Но оно не открывалось. Через какое-то время ему стало уже не холодно. Затекла спина, и ныло где-то глубоко в груди, но это его особо не беспокоило: он всеми силами боролся со сном. Было обидно: осталось каких-то три часа, и они у Наташи! Утро вступило в свои права, туман спал, дорогу видно хорошо. Снова лес: ёлочки зелёные, бодренькие, с острыми верхушками, вытянулись вдоль дороги, словно солдаты. Солнце король, командир, которого они прикрывали, растянуло золотую пелену по голубоватому небу. Ещё немного, и покажется из-за верхушек его золотая корона, и конец ночи, конец царству сна да здравствует жизнь, прозрачное небо, пение птиц и голос любимой!
Но сон, как тёмный рыцарь, накрывал с головой и тащил к себе. Сил сражаться с ним оставалось всё меньше. Теперь от реальности оставался совсем маленький кусочек и умещался он в жёстком ободке руля, который сжимали руки. А оставшееся пространство заполнял туман вроде того, что был на ночных речках: густой, прохладный. Окунуться в него, чтоб прийти в себя?
Сон не сон. Туман редеет, рассыпается на мелкие снежинки, и вот они с Мишкой уже едут к Денису, за окном белая пелена всё гуще да это же метель! Куда они едут? Какой сейчас день? Такой снег не иначе как декабрь или февраль, а что же лето? Лето, наверное, ему приснилось, далеко до лета. И Мишка о чём-то очень громко спрашивает его
Да! отвечает Юрка и вздрагивает.
Встречная легковушка, шум колёс. Грохот
Господи
Выровнял руль. Выдохнул.
Жесть какая-то.
Сбавляя скорость, мягко подъехал и притормозил у обочины. Сердце медленно стучало, словно падало в глубокую дыру.
Всё, хватит! откинулся на сиденье, отдышался и провалился в сон.
Но не тут-то было.
Юра! зовёт Мишка. Опять! Нет-нет, теперь он не поддастся: надо хоть немного поспать, иначе они не доедут Ни к Денису, ни к Наташе, никуда
Юра!
Чего? каким-то краем сознания Юрка понял, что надо отозваться и, с трудом выдернув себя на поверхность реальности, обернулся. Как же затекла спина словно он в рыцарских доспехах. Так, что в груди всё уже болит
Миша сидит, куртки откинуты: проснулся, ёжится. Книжка в руках.
Юра, давай ты ляжешь, а я впереди пока посижу. Я всё равно уже поспал, посижу, почитаю.
Отказываться нет сил, да, наверное, и не к чему.
Ладно, давай. Если через час не проснусь буди! Слышишь, Мишка?
Да, конечно!
Вытянулся на заднем сиденье, прислонив ноги к спинке, и тут же вырубился.
4
Кажется, Юра что-то сказал, и я проснулся. Машина тормозила, и я подумал, что мы уже приехали, но, когда сел и глянул в окошко, понял, что нет. Я позвал Юру, чтобы спросить его, где мы, но он не откликнулся. Тогда я приподнялся и увидел, что он спит. Голову на сиденье откинул, а она набок наклоняется, сейчас сползёт, и он проснётся. Бедняга! Он ведь всё это время ехал, пока я спал! А ведь уже утро, совсем светло Я потянулся хорошо всё-таки путешествовать! Кругом красота такая, и небо чистое, от дождя мы уехали! И скоро, скоро будем в деревне! Ура!
Я снова глянул на Юру. И тут меня осенило: пусть лучше он поспит на моём сиденье, сидя ведь спать совсем невозможно, это я понял ещё ночью!
Не сразу, но мне удалось разбудить его. Я пересел на переднее кресло и стал читать. Читалось недолго. В машине было очень тихо, непривычно тихо после шума мотора. В лесу пели птицы. По очереди перекликались разными голосками и трелями, и всё это складывалось в нежную утреннюю мелодию. Вокруг ёлки, высокие, стройные. Их зелёные верхушки уходили в голубое небо.
По обочинам дороги росла высокая трава и синие цветы. В окно с тонким назойливым писком стучались комары. Один летал возле меня. С невообразимым грохотом пронеслась встречная машина. Я вздрогнул, потом оглянулся Юра спал. Почему так громко? Я скосил глаза на окно возле соседнего кресла. Она было открыто.
Понятно, откуда комары.
Я отложил книжку и, тихонько перебравшись на водительское кресло, покрутил ручку. Всё, теперь мы словно в скафандре. Ну и пусть. Зато без комаров и без грохота Юра хоть поспит.
