Как они посмели ставить вам условия? неожиданно из-за трона появился косматый несуразный горбун, явно страдающий от косоглазия и хромающий на одну ногу. Люди страны восходящего солнца совершенно не уважают нас!
Не все, обратился к Ицкоатлю посол, брезгливо косясь на горбуна. Некоторые из них пытаются понять нас, наши обычаи и истинный путь, которому следует наш народ, поэтому они подходят к этому постепенно, не спеша, как пугливый кролик к поилке. Однако, будьте уверены, что наши требования удовлетворены.
Какие ваши доказательства, посол? захохотал горбун.
Первая жертва уже предоставлена. Посол достал из кожаного кармашка, прикреплённого к предплечью, маленький белый позвонок.
Горбун подбежал к трону и прошептал на ухо Обсидиановому Змею:
Стоит ли нам верить чужакам, господин? Не покажемся ли мы слабыми перед богами?
Я не верю чужакам, громогласно произнёс Ицкоатль. Но я верю Тлакаеэлю. Готовы они принимать наши традиции или нет, скоро это уже не будет иметь никакого значения. Эра Пятого Солнца подходит к концу, первые знамения уже появились.
Что вы имеете ввиду? удивился Тлакаеэль.
Боги вернулись в Толлан45, Тлакаеэль, довольно буркнул горбун. Они вернулись, чтобы преобразить этот мир!
Этого не может быть! Вы видели их?
Ещё нет, спокойно ответил Ицкоатль, но если ты войдёшь в ясный день в Город Богов и поднимешься на Пирамиду Солнца, то ты заметишь их присутствие. Они здесь, и скоро весть мир узнает истинный путь, предназначенный ими. Когда они придут в Теночтитлан, мы понесём их знания за Океан. Все заблуждения будут искоренены, и мы вступим в новый мир!
Над городом раздался низкий трубный звук. Закат обагрил кровью горизонт. Тлакаеэль понял, что грядёт то, что предсказывали предки.
***
Колонна огромных рогатых чудищ с кожистыми воротниками остановилась недалеко от деревни. Они устало гудели, мотали головами и гоняли дорожную пыль. Всадники зажгли фонари, висящие на их могучих спинах, чтобы осветить дорогу. Рабочие сняли поводья и разобрали поклажу, которую эти гиганты тащили за собой. Погонщик кричал и бил хлыстом перед их мордами, чтобы загнать в тоннель на ночлег. Они повиновались и друг за другом зашли внутрь. Худощавый мужчина, одетый в передник и уги, обтянутые льняными верёвками, спешно загрузил в сумку рабочий инструмент и распутал канаты, снятые с хемтабов рогатых ящеров. Его длинные волосы развевались на ветру, чёрный макияж под глазами, высушенный ветром, покрылся трещинами.
Камес, положил ему руку на плечо товарищ, оставь, мы разберёмся здесь. Иди.
Мужчина уловил улыбку высокого смуглого нубийца, который стоял перед ним.
Не беспокойся, мы всё соберём, а твой праздничный паёк я занесу тебе позже.
Ладно, промолвил десятник Камес, Не забудьте про инструмент, пересчитай всё три раза. У меня в лампаде осталось масло, слей его в горшок. Если сотник спросит про медь, скажи, что нам нужно еще сорок дебенов46 сверх того, что он даёт или работа не будет выполнена в срок. И пусть только попробует мычать о том, сколько он тратит на свою прекрасную жёнушку. Не слушай никаких его отговорок!
Всё будет сделано, капитан, бегите уже, добродушно ответил нубиец.
От складов рабочих до деревни было рукой подать. Ещё в юности Камес успевал добежать до своего дома, пока не остыли мамины пирожки. Сейчас же он мчался ещё быстрее, потому что гонец принёс радостную весть жена Камеса рожает. Прошло мгновение, и вот десятник уже увидел свет родного окна. Но что рядом с ним? Мрачная фигура, укутанная в плащ, стояла на крыльце, словно призрак, не нашедший покоя после смерти.
Сенти? Родная? с тревогой всмотрелся в лицо своей любимой жены Камес. Сентимат, что случилось?
