смотрите, вы можете пока просто походить, а к сентябрю решить: понравится не понравится
Кроль, это Елизавета Константиновна, оборачивается ко мне папа. Наш тренер. А это Веле собирается представить меня, но я перебиваю:
Валя! Валентина, и умоляюще смотрю на него. Я ещё вчера твёрдо решила: никакой Велеславы. Хватит. Надо быть нормальным человеком, а не этой царевной, которую мама выдумала. Я Валя!
Валя? Папа смотрит во все глаза, но ничего не спрашивает. Видимо, решает спросить позже.
Фух!.. Прокатило. Спасибо, па! Я потом всё объясню. Как-нибудь потом.
Уже занимались или в первый раз? спрашивает Елизавета Константиновна. Она всех наших переглядываний не замечает. Спрашивает вроде как меня, но смотрит на папу.
Первый, отвечает.
А вот и нет!
Пап, я не первый! Я уже два раза на коне сидела! Ты что, забыл? У дяди Паши на Алтае и тогда ещё, в Сочи, на площади.
Ну, Кроль, вспомнила! Это сто лет назад было!
Ну и что!
Сидела не считается, перебивает Елизавета Константиновна. Ладно, пойдёмте, лошади уже на манеже. Приходите на занятия минут за пятнадцать, хорошо? Чтобы почистить, поседлать. Сначала вам будут лошадей собирать, потом научитесь сами.
И она устремляется твёрдым шагом к воротам, а мы с папой следом. Оказавшись у неё за спиной, папа снова поднимает брови, делает недоумённое лицо. Я изображаю что-то вроде «ну, па, извини, так надо, просто поверь надо. Я же играю с тобой в разведчиков. Вот и ты давай со мной».
Нет, я, конечно, ничего такого не говорю. И он качает головой видно, я его не убедила. Но объясняться некогда: мы уже входим в манеж.
Изнутри он похож на кусок пляжа, попавший в теплицу: сверху белая плёнка, под ногами песок. Со стороны входа деревянная стенка немного ниже человеческого роста, за ней зрительские кресла в три ряда. По кругу шагает белая лошадь, на ней девочка с розовой палочкой. В центре стоят ещё два коня, один поменьше, в чёрную крапинку, второй повыше и покрупнее, в крапинку коричневую. Обоих держит под уздцы девчонка моего примерно возраста.
Елизавета Константиновна идёт к ней, папа тоже, а я делаю шаг и тут же отскакиваю. Потому что мимо проплывает величественный и ужасно высокий рыжий конь. На его спине крошечная девчонка, ей лет десять, наверное, если не меньше, в чёрном шлеме она выглядит как грибок.
Конь проходит покачиваясь; качается рыжий хвост.
Понч, осторожно! кричит Елизавета Константиновна. Аглая, расшагиваем коня, расшагиваем. Активней!
Аглая. Кому-то тоже не повезло с именем. Смотрю на хвост, удаляющийся по манежу.
Валя, ты где там? зовёт меня Елизавета Константиновна.
И я поспешно иду к ним.
Папа уже в седле на том коне, который повыше. Сидит выпрямившись, прислушивается к ощущениям. Елизавета Константиновна держит его коня под уздцы.
Знакомься, говорит, указывая на другого коня и девчонку рядом с ним. Это Чибис, а это Таня. Девочка даже не улыбается. Взгляд из-под чёлки серьёзный, взрослый. Она будет тебе помогать. Но слушаться ты должна меня, поняла? Киваю. Значит, так, запоминай: к коню подходим слева. Всегда. Дальше: повод на шею, стремена опускаем. Так. Теперь левую ногу в стремя, руку сюда. Стучит по шее коня возле седла. Толкайся и сели. Хорошо.
Я даже не успеваю понять, как у меня получилось, но уже в седле и смотрю на тренера сверху вниз. Папа подмигивает.
Теперь стремена перекидывай
В смысле?
Просто, через шею. Крест-накрест. И Елизавета Константиновна делает это сама.
Я глазом не успеваю моргнуть остаюсь без стремян.
А как же
Учимся так. Стремена это потом, первые занятия без. Да и обувь у тебя неподходящая. Держи повод. Берёшь в кулак, как будто стаканы вот так. Пропускаешь снизу над мизинцами. Сверху зажимаешь большими пальцами. Хорошо. Запомнила? Между кулаками должен помещаться ещё один кулак, не больше. Отлично. Рука мягкая, поняла? Это твой контакт со ртом лошади. Дёрнешь грубо сделаешь ей больно.
Я обмираю: я совсем не хочу делать лошади больно. А тренер говорит и поправляет, ставит мои руки, лепит кулаки, пропускает между пальцами повод. Я тупо смотрю, как будто это не со мной, как будто это не мои руки. И конь подо мной, и чёрно-белая грива так близко, и пахнет тёплым, живым От счастья становится щекотно.
Так, сидишь прямо, локти держишь сзади. Носок тянешь вверх, пятку вниз. Это очень важно. И контакт ногой, чувствуешь? Теперь она лепит мою ногу. Оттягивает носок, плотно прижимает голень к боку коня. Он от этого делает шаг в сторону. Видишь, он отходит от ноги. Это называется шенкель[1]. Давишь сильнее он поворачивает. Ослабила идёт вперёд. Сжала с обеих сторон пошёл.