Я погладил руль и привстал, собираясь пересесть обратно. Но чуть задержал на нём руку. Его твёрдая бугристая рукоятка была ещё тёплой, наверное, от Юриных ладоней. Я взялся за руль другой рукой, закрыл глаза, представив, что нажимаю и плавно отпускаю сцепление, одна рука на рычаг, газ, и я медленно набираю ход. Нет, надо чуть крутануть его влево, чтобы выехать на дорогу, затем фиксирую руки, снова сцепление, переключаю на вторую передачу И помчатся мимо меня зелёные ёлочки и синие цветы.
Зачем я это представил?
Потому что следующая мысль, которая пришла мне в голову, заставила меня повернуть ключ и покрепче взяться за руль, чтобы, выехав на дорогу, удержать машину между двумя белыми полосками: пунктирной и сплошной.
Ого! Я ехал по трассе и сам удивлялся, даже ужасался тому, что я сделал. Когда я переключил скорость на вторую передачу, мне стало казаться, что наша машина просто летит. Стало страшно аж дух захватило, и я вцепился в руль. И сам не заметил, как привык к скорости, мелькнула мысль, что мы еле тащимся. Но переключать на следующую передачу я не рискнул.
Пусть хоть так. Зато мы чуть ближе будем к деревне, где Наташа. А то Юра так торопится к ней, видно же, хоть и молчит. Он, когда переживает, становится очень бледным, чуть сжимает губы и меньше разговаривает. И глаза у него большие очень, просто огромные А когда думает, чуть закусывает нижнюю губу. А если смеётся глаза у него светятся, и в уголках их появляются лучики.
На нём лица не было, когда я его разбудил такой он был уставший. Я обещал разбудить его через час, а сейчас мне его стало жаль. Может, я хоть немного проеду до первого поворота, ведь дороги я дальше не знаю. Машин пока мало, хотя и побольше, чем ночью.
Нас обгоняли, и не один раз. У встречных машин горели фары. Я их очень боялся, встречных, и сдерживал себя, чтобы не зажмуриваться. Потом успокоился. С чего бы им врезаться в нашу машину? Пусть себе едут, я на встречную полосу не выезжаю, у людей свои заботы, у меня свои. В случае чего тормоз есть.
Кругом был лес. Сама дорога была не ровная, как раньше, а с мягкими спусками и подъёмами. Солнышко рассыпало свои лучики сквозь ёлочные верхушки. Я и не заметил, как оно взошло.
Время исчезло. Оторвать взгляд от дороги я не мог. Хотя немного устал от серого асфальта. Моргал и снова смотрел вперед.
Жигулёнок пел свою любимую песню, мотор гудел ровно и спокойно. И мне было спокойно и даже весело, что я сам еду и даже помогаю Юре. Правда, я совсем не подумал, чтó он мне скажет, когда проснётся А когда подумал, то заволновался. Не хватало ещё, чтобы он расстроился! Ну, может, он не расстроится, а наоборот, обрадуется? Главное никуда не вляпаться. Я ещё чуток проеду, а потом остановлюсь и разбужу его. Он, наверное, удивится, где мы. И тогда я признаюсь, что немножечко поехал, не удержался
На знаки я смотреть не успевал. А зря. Иначе б затормозил!
Впереди показалась полянка с небольшой синей будкой. До меня не сразу дошло, что это за будка, а только когда стоявший перед ней мужчина в жёлтом жилете и фуражке махнул мне полосатым жезлом.
Ёлки-палки! вырвалось у меня; несмотря на это, я плавно нажал на тормоз, сворачивая к обочине, и остановился в аккурат возле двухэтажного домика с надписью «ДПС».
5
Даже во сне он ехал. Ехал и не мог найти Наташину деревню. Мишка устал и, не отрываясь, смотрел в окно, читая вслух надписи. А он искал её на карте и не находил, вылезал, спрашивал у местных жителей дорогу и снова садился за руль. Ему казалось, что деревню они не найдут никогда. И, чем больше Юра это понимал, тем больше волновался за Наташку и тем сильнее давил на газ. И машина разогналась до такой скорости, что он уже не мог читать надписи на указателях, стал сбавлять ход и вдруг увидел название, кажется, то самое. Впереди показались деревянные домики, небольшой белый магазинчик, лошадь с телегой, и Юрка нажал на тормоз, чтоб спросить у мужика возле телеги, как подъехать к Наташиному дому. Нажал, пожалуй, слишком сильно, потому что Мишка, сидевший на заднем сиденье, закричал:
Ёлки-палки!