Она не могла произнести ни слова, её губы побледнели, руки задрожали, а Камес взглянул прямо в мокрые от слёз глаза.
Что с нашим ребёнком? Где он? спросил десятник.
Она не выдержала и разрыдалась, упав на колени. Её плач пронзил сердце Камеса острым жалом осы. Он понял всё без слов, но не разозлился, не ушёл. Десятник упал на колени рядом и обнял жену. Сентимат была безутешна. Радость последних месяцев сменилась ужасным горем, которое обрушилось на неё песчаной бурей. Её мёртвый сын лежал в маленькой тростниковой колыбели.
Сентимат и Камес даже не знали о том, что мрачная тень, недавно уже погубившая одну жизнь, подбиралась к маленькой колыбельке. Существо с кожистыми крыльями и длинным гребнем на голове тихо залезло в окно. Яркие жёлтые глаза сверкнули во мраке, и существо приблизилось к мёртвому телу словно падальщик, увидевший лёгкую добычу. Вдруг в его зубастом клюве серебром сверкнула маленькая бусина. Крылатый гость склонился над младенцем, и комната озарилась яркой вспышкой.
Сентимат и Камес не увидели этого, но услышали тихий плач.
Сенти? Ты слышишь? Это из дома? прислушался Камес.
Они вскочили с земли и, держась за руки, бросились на третий этаж. Существа уже не было в комнате, но в колыбели из тростника кричало дитя.
О, Исида! воскликнула Сентимат и припала к младенцу, он живой! Чудо! Это чудо!
Женщина схватила младенца и передала его отцу, плача от радости.
Малыш произнёс Камес, прижимая ребёнка к груди, не веря в то, что произошло, мой сын.
Анху, сквозь всхлипы произнесла Сентимат, наш сын, Анху.
Счастливый смех раздался в ночи. В окно пробился луч света взошедшей на небо звезды. Это Сопдет предвестница Нового года. И как звезда засияли души радостных родителей в маленькой забытой деревеньке в глуши.
Глава 3. Тайна в подвале
Стая белокрылых ибисов пролетела над рекой, затопившей прибрежные поля. Там расцветали водяные лилии и цветы папируса. С балкона высокой башни юноша в белых одеяниях взирал на великолепие зелёной речной долины, протянувшейся змеёй далеко за горизонт. Он осматривал благоухающие клумбы и сады, разноцветные флаги и знамена.
Это буйство красок среди белоснежных стен Уасет великой столицы Та Мери, неудержимо врывалось в сердце впечатлительного юноши и дарило вдохновение. Он вдохнул воздух полной грудью и заглянул в свою комнату. Через мгновение на балконе уже стоял деревянный раскладной столик с табуреткой, обитой шкурой леопарда. Юноша закрепил специальными зажимами папирус на столике, открыл палитру с красками и подготовил острую тростниковую палочку, которой пользовались писцы.
«Прекрасной Меритшерит» написал юноша. «Сегодня я вышел на балкон ранним утром и увидел прекрасные цветы в долине Великой реки. И я задумался о том, почему они не трогают моё сердце, как прежде? Не потому ли, что мне довелось увидеть то, что затмевает красоту всех цветов в Та Мери? Смотрю я на цветы, но перед глазами образ твой. Как дикий гусь попал я в ловушку твоей прелести. И не буду таить того, о, Шерит, что в жар от красоты твоей меня бросает. Словно силки для меня твои волосы, как два бездонных озера глаза твои. И в их водовороте утопаю я. Позволь обнять тебя за плечи, чтобы удержаться на ногах. Позволь вдохнуть твой аромат, чтобы прийти в себя. Дай лишь услышать голос твой, что заменил мне пенье птиц. И будет сердце ликовать моё».
Юноша вдруг услышал звон дверных колокольчиков. Кто-то настойчиво пытался отвлечь его от письма возлюбленной.
Один момент! отозвался юноша. Кого там принесло в такой час?
Он в спешке нанёс последнюю надпись на папирусе: «От наследного принца Нахтамона. Год две тысячи пятьсот тринадцатый эры Ухем Месут, день десятый, первого месяца, сезона Ахет47». В дверь уже нетерпеливо тарабанили кулаком.
