В 501 году умер и дед Виктора, Максим Галча, в возрасте семидесяти четырех лет, и магазин «Галча» полностью перешел во владение Зои и Игоря.
Виктор рос в семье с очень хорошим достатком. Книжный магазин «Галча» был крупнейшим в городе и приносил в разное время от восьмидесяти до двухсот пятидесяти тысяч алийских кредитов в год. Семью Золотов-Галча можно было по праву называть «периферией высшего общества». Финансовые возможности семьи позволили дать маленькому Виктору с самых ранних лет лучшее (из доступного) образование. С детства с ним занимались няни и гувернеры, в шесть лет он пошел в школу для мальчиков, в двенадцать поступил в гимназию. Но и сам Виктор обладал неплохими интеллектуальными способностями. Был смышлен, даровит, но особенную предрасположенность имел к языкам. Хоть Игорь Золот говорил на хорошем алийском, и почти всегда, но иногда мог перейти на рувнийский и подучивал ему сына. Виктор же схватывал новые слова и конструкции хорошо, и когда это обнаружилось, было принято решение создать для мальчика полиязыковую среду. К двенадцати годам он уже свободно владел алийским, рувнийским, а также и слабоженским, сланвийским (близкородственные с рувнийским), илитским, норляндским (близкородственные с алийским) языками. В гимназии и дома учил фарманский и родловский. Если бы сегодня были живы его учителя, то они бы без труда вспомнили этого удивительно даровитого мальчика.
Мать Виктора, Зои, была женщиной простодушной, но хорошо образованной. Без амбиций, но с проницательным умом. Была она не столько талантливой, сколько практичной: умело решала финансовые задачи, ловко разбиралась с управленческими трудностями, знала, как вести хозяйство и прочее. Словом она была головой семьи. А вот супруг ее, Игорь Золот, был сердцем.
Игорь был полной противоположностью Зои легкий, творческий, непостоянный. Простой человек принял бы его за юродивого (как и любого другого настоящего художника). Максим Галча поначалу с недоверием относился к избраннику дочери рувниец без прошлого, но с деньгами, певец, щеголь, бродяга (так он называл всех путешественников), сам же Максим давно рекомендовал в мужья дочери сыновей своих товарищей, таких же, как и он, коммерсантов. Но по какой-то непонятной (возможно, судьбоносной) причине Зои и Игорь чуть ли не с первого своего знакомства (Игорь гостил тогда в их доме, по рекомендации одной светской дамы) прилипли друг к другу, и отрывать бы их пришлось только силой. Тогда Максим махнул рукой и сказал лишь: «живите». Но до конца своих дней он продолжал дивиться на их союз: такие непохожие, не складывающиеся друг с другом, а все равно как одно целое. И любви-то между ними не было такой, которую можно разъяснить простому человеку. Они словно гармонировали на тихих полутонах. С виду были даже холодны в отношениях, но где-то там, в секрете от чужих глаз, происходило нечто, что и держало их неразрывно. Виктор этого лично не видел, но более чем точно ощущал.
В 507 году Зои умерла при родах. Умер и младенец. Виктор запомнил ее простое лицо (он не мог определить его красоту), простые платья, аккуратную, иногда почти литературную речь, и странное, совершенно непонятное ему умиротворение. Его он помнил прекрасно, детально, но описать никогда даже для собственного понимания не мог.
В том же году Игорю Золоту пришлось закончить карьеру музыканта (абсолютно неожиданно и грустно для многих слушателей) и переквалифицироваться в управители. Об этом тут же узнал молодой конкурент книжного магазина «Галча», богатенький розовощекий сын фабриканта Ники Нольский, и, предвещая скорый упадок дел магазина, потихоньку стал тормошить угли и потирать ручонки. Но, к его несчастью, Игорь сумел сориентироваться и нанял хороших помощников за весьма большое жалованье, что, конечно, магазин не подняло, но и не дало ему пойти на дно.
507 год остался в памяти Виктора богатым на смерти. Накануне Нового года Золотам пришло письмо с извещением о гибели Борислава во время атаки на его гарнизон «пиратов/организованных бандитов» (он в то время служил на острове Итрап, вблизи берегов Нуветтерии). Через несколько месяцев узнали, что вдова Борислава получила в наследство весь его капитал, после чего бесследно исчезла.
За два года Игорь сильно поменялся. Стал невесел, задумчив, несколько заторможен. Золотые волосы его немного поредели и побелели, стан скрючился. В свет выходить перестал, все чаще и чаще уединяясь в своем кабинете. А в 509-м скончался от инфаркта. За несколько месяцев до смерти Игоря в торговле начался кризис, а знаний или таланта Золот не имел, чтобы как-то помочь ситуации, потому передал бразды своему коммерческому директору, сам же, по долгу чести, отстраниться совсем не мог и постоянно переживал больше прежнего.
