Пахло красками, растворителями и чем-то терпким, но приятным. Повсюду стояли картины, а на стене висели фотографии, прикреплённые к деревянным панелям железными кнопками. Много разных фотографий: пейзажи, какие-то люди, предметы, вещи. Всё это напоминало доску с элементами дела, над которым работает полиция или странную памятку сумасшедшего. Это слегка пугало. Хотя ничего неприятного или гадкого в самих фото не было.
Рамы, холсты, кисти, краски и куча различных приспособлений лежали повсюду, причём в таком огромном количестве, что я просто не успевала на чём-либо остановить свой взгляд.
Больше всего внимание привлекали несколько мольбертов разного размера с будущими картинами. Это были только наброски: фон, линии и мазки, непонятные мне очертания чего-то волнующего, размытые контуры фигур. Оскар не дал мне их рассмотреть. Он повёл меня в самый угол веранды, к большой картине.
Мы встали прямо перед ней.
Я очень внимательно, более чем пристально, уставилась на то, что открылось моему взору. Это было только что начатое полотно, но на нём отчётливо прослеживался сюжет.
В могиле лежала темноволосая девушка с пятнами крови на белом платье, фигурой и одеждой похожая на меня. А рядом с каменным надгробием стоял неясный силуэт с лопатой в руках. У девушки ещё не было лица, но я определённо догадывалась, каким оно может стать.
Я безмолвно открыла рот, не зная, что сказать и стоит ли вообще, а потом закрыла его. Поверьте мне, это было не из-за восхищения перед творчеством.
Это только набросок начал Оскар, эмоционально жестикулируя. Видишь, только основное, только сюжет. Это может стать серией, целой линией. Но это лишь начало, первые штрихи. Мне
Мне кажется, перебила я, самое время убегать.
Я сделала осторожный шаг назад. Заметив моё выражение лица, Оскар улыбнулся, замахал руками и даже засмеялся.
О, нет. Нет, нет. Ты не поняла. Он заметался по веранде, пытаясь что-то найти. Это твой образ. Как вдохновение, понимаешь? Но это лишь набросок, и он ускользает, теряется. Мне не хватает деталей.
Он наконец нашёл то, что искал и протянул мне фотографию человека, который стоял над могилой.
Видишь, начал объяснять он, проводя пальцем по фото. Здесь всё есть. Все детали, контуры, выражение лица. Все то, что меня волнует. То, что необходимо.
И?
Может, ты знаешь. Художник явно не знал, какие слова подобрать. Я часто работаю с реферансами. Тут он усмехнулся, облизал губы и осторожно забрал у меня фото. Сначала делаю снимок, чтоб не упустить важные для меня детали. Так рождается образ, который я переношу на полотно.
Я молчала, не собираясь его перебивать.
На этом рисунке нет деталей, но образ он уже в моей голове, и я не могу забыть его. Но и воссоздать полностью не могу. Я хочу, чтоб ты помогла мне.
В смысле? опешила я.
Помогла мне, он смотрел на меня всё так же спокойно, как тогда, при первом знакомстве. Я хочу попросить тебя поучаствовать в фотосессии.
То есть ты хочешь, чтоб я легла в яму и полежала там, изображая мёртвую, пока ты делаешь удачные кадры? Я резко перешла на «ты», и в моём голосе намечался сарказм.
Да.
Действительно, что тут такого? хмыкнув, я дёрнула бровями и ещё отчего-то фыркнула.
Я могу заплатить тебе. Если хочешь, даже проценты с продажи.
Дело не в деньгах. Я пыталась понять, шутит он или и в правду собирается сделать меня героиней своих картин. Почему последнее время все предлагают мне деньги? Ещё один вопрос по-прежнему оставался открытым. Придётся мне для этого умирать по-настоящему? Чтоб было большее количество деталей?
А что тогда? Искреннее недоумение, отразившееся на его лице, почти поставило меня в тупик.
Оскар, я впервые назвала его по имени вслух, ты же понимаешь, что это даже звучит жутко.
Может всего лишь чуточку жутковато. Он пожал плечами, но судя по тону, ему так не казалось. Так что ты об этом думаешь?
Не знаю, я покачала головой, совершенно точно, не знаю.