Сказал же, иду! раздражённо крикнул юноша.
Когда Нахтамон открыл дверь, перед ним возник полноватый мужчина в коротком парике и тонкой ухоженной бородкой. Он поклонился, и юноша ответил тем же.
Медути? Не ожидал тебя увидеть сегодня, сказал Нахтамон.
Как, вероятно, и вчера, улыбнулся писец. Вчера Ваше Высочество пропустили занятие, я беспокоился, не заболели ли Вы?
Юноша почесал макушку в надежде соврать, но как только попытался придумать что-нибудь, все мысли спутались и разбились о камень совести внутри.
Прости, Медути, я вчера упражнялся с воинами Хори, и, вероятно, так увлёкся, что совершенно забыл про наши занятия.
Значит тебе физические упражнения кажутся более увлекательными, чем интеллектуальные? Этого следовало ожидать. Грустно промолвил писец.
Юноша не хотел обидеть своего учителя, но и подобрать нужные слова не мог. Если бы Медути знал, что за беспорядок сейчас творится в сердце наследного принца, он, возможно, и понял бы его. Но последнее время Нахтамон был скрытен и совершенно не пытался проявить тягу к знаниям, чего требовали от него каждый день. Он пропускал занятия, стал невнимательным и расточительным. Именно поэтому Медути получил секретное распоряжение от Первой жрицы Амона проучить юношу так, «как это сделал бы его отец».
Кеми, Аха, схватить его! скомандовал писец.
Могучие братья ввалились в комнату наследного принца с цепями в руках.
Прости, Нахтамон, но приказ есть приказ, произнёс старший и набросился на юношу.
Младший схватил его за ноги и начал опутывать цепью, словно паук паутиной. Нахтамон даже не успел сообразить, что против него задумали, а когда понял было поздно. Его связали по рукам и ногам и вырваться было невозможно.
Не сопротивляйтесь, Ваше Высочество, для вашего же блага, обратился к нему Медути.
Что происходит, вы с ума все сошли? кричал юноша.
Писец дал знак воинам, и они перевернули Нахтамона вниз головой. Аха с силой всадил в деревянный потолок, покрытый штукатуркой, металлический крюк, а Кеми подвесил на него связанного юношу, словно бычью тушу.
Вам что, жизнь не дорога? разозлился Нахтамон. Я ваш господин! Как вы со мной обращаетесь? А ну-ка снимите меня!
Тише, господин, с издёвкой произнёс Аха, а то весь город соберётся на вас посмотреть. В таком виде господину не стоит показываться на людях.
Ах, ты Вот только развяжи меня, я тебе такое устрою! огрызнулся Нахтамон.
Тем временем Медути набрал воды в небольшую керамическую ванночку и поставил прямо под головой юноши. Затем достал маленький мешочек и высыпал его содержимое в ванночке. Порошок зашипел, вода запузырилась и приобрела молочно-белый оттенок.
Это ещё зачем? заволновался Нахтамон, тщетно пытаясь выбраться из западни.
Всего лишь толчёная известь, спокойно ответил Медути. Раньше её часто использовали в школе писцов в Уасет, чтобы мотивировать неуправляемых учеников и добиться от них покорности. Самые нерадивые ходили с седыми волосами. Всем было видно тех, кто пропускает занятия и не выполняет задания.
Если ты хотел, чтобы я пришёл на занятия, мог бы просто позвать, а не устраивать это представление! Покраснел Нахтамон. Ты не представляешь, что сделает с тобой моя мать, когда узнает
Ты хочешь, чтобы она узнала, что ты забросил учёбу?
Нет Ты не можешь так поступить со мной.
Я нет, а вот Кеми и Аха по моему приказу могут опустить тебя в известь. И твой отец поступил бы также.
Медути, я больше не буду пропускать занятия, обещаю. Отпусти меня!