А останавливать?
Сейчас научишься. Поехали. Она отпускает мою ногу и чуть отходит.
Как?
А что я говорила? Давишь ногами с обеих сторон и вперёд.
Я давлю. Но ничего не меняется. Давлю ещё. Давлю изо всех сил. Слышу, как Чибис с шумом машет хвостом.
Ну, ещё! Давай! Можно пяткой ковырнуть.
Это как?
Вот так. Сильные пальцы снова хватают меня за щиколотку и чуть подворачивают ступню. Пяткой чувствую бок Чибиса. Но ему без разницы, хоть пяткой, хоть как он никуда не идёт. Ну же, Валя, сильней! Ты что как неживая! Его надо просить, так он никуда не поедет. Чиб! окрикивает коня. Нука, не наглей! Это что ещё такое?
И не то из-за этого, не то я и правда как-то особенно его сдавила, но Чибис вдруг вздыхает и нехотя трогается с места.
Я ахаю.
Молодец! слышу сзади. Так и едем. Спинку держи, на уши не вались. И пятку. Пятку вниз, носок наверх. Не забывай.
Попробуй тут не забыть. И попробуй не горбиться, если хочется за что-то срочно схватиться за шею, за седло, за гриву, хоть за что-нибудь.
Конь шагает мерно, и земля подо мной как будто плывёт.
Чибиса объезжаем! кричит Елизавета Константиновна и отходит к папе. Станислав, теперь с вами.
А мы идём. Мы медленно двигаемся вдоль стенки. Чибис кажется усталым и старым. Остальные двигаются бодро: и белая лошадь, и высокий рыжий конь. А Чибис еле переставляет ноги. Странно так сидеть на живом существе. Он идёт, спина качается. А ты на нём сидишь, и вроде бы так и надо. А ещё странно, что рядом идёт человек, а вы с ним не общаетесь. Вы даже ещё не знакомы толком. Смотрю в спину девочке. Синяя толстовка, хвост из светлых волос. На ногах, поверх синих же брюк, разноцветные полосатые гольфы. И у тренера такие же, замечаю я. Это, наверное, тоже специальная форма. Как и бриджи.
А у Чибиса масть как называется? спрашиваю. Надо же о чём-то говорить. Сверху он кажется очень занятным, чёрно-белым, как будто на снег кинули прошлогодних, уже почерневших листьев.
Чубарый, отвечает Таня.
А какой он породы? спрашиваю опять. Пусть знает, что я не просто так, что я тоже знаю, что лошади бывают разные, у них породы. Я даже готова какие-то назвать, рысака, например, или эту, ахалтекинца.
Алтайская, кидает Таня не оборачиваясь.
О, а мой дядя на Алтае живёт! вырывается у меня, но тут же себя одёргиваю: слишком уж подетски получилось. А Чибису много лет? спрашиваю серьёзней.
Восемь, бросает Таня совсем уж коротко.
Ох, старый
Почему вдруг старый? фыркает она. Это нормальный возраст для лошади. Вон Пинг-Понг старый, ему двадцать скоро. А этот нормальный. Просто ленивый и толстый.
Который Пинг-Понг?
Рыжий, и кивает на высокого коня.
Двадцать! Этому красавцу двадцать, и он старый?! Нет, я ничего не понимаю в лошадях.
Валя, про спину не забывай, долетает голос Елизаветы Константиновны. А руки кто поднял? Я всё вижу. Давай, не ленись. За всем надо следить, одновременно. Остальные поехали рысью!
Белая лошадь и рыжий конь трогаются быстрее, пробегают мимо нас чаще. А мы идём всё так же неторопливо, как будто во сне.
Валя, смотри вперёд, что ты ему на уши смотришь? Глаза поднимаешь спина сразу выпрямляется. Вот. Так лучше.
Я поднимаю глаза и вижу впереди папу. Он тоже медленно качается на спине своего крапчатого коня. Вид у него забавный. Он, наверное, ждал, что мы с ним поскачем, как заправские гусары, а мы так чикпык. Но внутри всё равно гуляет что-то непонятное, перехватывает дыхание, становится то жутко, то весело. Хочется зажмуриться и
И вдруг конь подо мной замирает как вкопанный.
У меня, наверное, очень растерянный вид. Но Елизавета Константиновна говорит как ни в чём не бывало:
Молодец, Валя, остановочка хорошая. Теперь подожди пять секунд, и едем дальше.
Как?
Как раньше: шенкелем посылаешь коня и вперёд.
На самом деле я хотела спросить, как у меня получилось его остановить, но я не стала позориться получилось, и хорошо. Хотя не факт, что я сумею этот фокус повторить снова.
А пока надо заставить его пойти. Сжать шенкелем. Я жму, но опять без результата. Чибис стоит, как и раньше, и только вздыхает. Это он от тоски или плохо себя чувствует?