По закону Виктор должен был стать полноправным владельцем семейного магазина в семнадцать лет, а до тех пор его опекун обязывался взять на себя управление наследственным имуществом. Но у Виктора не оказалось близких родственников, способных взять на себя опекунство. С банковскими счетами тоже возникли трудности. Будучи несовершеннолетним, Виктор не мог иметь коммерческий счет, через который проходила основная прибыль магазина и на оном содержалась. Его же сберегательный счет мог вместить только двадцать пять тысяч кредитов. Но последние месяцы всеми финансовыми инструментами магазина распоряжался уже ранее упомянутый коммерческий директор Три Солнцо, который вовремя успел перевести энную сотню тысяч кредитов на свои счета, а отчетности магазина подправил под стать объявлению банкротства. Но и в этом случае магазин не могли выставить на аукцион, и тогда вмешался жаждущий конкурент. Через ряд махинаций ему удалось добиться торгов за имущество покойного Игоря Золота, на которых он был единственным покупателем и забрал все что было за цену почти вдвое ниже рыночной на условии, что муниципалитет выплатит сироте-Виктору определенную законом компенсацию по достижении тем совершеннолетия, а именно тридцать пять процентов от полученных от Нольского денег, то есть тридцать пять тысяч за все имущество: книжный магазин, две машины, фамильный особняк. На личном счету Виктора оставалось пять тысяч. Но и на этом не остановились бюрократы и зачли сироте последующие три года содержания в интернате на его потенциальный счет. В таком случае, без инфляционной индексации, по достижении семнадцати лет Виктор должен был получить около восьми тысяч. Этих денег ему бы едва хватило на собственное жилье и какое-нибудь ремесленное образование.
Свои пятнадцать лет Виктор встретил в интернате имени Романа Свитеко (до этого он несколько месяцев прожил в нескольких приютах и пансионатах, пока власти города подбирали ему подходящее место) в городе Ельце района Константин (в сорока километрах от Константина). Это была закрытая школа-приют среднего класса, выпускники которой получали квалификацию «среднее профессиональное образование» (сам же Виктор год не доучился в элитной гимназии, где бы мог получить малое высшее образование и право поступления в университет без вступительных экзаменов). Такой выпускник, со своим «средним», мог претендовать на место помощника в малой муниципальной администрации, стать продавцом первой степени (высшей из трех возможных), податься работать в полицейский штаб, пойти на службу в армию (там порог входа минимальный) или стать квалифицированным рабочим на фабрике. Обращались с воспитанниками там весьма строго, приучали всех и каждого к военной дисциплине, в качестве универсального средства воздействия использовали физическую силу. В «пенитенциарно-школьной» среде самопроизвольно организовывалась внутренняя жесткая иерархия, со всеми вытекающими. Но на удивление себе же Виктор смог ловко к ней адаптироваться, и хотя выдающейся физической силой он не обладал, тем не менее мог определенно и точно постоять за себя и свое место, поскольку осознавал имеющееся у него интеллектуальное и родовое превосходство.
Но долго в интернате Виктор решил не задерживаться. Спокойно взвесив свое положение, он пришел к тому, что в этом месте ему ловить нечего и теперь стоит пробираться в жизни самому, а в противном случае «социальная масса» его просто-напросто сплющит и выкинет на свалку, откуда ему будет не выкарабкаться. Собрав все, что у него было, личные вещи и четыре тысячи восемьсот кредитов, Виктор сбежал из интерната, после из города, а затем из района и через три недели добрался до города Володор в районе Керри. В приюте он прожил всего полгода.
План был прост поступить оружейником в армию (самое младшее из возможных воинских званий; являются своего рода разнорабочими, а не солдатами). Это было единственное место, куда могли принять несовершеннолетнего без каких-либо бумажных волокит. Дальше Виктор планировал дотерпеть до совершеннолетия, подкопить денег, а там нанять адвокатов и заявить свои права на наследство, находящееся под муниципальным попечением. Этих денег ему должно было хватить для поступления в сносную военную академию, а там у него был подробный пример карьеры дяди Борислава.
И хотя в качестве оружейника Виктор смог обжиться, но его планы изменили совершенно неожиданные перспективы.
Виктор рано откинул от себя все предрассудки, чтобы те не мешали его стремлению обратно на верх общества. А потому воинская служба не была для него предметом священным или хоть сколько обязывающим, а имела лишь практическую пользу. Но Виктор продолжал быть открытым для новых, более выгодных путей и предложений.
Став армейским разнорабочим, Виктору тут же во всей красе открылся ранее невиданный ему мир «социальных глубин». Оказывается, все время этот мир был совсем рядом с ним достаточно было проехать пару кварталов от центра города, или зайти в неприметный переулок, или углубиться в жилой район достаточно отвести взгляд от сияющих витрин и крыш в сторону и тут же можно увидеть мир дешевых кабаков, притонов, нелегальных борделей, игорных подвалов; мертвецки пьяных людей, спящих на земле, битых женщин, детей-воришек, стаи подростков, бродяг, отчаянных проституток всех возрастов Как раз изучение этого мира Виктором круто повернуло его жизнь.
