Рычаг она опускает ниже.
Еще ниже. И еще. Внутри коробки передач рычаг упирается во что-то. Словно на иголках, Кэмбри это чувствует. Осталось совсем немного. Еще чуть-чуть надавить, слегка напрячь мышцу запястья и «Королла» начнет движение.
«Если не поехать прямо сейчас, ты умрешь».
Она поняла это совершенно ясно и четко. Такие же неприятные ощущения вызывала у нее в свое время доска «Уиджа»[8]. Тогда она спросила, не суждено ли ей умереть молодой. Это была ее странная фобия она боялась не самой смерти, а быть обреченной на нее. Именно поэтому, увидев сову днем, она разволновалась. Печально было бы проехать весь путь от Сиэтла до Форт-Майерса и почти вернуться назад одной, только чтобы умереть на финишной прямой, в двух штатах от дома.
Ее фурии твердят:
«Кэмбри, решайся. Решайся!»
«Если не рванешь с места, он убьет тебя прямо сейчас»
Полицейский вышел из машины, он возвращается.
Она слышит, как под ногами хрустит гравий, словно трескается яичная скорлупа. Кэмбри неловко снимает руку с рычага, он автоматически становится на прежнее место. В зеркалах заднего вида заметен его приближающийся силуэт от досады у нее горят щеки.
«Ну что, Кэмбри? Это был шанс, а ты его упустила».
«Твоя судьба предрешена».
На этот раз он облокачивается на крышу ее машины, как на свою. Теперь он ведет себя более раскрепощенно, свободнее. Он наклоняется и отдает Кэмбри ее водительское удостоверение. Она забирает его и замечает, что на руках у полицейского надеты черные перчатки. Они уже были? Или только что натянул?
Пожалуйста, выйдите из машины, говорит он.
Что? Не расслышала.
Он снова заглядывает в салон, все еще облокотившись на «Тойоту». Теперь она чувствует его дыхание. Он явно принимает какие-то антациды[9]со вкусом клубники.
Заглушите двигатель, выйдите из машины и пройдите со мной.
Зачем?
Я объясню. Пройдемте со мной.
Ключи от машины она не отпускает. Наоборот, сжимает крепче.
Он улыбается.
Беспокоиться не о чем.
Я знаю.
Это обычная проверка.
Судя по черной нашивке на форме, его имя Раймонд Райсевик. Надо запомнить Кэмбри их беззвучно проговаривает. Вдруг так зовут чьего-то мужа или отца, что лежит сейчас в канаве лицом вниз. Имя странное, а когда она сама его произносит, звучит поэтично. Немного демонически.
Послушайте, Кэмбри, я же сказал, что беспокоиться не о чем, улыбка с лица исчезла.
«Кэмбри».
Из его уст имя звучит словно чужое. Будто между лопаток провели кубиком льда. Она понимает, что это все происходит на самом деле. Он не видение из ее головы, которых, как сказал врач, бояться не следует. Он высокий и крупный мужчина. Из плоти и крови и стоит прямо перед ней. Кто знает, может, он здесь и хочет ее убить.
На месте он не остался. Обошел «Тойоту» спереди, изучил шины, осмотрел машину вдоль и поперек, словно продавец, торгующий автомобилями, потом подошел к пассажирскому окну
Что вы делаете?
Он не ответил. Он засунул руку в окно
Эй!
и вытащил рюкзак за лямку. Кэмбри потянулась за рюкзаком, но было слишком поздно.
Эй, ублюдок! Что ты творишь
Он расстегнул рюкзак, вытащил куртку и рыболовные снасти. Он достал красную канистру с бензином и потряс ее, внутри плескалось топливо. Он неодобрительно посмотрел на Кэмбри. Такое же выражение лица было у учителей, психологов и психотерапевтов. Но в прошлом оно никогда не тревожило ее так, как сейчас столько фальши никогда ни у кого раньше не было.
Кто-то сливал топливо в районе Магма-Спрингс, заявил полицейский, возвращаясь к ее окну и сжимая резиновый шланг, словно кишку. Молодая женщина, живущая в машине голубого цвета. Об этом твердит весь город.
Им, видимо, больше нечего обсудить.
Кэмбри, это не смешно.
Не смешно красть бензин?