Машина остановилась. Наконец-то! И стало очень тихо.
Что-то здесь было не так он почувствовал, едва уловил сквозь быстро таявший сон.
Открыл глаза и моментально сел, увидев впереди испуганного Мишку.
Пожалуй, сильно испуганного, таким он его никогда не видел. И самое главное Юра поморгал мальчонка сидел на водительском кресле. Точно. Не сон. Машина стояла напротив поста ДПС. Переднюю дверь открывал гаишник.
Юра вышел, не дожидаясь, пока он заглянет в машину и начнёт спрашивать.
Пройдёмте, мужчина махнул в сторону поста.
Через стекло увидел Мишкины глаза большие и очень тревожные, попросил мужчину:
Можно, я ребёнка возьму?
Тот кивнул.
Выходи! велел он Мишке.
Юра, я Я не хотел Так получилось, понимаешь Случайно почти, сбивчиво заговорил Миша.
В кармане завибрировал мобильник. Гаишник открыл дверь, пропуская их вперёд.
Сколько лет Юра водил машину, ни разу ему не приходилось бывать в столь нелюбимом водителями месте. Очень редко штрафы приходили к нему на почту, и лишь однажды его оштрафовали на улице, в Москве, когда он свернул с Садового кольца там, где съезд был запрещён. Тогда его моментально тормознули: был день города и на дорогах всюду стояли «стражники», он отдал последние деньги, чтобы расплатиться. Это было на пятом курсе: он только-только начинал водить машину и Москву автомобильную не знал совсем. Он ехал от Дениса и увидел, как возле станции электричек ловила такси женщина, молодая мама, с двумя малышами, увидел и не смог проехать мимо. «Куда вам?» «В Москву, в центр, я плохо знаю, как туда ехать. А электричка будет только через полчаса!» Она, кажется, очень торопилась, потому что в глазах стояла отчаянная просьба. «Садитесь» предложил он. Они сели и, как ни странно, не шумели: самый маленький уснул, девочка постарше смотрела в окошко. А женщина смотрела в телефоне карты и пыталась подсказывать ему улицы. В этом не было надобности: они весь центр исходили с Денисом пешком, а вот как проехать к какой-нибудь из них на машине, оставалось загадкой. Добрались до Садового; как съехать с него он не знал. Когда они во второй раз проехали мимо башни на Павелецкой, женщина сказала: «Нужно здесь поворачивать, по картам» и он повернул, потому что ему надоела эта карусель и вдобавок бензин был на исходе Она тогда предлагала деньги и долго извинялась
Было в этой ситуации два плюса: во-первых, гаишник объяснил ему, как проехать, а во-вторых Юрка понял, что в Москву можно ехать лишь в том случае, если ты досконально изучил карты. Очень ценный опыт для новичка.
Гаишник некоторое время молча смотрел его права, потом поднял на Юру глаза серые, уставшие. Снял фуражку, поправил седые волосы. Хрипловато спросил:
Далеко едете?
До Оричей. Отдыхать.
Отдыхать? он покачал головой, нахмурился. А зачем мальчишку за руль посадил?
Юра хотел было ответить, но тут подал голос Мишка:
Это не он, я сам! Я хотел попробовать
Что попробовать? сердито спросил мужчина, глянул на мальчика и снова стал смотреть на Юру.
Как едет
А откуда ты знаешь, как едет?
Я его учил на площадке, сказал Юра. Но про трассу разговора не было.
Учил, значит? Ну-ну Чего делать будем? Подсудное дело
Ой, пожалуйста, не надо! Мишка даже подскочил. Вы что! Это же я, из-за меня, я не буду больше!
Гаишник усмехнулся и чуть покачал головой. Потом наклонился и выдвинул ящичек, вынул оттуда два белых листа, один протянул Юре, другой положил перед собой.
Пишите он отодвинул стул, чтобы сесть, но не успел: дверь с другой стороны кабинета открылась.
Вошёл худой высокий мужчина, средних лет, тоже в полицейской форме, с тремя звёздами на погонах. Кивнув на Юру с Мишкой, спросил у гаишника:
Сергей Сергеич, стряслось чего?
Да ничего, Николай Петрович! воскликнул Сергей Сергеич. Дожил до счастливых времён! Мальчишки за рулём ездят!
Какие мальчишки? Николай Петрович кивнул на Юру. Он, что ли, у тебя в мальчишках? Ему можно.