Пока я так мучаюсь, слышу, что Елизавета Константиновна раздаёт команды. И у меня такое чувство, будто попала в другую страну.
Аглая, вольтик на рыси у красных цветов. И на какую ногу облегчаешься? А надо на какую? Даша, я сколько раз буду говорить: правый повод короче. Конь не бежит со спущенными верёвками.
Хотя он бежит. Все они чудесно бегут. И только мы с Чибисом стоим и уже хором вздыхаем. И Таня никак нам не помогает. Терпеливо ждёт, что мы тронемся.
Валь, ты сегодня куда-нибудь поедешь уже? Елизавета Константиновна с папой проходит мимо нас. Чиба! Ты не обнаглел вконец?
И Чибис словно просыпается от её окрика, трогается за папиным конём, встаёт ему в хвост. Меня опять качает: вправо-влево, вправо-влево.
Сейчас мы тоже поедем рысью, слышу Елизавету Константиновну, и они с папой выходят в центр манежа. Она цепляет на его коня длинную шлею, отходит на несколько шагов и цокает языком. Пегас, рысь!
И он скачет! Правда скачет! Папа сидит сосредоточенный, видно, что ловит баланс.
Пятки вниз, носок тянем, плечи назад! долетает голос Елизаветы Константиновны. (Господи, где-то я это уже слышала) За руками следим! Не болтаемся, куда, куда вас заболтало?
Видно, что папа старается изо всех сил: тянет, выпрямляет, следит за руками. Сложная поза всадника разваливается через секунду, папу начинает качать и подбрасывать, но он собирается и опять пятки, носки, плечи. Так они скачут в одну и в другую сторону, потом Елизавета Константиновна отцепляет шлею от уздечки.
Хорошо, хорошо, хвалит. Угощайте коня. Валя, следующий!
Во мне всё ойкает, а Таня уже поворачивает моего Чибиса, и мы идём в центр. Щёлкает карабин, Елизавета Константиновна отходит в сторону:
Чиба, рысь!
Я даже не успеваю понять, что происходит, а подо мной уже всё трясётся. И мне кажется, что я вот-вот упаду. Что я уже соскальзываю из седла. Налево! Нет, направо! От ужаса хватаюсь за луку, сжимаюсь, разве что не закрываю глаза.
И Чибис останавливается. Причём так резко, что меня и правда чуть не вытряхивает.
Ну, куда?! возмущённо кричит Елизавета Константиновна. Ты чего повод бросила? Так нельзя. Села, откинулась в седле и потекла спокойно. Твоё дело сейчас держаться, больше ни о чём думать не надо. Давай снова: берём повод
Погодите, погодите! Чем держаться?
Ногами. На лошади мы всегда держимся только ногами. Все вот эти штуки с бросанием повода, с гривой ты это сразу забудь. Поняла?
Ага
Ну, молодец. Давай садись. Чиба! Рысь!
И она снова щёлкает языком, и снова подо мной всё трясётся и едет, но я держусь. Я изо всех сил держусь ногами. Ужасно хочется закрыть глаза, но я этого не делаю. Ужасно хочется схватиться за гриву но я и этого не делаю тоже. Я просто сижу. И еду. И трясусь.
Хорошо, говорит Елизавета Константиновна. Хорошо. Смотришь вперёд. Руки держишь. Вверх не поднимай, локти сзади. Так. Молодец!
Тряска кончается, Чибис переходит в шаг. Я выдыхаю. Мимо проходит папа, сейчас Таня ведёт его коня. Он улыбается мне: ничего, Кроль, держись! Пытаюсь улыбнуться в ответ.
Так, теперь в другую сторону, говорит Елизавета Константиновна.
Это называется рано обрадовались
И всё повторяется. Потом мы опять идём по кругу, а все бегут мимо рысью. Потом опять рысью скачет сначала папин Пегас, потом мой Чибис, и меня то трясёт, то качает, а Елизавета Константиновна напоминает через каждый шаг: «Руки! Ноги! Плечи! Носки!» И я понимаю, где это уже слышала, на балете, на ненавистном балете. Но стараюсь, то одно тяну, то другое выпрямляю, только всё снова сгибается, съёживается и скрючивается.
Потом наших коней выводят в центр, и Елизавета Константиновна кричит:
Остальные, подтягиваем повод, готовимся к галопу. Поехали по готовности!
И у меня захватывает дух. Потому что они скачут, и это так красиво! Белая большая кобыла и рыжий конь они скачут и скачут, такие статные, такие летящие, а я не могу отвести глаза. Неужели я тоже так буду когда-нибудь? Мне прямо не верится, и хочется, и страшно чтобы вот так, только песок из-под копыт, и дробное «тыгдым, тыгдым», аж весь манеж гудит. И дыхание перехватывает от красоты
Идём, идём! Ему нельзя стоять, слышу Таню.
Она чуть тянет Чибиса. Я послушно сжимаю его ногами, и мы трогаемся шагом, еле-еле. А вокруг летят, летят
А ты тоже здесь занимаешься? Мне хочется поговорить. Потому что сил нет смотреть, как красиво скачут кони. Потому что сил нет думать, что я не смогу так. Никогда.