Райсевик нахмурился и с грохотом швырнул канистру на асфальт. Резиновый шланг он тоже бросил. И снова показал жестом, но уже более настойчиво:
Выходите из машины.
Не выйду.
Кэмбри, выходите.
Ее загнали в угол она идет в наступление. По-другому никак.
Что вы там делали?
Он отреагировал как змея, которую дернули за хвост, а она тут же набросилась и укусила, и резко ответил:
Не понял?
Вы были в лесу, говорит Кэмбри, разводили костры, а потом увидели меня и бросились в погоню, она смотрела ему в глаза. Почему?
Он не ответил.
В чем дело? А?
Кэмбри слишком поздно все поняла слова уже сказаны.
«Теперь ему придется меня убить».
Теперь он точно знает: она все видела. Кэмбри поняла, что увидела что-то важное и сама вынесла себе смертный приговор. Вот так взяла и выдала себя, как полная дура.
«Я не оставила ему выбора».
Ветки сосен трутся друг о друга, словно шепчут. Легкий ветерок врывается в открытые окна. Ночь будет прохладной. Прохладной для июня.
Я все объясню, сказал Райсевик. Договорились? Вы это хотели услышать? Но одно условие здесь я говорить не буду. Пойдемте в мою машину, и я вам в подробностях объясню, что там происходило и что вы видели.
А как насчет преследования до города? не успокаивалась она. В какой стороне департамент шерифа? Покажите, и я поеду прямо туда. Вы за мной, и там мы все обсудим
Он покачал головой.
Нет? Но из своей машины я все равно не выйду.
Он покачал головой сильнее. Она заметила, что облокачивается он теперь не двумя, а одной рукой. Вторая лежит на рукоятке пистолета.
Мэм, мне нужно, чтобы вы выключили двигатель и вышли из машины.
Мне нужно, чтобы ты взял в рот и отсос
Кэмбри! он продолжал резко качать головой. Вы должны подчиниться. Все гораздо серьезнее, чем вы думаете. Считаю до трех.
И что тогда?
Узнаете, если не выйдите из автомобиля, ответил он.
Вы не полицейский.
Один, считает он.
Ее взгляд останавливается на его руке, которая лежит на черном пистолете «Глок», кобура которого пристегнута к ремню, и она немного успокаивается.
Послушайте, я просто ехала домой. Я никому не расскажу, что видела
Два.
Да я даже не поняла, что увидела, ее голос дрожал. Что тут такого. Прошу
Три.
Он расстегивает кобуру слышны два щелчка, потом его рука сжимает рукоятку пистолета.
Подождите, подождите, говорит Кэмбри, поднимая руки и высовывая ладони в окно. Выхожу. Хорошо? Я выхожу из машины и пойду с вами. Вы не могли бы сделать шаг назад? Пожалуйста, она кивнула вниз, на его ноги. Мне надо открыть дверцу.
Молчание. Напряжение в воздухе спало.
Немного подумав, Райсевик кивнул. Он сделал два шага назад.
Спасибо.
Кэмбри Нгуен включила передачу и сорвалась с места.
Глава 5
Лена
Лене совсем не понравилось, что Райсевик так долго сидит в своей машине.
Он все еще говорил по рации. Подносил маленький черный передатчик ко рту, периодически поглядывая на нее сквозь тонированное лобовое стекло. Она видела, как шевелятся его губы, но слов не слышала. Чтобы разговор остался в тайне, он закрыл окно.
Она помахала ему. Он помахал в ответ, виновато улыбаясь, словно говоря: «Почти закончил».
Лена обернулась и посмотрела на покрытый смогом горизонт. Нельзя было потерять настрой. К разгадке она была все ближе и ближе. А это внезапное ожидание ее сбило.
«С кем он там разговаривает?»
Ей это не нравилось. Совсем не нравилось.
В правой руке она держала айфон. Связи здесь не было, но в ожидании, пока закончится разговор, она бездумно листала СМС-сообщения, хотела добраться до последнего сообщения от сестры. Это было подобие предсмертной записки, которую Кэмбри Нгуен удосужилась оставить миру.
Обычно во сне Лена не слышала сигналы телефона, но почему-то именно это сообщение разбудило ее после полуночи восьмого июня, словно было заряжено негативной энергией. Она помнила, как после сигнала резко открыла глаза и увидела отражающееся на потолке голубое свечение. Она перекатилась на бок и, прищурившись от яркого света экрана, прочитала последние слова сестры:
«Пожалуйста, прости меня. Я не могу с этим жить. Но ты, капрал Райсевик, надеюсь, сможешь».