Хочешь чаю? Вопрос был неожиданный. Для этой ситуации всё было неожиданно.
Наверно, пожалуй, может быть. Мама мне всегда повторяла, что чашка чая помогает даже в самых безнадёжных ситуациях, а папа говорил не пить ничего, что предлагает незнакомец. В этот раз я решила послушать маму. Хотя в голове тонким колокольчиком звенел папин голос: «Ох, зря».
Оскар довольно резво пошёл на кухню, а я задержалась где-то в коридоре, заглядывая в большую комнату, на которую действительно стоило посмотреть.
Оказалось, что в доме есть второй этаж. Просто он половинчатый, если так можно сказать, и в нём не хватает одной стены. То есть из большой комнаты вверх поднималась лестница, что примечательно, без перил, и вела она на второй этаж-чердак, пол которого был потолком той комнаты, где закрыта дверь.
Смотрелось это впечатляюще. Стены и лестница из светлого дерева, а вся мебель из тёмного. Такие контрасты мне нравились. Много места, много света и воздуха. Этот эффект создавался благодаря большому количеству окон.
Крыша большой комнаты-спальни была сделана под скос и тоже застеклена от стенки кухни до начала второго этажа. Это было одно большое, нет, огромное окно.
Широкая кровать стояла прямо под стеклянной крышей, по которой стучал дождь, и капли весело скатывались вниз, уступая место другим.
У дальней стены с дверью, под лестницей, замечательно смотрелся винтажный шкаф. В стене, которая разделяла комнату и кухню, была печь с камином, рядом с которым уютно пристроились два кресла.
Напротив кровати была дверь в ещё одну комнату, где располагался небольшой офис: рабочий стол с открытым ноутбуком и массивным принтером. Там же лежали и фотоаппараты. Рядом на комоде стояли высокие колонки и стопки книг.
Ещё одна дверь была рядом с гостиной, которая примыкала к кухне, но она была закрыта.
Я могла бы разглядывать все, что там есть до бесконечности и описать каждую пылинку в мелких подробностях, но Оскар отвлёк меня от этого занятия.
Тебе с сахаром?
Да, три ложечки, отозвалась я. Очень красивый дом. Необычный и поразительно уютный. Ты его снимаешь, да?
Сначала да, снимал. Оскар аккуратно достал пакетик чая из чашки и размешал сахар. Ещё весной мы перестроили кое-что, добавили окна, веранду и много чего по мелочи. Потом я его купил, и мы построили гостевой дом там, за соснами. Мне нравится здесь.
Здесь необычно, ответила я, раздумывая над загадочным «мы».
Дом изначально был довольно странной архитектуры, этим-то он меня и привлёк. А после перестройки стал ещё лучше. Художник сделал несколько глотков чая. Сейчас, прислонившись к столу и держа кружку обеими руками, он совсем не походил на кровожадного убийцу и казался милым. Правда, надо ещё кое-что доделать, но это пустяки.
Здорово, неопределённо сказала я. Здесь, наверное, потрясающая атмосфера для художника. Много света и пространства. Так и тянет творить художества, ляпнула я очевидную глупость, насмешив Оскара.
Да, он приподнял бровь. Кстати, как насчёт художеств? Поможешь мне?
Ну вот. Я так и знала. Просто так чая попить не предлагают. «Поможешь мне», что за странная фраза?
Беспокоило меня то, что я хотела согласиться и судорожно искала причины этого не делать. Или наоборот, пыталась найти больше плюсов в этом не самом стандартном предложении.
Думаешь, чашка чая поможет мне найти ответ? Мой вопрос прозвучал иронично, но Оскар воспринял его серьёзно.
Обычно так случается. Могу предложить чего-нибудь покрепче. Он слегка пожал плечами и направился к полочке за бутылкой и стаканами.
А, да, хмыкнула я. Спиртное тут больше подходит.
На самом деле я не собиралась пить. Или собиралась? Предложение звучало соблазнительно, но это если смотреть только с одной стороны. Хотелось пойти на компромисс, но оказалось, что его нет.
Тем временем, Оскар налил два бокала и один из них подал мне. Теперь у меня был неплохой выбор чай и виски. Ненавижу виски.