Одним летним вечером 511 года Виктор стал свидетелем пьяной потасовки в одном питейном заведении. Он (тогда еще Золот) сидел за столиком в углу, пил темное пиво, купленное за десять копеек, и в какой-то момент его внимание привлекла троица молодых людей, находившаяся с ним в одном крыле. Как он понял на глаз, один парень вел диалог с парой приятелей; вероятно, деловой. Он наблюдал, как постепенно нервная речь переходила в повышенную, затем в громкую, а там и в откровенный крик. Тот, что был сам по себе, пытался все время взять верх над собеседниками, один человек кричал на слабоженском, второй для виду его сдерживал, но не более. Тогда Виктор решил вмешаться. Он подошел к тому, что сам по себе, и шепнул ему на ухо пару слов, после чего вышел на улицу. Меньше чем через минуту вышел тот парень и быстро увлек Виктора за собой.
Дело оказалось в следующем. Троица обсуждала детали карточного долга одного из присутствовавших. Тот, что был отдельно, взымал долг, тот, что был тише всех, был должником, а самый громкий где-то найденный отморозок на роль телохранителя. В какой-то момент Виктор отчетливо услышал: «Еще одна минута, и я его убью!», «Если он не заткнется, я его тут же прирежу!» («Eshte un minutu, a y la matare ho!», «Ak ho no se calla, y la cortare ho!»). Тут он понял, что происходит прямое подстрекательство, и сейчас могут и впрямь убить неподготовленного человека, а потому решил подойти и шепнуть лишь: «Он его науськивает, у того нож».
Как удалось уйти?
А что тут сложного? Просто сказал, что потом поговорим, ждут более важные дела. Ему все равно из города сбежать не дадут, но там уже не разговоры будут. Я Карлий.
Виктор.
Так Виктор познакомился с Карлием Кривых, молодым протеже босса преступной группировки Коха. Кох старый алийский гархиец, занимался организацией нелегальных экстремальных азартных игр: стравливание собак, человеческие бои без правил, бои с оружием, кровавые бойни стенка на стенку и прочее. Также его люди в кабаках обманывали людей в карты. В группировке было на тот момент около тридцати человек.
Тогда и случился в голове Виктора первый переворот. Узнав, какие деньги может получать человек Коха (Карлий получал в неделю в среднем по сто двадцать пять кредитов, что в шесть раз превышало жалование оружейника), Виктор оставил службу и подался в группировку. Тогда же он и расстался с фамилией Золот окончательно и нарек себя Дезиром. Выбирал фамилию не столько разумом, сколько чувством, а вернее, неким мгновенным озарением: «Я должен быть Дезиром». К концу осени Виктор, уже Дезир, вместе с Карлием Кривых и еще пятью товарищами оставили Володор по приказанию Коха и отправились в портовый город Либаро крупнейший порт материковой части страны подготавливать почву для переезда группировки и набирать новых рекрутов.
Почти год Виктор прожил в полном сумбуре. Чуть ли не каждый день происходили какие-то странные события совершенно разнохарактерные, но смежные. Бывало, день мог начаться с попойки, а закончиться лишь к следующему утру где-нибудь в лесу, за городом. Иногда приходилось жить в бараке на двадцать человек, где по факту размещались шестьдесят, а потом неожиданно Виктор переезжал в какой-то притон, где ему одному приходилось соседствовать с десятком проституток (в качестве дополнительного поощрения он получал свободный доступ ко всем сразу). Работать приходилось постоянно и многозадачно. Например, Дезира и еще нескольких человек могли послать за товаром (алкоголем, табаком), который нужно было забрать (пересчитать, рассчитаться с продавцом, загрузить в машину) и доставить к месту проведения вечернего представления. А могли отправить в качестве массовки (иногда переводчика) улаживать дела с должниками. Иногда приходилось заступать двумя ногами за черту закона, например, когда нужно было вывозить из города трупы животных и людей, погибших во время боев, или же принимать крайние меры в отношении неплательщиков. В банде Коха Виктор научился основам выживания: драться, использовать холодное оружие, стрелять, выводить себя или кого-то другого из состояния тяжелой интоксикации, общаться с мошенниками, играть в карты только своей колодой, никогда не показывать деньги, водить машину, скрываться от полиции, давать взятки Доходы его постепенно росли и к семнадцати годам составили сто пятьдесят пять кредитов в неделю. Виктор достиг совершеннолетия и мог претендовать на свое наследство, а также и на продолжение обучения в гимназии (он никогда не разбрасывался деньгами и смог сохранить на личном счете пять тысяч двести кредитов). Но тогда возник ряд трудностей, совершенно неожиданных трудностей.
Последний год Виктор прожил по документам Виктора Дезира, которые ему помог сделать лично Кох, но так как фамилию Виктор поменял неофициально, все документы на фамилию Золот никак не были связаны с Дезиром. Личным счетом Виктор продолжал пользоваться под фамилией Золот. Но в один момент (который он помнит до сих пор безо всякого осенения) обнаружилось, что документы Виктора Золота пропали. Восстановлению они не подлежали, так как Виктор сбежал со своего последнего места содержания еще будучи несовершеннолетним и последние годы официально не имел определенного места жительства. Так Виктор вновь остался ни с чем, но в этот раз уже без какой-либо надежды.