Лена прочитала его один раз.
Затем она перекатилась на другой бок и снова заснула.
Ей и в голову не пришло, что ее сестра совершила самоубийство. Это происходит с другими, в других семьях. В полусне она решила, что СМС-сообщение отправлено не тому. «Капрал Райсевик» вполне могло быть прозвищем одного из ее парней, тунеядцев и мошенников. Может, она встретила его в Канзасе, Флориде, на Шри-Ланке или куда ее там черти занесли. Просто непонятная весточка из кочевого мира сестры. Что там за извинение? Локальная шутка? Намек на угрозу? Зная Кэмбри, это могло быть и первое, и второе, и третье одновременно.
В то утро Лена спала до десяти. Ее разбудил телефонный звонок от матери, которая давилась слезами. С ней связались из полиции штата Монтана.
Лена никому не сказала, что ночному СМС-сообщению сестры она значения не придала. Она сказала, что увидела его не сразу.
И это не имело значения когда Лена его получила, Кэмбри уже была мертва больше суток. Она набрала сообщение за несколько минут до смерти и попыталась отправить его с моста Хэйрпин, где нет связи. Мертвая зона. СМС было в папке «Исходящие» и отправилось гораздо позднее, когда врачи уже везли ее тело. Маленькая дерьмовая раскладушка «Нокиа» с почти разряженным аккумулятором лежала в пропитанном кровью кармане, прижималась к холодному бедру и поймала сигнал от первой вышки в 1:48, отправленное письмо было словно послание из могилы.
И его не восприняли всерьез.
Хоть от полученного СМС Лене было не по себе, она была рада, что сестра, которой никто никогда не был нужен, ей написала. Это немного уменьшило ее душевную боль что Лена все-таки что-то для нее значила, раз удостоилась последнего послания. Даже такого странного и подозрительного.
В особенности странным и подозрительным было последнее предложение: «Но ты, капрал Райсевик, надеюсь, сможешь».
Какого черта?
Что это означало?
Никто не знал, что это значит. Зачем в предсмертной записке упоминать случайного прохожего, который остановил твою машину за час до суицида? Почему не написать семье, оплакивающим ее родственникам, что сейчас в ужасе? Почему она ничего не объяснила? Совсем ничего. На поминальной службе родители стоически улыбались и держались как могли, но, по ощущениям Лены, Кэмбри отправила ей личное оскорбление. Напоследок показала ей средний палец.
О тайнах, связанных со смертью сестры, надо забыть. Кэмбри требовалось сказать только одно, и Лена хотела услышать только одну фразу: «Я тебя люблю»
Ее мысли прервал металлический щелчок.
Это хлопнула дверца машины.
Райсевик возвращался. Наконец. Теперь он казался другим натянул улыбку до ушей, словно маску.
Прости, что так долго.
Ничего страшного, она вытерла слезу.
Эта рация напоминает мне мою жену, сказал он, выдавив из себя смешок. Не умолкает целый день. Ни на час ее не заткнуть! Боже, я и во сне ее слышу, только теперь у меня бессонница.
Его губы снова растянулись в улыбке, и он стал напоминать морского черта. Напряжение, которое нарастало в течение последних нескольких минут, полностью испарилось, и Райсевик снова превратился в дружелюбного, сочувствующего (хотя и психически нездорового) человека, которого Лена впервые увидела перед кафе «Магма-Спрингс».
С кем ты разговаривал?
________________
В девятнадцати милях от них мужчина, скрываемый темнотой, еще с минуту держал рацию в руке, потом с щелчком поставил ее на место. Рядом лежала написанная от руки записка:
«Лена Нгуен. Мост Хэйрпин».
На секунду он задумался, потом дописал:
«Не вооружена».
________________
С диспетчером, сразу же ответил Райсевик. Пожарные, первая группа, передали, что поменялось направление ветра. Теперь огонь из Бриггс-Дэниелса идет сюда, нужно эвакуировать всех южнее автострады I-90. Думаю, на сегодня хватит. Я ответил на все твои вопросы?
Почти.