Пока я делала маленькие глоточки, Оскар, не отрываясь, смотрел на меня. В его взгляде застыл один большой вопросительный знак. Мне стало очень неуютно от такого пристального внимания.
Ждёшь, когда алкоголь ударит мне в голову, чтоб вновь задать мне свой вопрос? я ухмыльнулась.
Может, и так, он улыбнулся, не разжимая губ, и хитро прищурился.
Ситуация была немного скованной. Я постоянно думала о том, как она будет развиваться и будет ли вообще.
Я не могла просто стоять, допивая виски, и что ещё сказать для поддержания беседы не знала. Художник не спешил мне на помощь. Он явно чего-то выжидал. Или так же, как я, не знал, что сказать. Он с улыбкой смотрел, как я пью то чай, то виски. Я улыбалась ему в ответ и даже строила смешные рожицы.
Наконец, я не выдержала, залпом допила содержимое стакана и шутливо сказала:
Так каким был вопрос?
Хочешь поучаствовать в фотосессии? как ни в чём не бывало, отозвался он в том же духе, что и я.
И ты правда напишешь картину, используя меня как модель? В моём голосе проскользнула детская недоверчивость.
Картины. Я напишу картины. И, да, я хочу, чтоб ты была моей моделью, очень спокойно, не прекращая улыбаться, ответил он.
Хм Я сделала вид, что вновь обдумываю это, но быстро сдалась. Хорошо. На что не пойдёшь ради искусства.
Было заметно, что он обрадовался, просто по выражению лица и это несмотря на то, что он никак не прокомментировал мой ответ. Может, хотел скрыть свою радость, или это была особая черта его поведения, не знаю. Оскар промолчал. Только кивнул.
А потом, пробормотав: «Одну минуточку», ушёл с кухни в студию.
Через некоторое время я пошла за ним. Он сидел рядом с большой чёрной коробкой и перебирал фотографии и бумаги.
Извини, что ушёл. Мне надо кое-что найти. Не отвлекаясь от своего занятия, он сделал глоток виски.
Ничего страшного. Я не стала подходить близко, хотя мне было интересно что за фотографии он просматривает. Так что же мне надо делать? Я никогда не участвовала в фотосессиях. Совершенно не представляю, как это бывает. Ты объяснишь, что от меня требуется?
Он не ответил. Ни через десять секунд, ни через двадцать и даже ни через минуту.
Эти странности меня смущали, потому что ставили в тупик. Я могла бы промолчать, но мне очень хотелось, чтоб наши разговоры хотя бы приблизительно приняли стандартную форму общения. Чтоб я перестала впадать в растерянность.
Ты меня слышишь?
Да, конечно, совершенно легко ответил он, словно не замечая угловатость беседы. Это очень просто, даже весело.
Это радует, вставила я.
Главное привыкнуть друг к другу. Он отложил фотки, обращая всё своё внимание на меня. Хорошо бы настроиться на мою волну. Я постараюсь объяснить тебе, что я имею в виду, с максимальной точностью. Хочу найти некоторые работы, чтоб объяснить общую атмосферу.
Послушай, Оскар, а как
Можешь называть меня Виш, перебил он, добавив: А ты как твоё имя?
О, встрепенулась я, вспоминая, что ни разу не представилась. Я Майя.
Рад знакомству. Что ты хотела спросить? сосредоточенно нахмурился он, ожидая ответа, будто мы обсуждали теоретическую физику.
Я ещё не привыкла к его своеобразной манере общения и совершенно не разбиралась в мимике, но поняла, что Оскар слегка рассеян или задумчив. Будто он уходит в себя и его мысли полностью поглощают его, а потом он понимает, что надо вернуться в реальность. Видимо, это переключение, своеобразный скачок, давался ему не так легко.
Значит, привыкнуть друг к другу, да? Поймать волну. Насколько это будет просто? И даже весело, как он говорит. Интересно, сколько для этого мне придётся выпить?
Как мы поступим? В смысле, сделаем сразу кучу фоток или как-то ещё, поэтапно? Когда мне надо приходить, и, может надо что-то особенное?
Оскар улыбнулся.
Особенное это именно то, что нам нужно. Думаю, мы можем начать прямо сейчас.