Да нет, он! Сергей Сергеич кивнул на Мишку.
Он? удивился Николай Петрович и, подойдя вплотную к столу, взял Юрины права. Так-так
Николай Петрович, моя смена не появилась?
Нет, Никита спит пока. Вы ступайте на дорогу, я разберусь.
Отлично! Скорость не превышали, сорок к-м Николай Петрович, белая «Мазда», пятьсот тридцать один, верно?
Верно-верно. Лучше всех тормозите. Белая ни о чём.
Понял.
Идите, кивнул Николай Петрович и обратился к Юре. Юрий Алексеевич вы?
Юра кивнул.
Так-так он снова заглянул в права. Четыре года стаж Ух ты! вдруг обрадовался он. Ну, Сергей Сергеич Как это он так, земляка поймал! У меня друг в вашем городе живет, Валерка. Сто лет его не видел!
Случайно, не Алексеевич? зачем-то сказал Юра.
Николай Петрович прищурился. Настороженно произнёс:
Случайно да. Сокурсник мой, правда, он ушёл из полиции Сейчас работает в поисковом отряде.
Юра поднял брови.
Николай Петрович вздохнул:
Я всё к нему никак не выберусь. Сынишку его хотел повидать, он сейчас, наверное, в университет поступил
Заканчивает юридический, осторожно поправил его Юра. И собирается жениться.
Николай Петрович опустил руки. Нахмурился. Покачал головой.
Не может быть! Они вроде недавно ко мне приезжали, Сашка в шестой класс перешёл Валерка тогда уже занялся поисками, разыскивал его ровесника, Антона, кажется. Да, Антона
Антона? снова удивился Юра. Это который из детдома сбежал?
Точно. Его. Вдвоём с малышом они были, со Славкой. Его я хорошо помню. Отчаянный малыш. Если бы они от меня не сбегли, я бы его усыновил. Этим товарищам я многим обязан Где-то они? Так и стоят перед глазами.
Юра вдруг почувствовал, что стул для него слишком маленький и тесный. Николай Петрович внимательно посмотрел на него.
Что-то знаете о них?
Славка нашёл родителей и уехал к ним, на Север. Сейчас перешёл в десятый класс. Обожает гитару, слух у него неплохой. Гоняет на лыжах, даже места призовые занимал по району. Антон учится в Москве, на богословском факультете. Они так же, всегда вместе, если Славка выбирается в Москву.
Николай Петрович сел на стул.
Послушай, Юра Можно я на «ты»?
Можно.
Ты говоришь какие-то невообразимые вещи. Всё это было бы забавно, если бы не было похоже на правду Но Славка-то такой один, это точно. И Валера
У него волосы рыжие, сказал Юра. И глаза необычные, тоже рыжеватые, чуть коричневые. Карандашин фамилия
Точно-точно! Николай Петрович покачал головой. Вот ведьДа-а, если задуматься Это у меня здесь годы сливаются в один и время летит со скоростью секундной стрелки Сколько же лет назад это было? Если посчитать Восемь или девять.
Десять, тихо поправил его Юра. Я тогда окончил школу и уезжал в армию. В поезде мы и познакомились со Славкой-путешественником, а потом он исчез. Спустя год встретились, случайно. Его приёмный отец близко общался с Валерием Алексеевичем и приезжал к нему в гости с семьёй.
Ещё бы они не общались! Я так понимаю, это отец Антона забрал Славу к себе?
Да. Славка год жил у него.
Хорошие они, мальчишки Сейчас, наверное, я бы их не узнал А я так и не выбрался к Валерке Тогда вот забросило их ко мне, и мы славно посидели. Конечно, тогда то, что случилось, казалось мне ужасным: мальчишки пропали, никаких следов, я виноват, упустил их. И отец его, потерянный такой, и я понимаю, что всё из-за меня А сейчас я мог бы сказать, что те дни были одними из счастливых Потому что Понимаешь, Юра, стареем мы, а в друзьях нуждаемся так же, как в молодости, Николай Петрович обхватил руками голову. Работа, работа Со годами её не убавляется. А всё не главное, не нужно это. А нужно что?
Он упёрся взглядом в Юрку. Глаза его, внимательные и тёмные, казалось, давно искали ответ и не находили, мелькало в них какое-то отчаяние.
Что? Ты знаешь?
Юрка вздохнул, глянул на Мишу.
Для меня сейчас это быть рядом с теми, кто в тебе нуждается. Но это, он улыбнулся, вероятно, тоже не главное.