Он остановился от нее в шести футах, развел руками и показательно пожал плечами. Мускулы перекатывались под рукавами песочно-коричневого цвета.
Лена, имеешь что-то против полицейских?
Не поняла?
Не любишь полицейских? Меня лично? он похлопал себя по бочкообразной груди, при этом прозвучал странный звук, словно грудь у него была из вольфрама. От его улыбки у нее по коже побежали мурашки. Я из хороших парней.
Не сомневаюсь.
Нелюбовь к полицейским фишка зумеров?
Я с уважением отношусь к полицейским, Рай.
Уверена?
Мой дядя служил патрульным в полиции штата Орегон. Лена смотрела Райсевику прямо в глаза. Он был самым добрым и самым порядочным из всех, кого я когда-либо встречала. И я помню истории о том, как часто водители, проезжая по шоссе, показывали ему средний палец. Они воспринимали его как бойца штурмового отряда, а не как человека. И таких много. Отрешенных. Подозрительных. Но я на самом деле считаю, что служба в правоохранительных органах это самая сложная работа в мире.
Он улыбнулся. Робко и застенчиво.
Спасибо
Но вот касаемо тебя, Рай, у меня есть вопросы.
Улыбка с его лица исчезла.
Что-то в этих улыбках, которые то появлялись, то исчезали, напомнило Лене о коллекции кукол Барби, которая была у Кэмбри в детстве. Вместо того чтобы с ними играть, Кэмбри натирала их лица перекисью водорода. Краска сползала и превращалась в серую массу. После этого сестра усаживала этих кукол у себя на полках, они напоминали безликих маленьких манекенов в магазине. Зрелище было жуткое. Лена не понимала, почему сестра так делала.
Райсевик снова улыбнулся, словно ему подсказал суфлер.
Если тебе нужно поговорить с кем-то еще из моего отдела или если ты мне не доверяешь, Лена, то тут никаких проблем. Это твое право. Ты потеряла близкого человека. Твоя сестра была душевнобольной, он специально подчеркнул слово «душевнобольной» и внимательно следил за ее реакцией, глядя в глаза. Она жутко страдала. Об этих страданиях она никому никогда не говорила. И решив умереть, она сделала неудачный выбор.
На приманку Лена не клюнула.
«Он подлизывается. Хочет посыпать соль на рану».
Она хотела с Райсевиком встретиться взглядом, но видела только черные стекла солнцезащитных очков. На нее словно смотрел робот.
Мы не закончили наш разговор то, о чем говорили раньше. Значит, ты остановил ее в восемь часов?
Да.
Но ты не просил ее сесть к тебе в машину?
Нет.
Хочешь сказать, что она никогда не сидела в салоне твоей машины?
Ответом ей была та же мягкая улыбка до ушей.
Все так.
Лена оглянулась через левое плечо и удостоверилась, что кассетный магнитофон продолжает все записывать. Этот вооруженный полицейский постоянно оставался у нее на виду, причем она повернулась так, чтобы находиться от него под углом девяносто градусов для лучшей подвижности.
Он ждал.
Лена решила, что пришло время нажать на спусковой крючок. Да, момент был подходящий. Любезности закончились. В любом случае это все равно было постановочное шоу, с самого начала, с той самой секунды, когда она сегодня встретилась с ним перед кафе «Магма-Спрингс».
Моя сестра художница, сообщила Лена. Очень талантливая. Точнее, была ею. Ее рисунки лучше, чем фотографии, потому что на фотографии получается только копия образа, а Кэмбри удавалось уловить его суть.
Улыбка Райсевика снова испарялась.
Есть то, что она любила рисовать больше всего. Не набросок, не эскиз. Скорее, это была ее визитная карточка, фирменный знак. Мультяшный динозавр, маленький велоцираптор[10], дружелюбный и эмоциональный. Знаешь? Типа Гарфилда.
Лена на секунду прервалась дала Райсевику секунду, чтобы он кивнул. Он не стал.
Она рисовала его с начальной школы, тогда она хотела стать художником-мультипликатором и прозвала его динозавр Боб. Позднее, в подростковом возрасте, она рисовала его везде. Поэтому можно даже не сомневаться, что путешествуя от одного океана к другому и обратно, она нарисовала и вырезала динозавра Боба на десятках барных стульев, стволов деревьев, стенках туалетных кабинок по всей стране.