Сейчас!?! К такому повороту событий жизнь меня не готовила.
Как раз дождь, сказал он, будто это решало всё. Правда у нас нет платья, но и твоя кофта сойдёт за него.
Эээ, ну ладно, очень неуверенно ответила я. А как же «главное привыкнуть друг к другу»? Или он уже привык?
Не боишься испачкаться? Виш поднялся с пола и полез в ящик, явно что-то разыскивая.
Я невольно пригладила тунику, в которой я была в прошлый раз, думая о том, что она коротковата для платья.
Нет, не боюсь, но мне ещё домой ехать. Мой голос прозвучал как-то обречённо.
Думаю, мы подыщем что-нибудь для тебя взамен этой кофты.
Брезентовый мешок? вырвалось у меня.
Ха-ха -ха, Оскар развеселился.
Художник извлёк из ящика небольшую банку и отправился на кухню, говоря на ходу.
Я разведу пищевую краску с крахмалом и сиропом. Она легко отстирывается и не портит ткань, а по консистенции то, что надо. Цвет можно подобрать по своему вкусу.
Я многозначительно кивнула, но он этого не видел, увлечённо звеня баночками, заливая красный порошок тёплой водой.
Пока он размешивал крахмал и красную краску в воде, доводя всё до цвета и консистенции крови, я стояла без дела, не зная, куда себя деть. Я не могла представить, как и что дальше будет, и этого самого «привыкнуть друг к другу и настроиться на волну» так и не произошло.
Оскар загадочно улыбался, занятый своими мыслями, а я просто стояла, «ожидая не зная, чего же ожидать», как бы глупо это ни звучало.
Придётся промокнуть, сказал он, беря фотоаппарат и жестом приглашая меня идти на улицу. Надеюсь дождь тебя не смутит?
Дождь это меньшее, что может меня смутить, буркнула я, а он в ответ громко усмехнулся.
Дальше мне начало казаться, что я в странном артхаусном кино, которое снимают самые мрачные и тоскливые режиссёры.
Оскар привёл меня к одной неглубокой могиле, над которой возвышались каменное надгробие и крест из проржавевшей стали.
Я помогу тебе спуститься.
Я лишь кивнула и крепко взяв его за руку, постаралась не упасть в процессе. Дождь уже основательно намочил траву и землю, всё было скользким, сырым и ярким.
Не могла бы ты размазать тушь у себя на глазах? чрезвычайно серьёзно попросил он. Таким движением вниз, будто ты плакала.
Я сделала как он просил.
Так?
Да, кивнул он. А теперь, будь добра, сними обувь и ляг, пожалуйста, на землю.
Было не очень приятно касаться мокрой земли открытыми участками тела. Она была холодной и липкой. Мне стало неприятно, но несмотря на это поганое чувство я осторожно улеглась, не зная какую позу мне выбрать. Но Оскар подсказал мне.
Голову положи прямо, смотри в небо. Одну руку прижми к телу, а другую чуть отодвинь. Я хочу, чтоб ты казалась безжизненной.
Сначала я не знала, как притвориться что мертва, и несколько секунд просто таращилась в небо. Увидев облака и ощутив холод земли, я невольно вспомнила день аварии. Тогда, я так же лежала у воды на мёрзлой земле и таращилась в небо, собираясь умереть.
Тем временем Оскар обмакнул пальцы в краску и начал поливать меня ей. Несколько капель упали мне на лицо около губ, и я ощутимо вздрогнула.
Извини, буднично и отстранённо сказал он.
А потом добавил краски мне на грудь, пачкая белую тунику, и несколько капель на левую руку.
Сверху он стал посыпать меня землёй. Она падала в те места, куда нужно было ему, смешивалась с краской и водой. Я не могла видеть, что получилось, но думаю картина была неприятной. Чувствовала я себя жутко, как в страшилках. Вокруг было тихо, Оскар молча щёлкал фотиком, беря различные ракурсы, и ничего не говорил. От этого становилось совсем неуютно. Лучше бы он шутил.
Потом он попросил меня размазать всё, что было на мне. В ответ я только кивнула. Мне стало совсем не по себе. Это как участвовать в наркотическом трипе без наркотиков. Сомнительное удовольствие.