Не будешь, согласился писец, достав свои свитки из тубуса, ведь деваться тебе уже некуда. Ты сам загнал себя в это положение, Нахтамон. И сейчас твоя судьба у тебя в руках. На этих свитках записаны тексты на персидском, эллинском и латинском языках. У тебя будет немного времени, чтобы перевести их. Через каждую десятую часа Кеми и Аха будут опускать тебя на один палец вниз. Если ты будешь медлить, твои волосы постепенно начнут терять свой естественный цвет. Это ведь гораздо интереснее, чем наши обычные занятия, правда?
О, Амон, да ты спятил Я же вишу вниз головой! возмутился юноша.
Говорят, что в таком положении кровь лучше поступает к мозгу. Время пошло! произнёс Медути и поставил на столик, где стояла ваза с фруктами, механический измеритель времени.
Нахтамон был в шоке от поведения своего учителя. В его глазах застыл гнев. Медути суровый учитель, но он никогда ещё не применял грубую силу. Это не его методы, разве что Хентит Сатамон подтолкнула его к этому! Только по её приказу он мог так поступить
Писец взял со стола маленькую корзинку с финиками и отправился к балкону. Когда он вышел из комнаты, наследный принц грозно посмотрел на воинов, раскачался на цепях и бросил свитки в их сторону, насколько ему позволяли связанные руки.
Господин? удивлённо посмотрел на него Аха. Кеми стал быстро собирать папирусы.
Неужели вы и правда думаете, что я стану переводить эту писанину? рявкнул Нахтамон.
Ты бы послушал старика, шёпотом ответил Аха, остановив раскачивающегося на цепи юношу. Он, кажется, совсем с катушек слетел
Если ты не подчинишься, у него есть второй план, подтвердил Кеми. И лучше бы до него не дошло дело.
Немедленно отпустите меня, прошипел юноша. Я щедро награжу вас.
Ага, а потом нас всех наградят плетью, угрюмо промолвил Кеми и протянул папирусы Нахтамону.
Юноша недовольно схватил их кистью руки, так как предплечья его были плотно замотаны цепью. В таком положении трудно было даже прочитать текст, не говоря уже о том, чтобы перевести и понять о чём речь. Нахтамон, казалось, и не старался. Когда юношу опустили на четыре пальца вниз, и его изящный хвост погрузился в воду с известью, он не потерял самообладания и не разгневался.
Поднимите его! внезапно появился в комнате Медути.
Воины повиновались и вопросительно взглянули на писца.
Развяжите и ждите меня во дворе, подтвердил Медути.
Когда юношу поднимали, он больше не сопротивлялся и не пытался наградить своих мучителей гадким словцом. Воины распутали цепи. Нахтамон спокойно размял локти и перевязал побелевший хвост крепкой льняной лентой, чтобы не испачкать одеяния каплями известкового раствора. Когда Кеми и Аха вышли, Нахтамон сел возле столика с зеркалом в серебряной оправе и осмотрел свой хвост.
Ты ведь уже перевёл тексты. Произнёс Медути. Почему молчал?
Но ты ведь хотел покорности? ответил Нахтамон. Хотел наказать меня. Сначала я злился, но потом понял, что это наказание вполне справедливо. У меня только один вопрос. Если того пожелала моя матушка, почему сама не пришла?
Я понимаю, к чему ты клонишь, присел рядом с юношей на низкую табуретку Медути. Твоя мать очень любит тебя и желает только добра, но она, к сожалению, не обычный человек. Она Первая жрица Амона, от неё зависит гармония в мире, благополучие нашей страны и каждого отдельного человека. На её плечах лежит слишком большая ответственность. Поэтому, если она не может быть с тобой, не значит, что ей наплевать на тебя. Ты поймёшь, когда твоим домом станет храм Амона, и ты тоже приступишь к жреческим обязанностям.
А если я не хочу быть жрецом Амона? Нахтамон встал на ноги и посмотрел на испорченный железным крюком потолок. Вы меня заставите?
Вот как. А чего же ты тогда хочешь?
Юноша глубоко задумался, но не смог дать ответ. Его с детства готовили, обучали и воспитывали только для того, чтобы он занял место своей матери, но чем быстрее приближался он к цели, тем больше она отталкивала его. Нахтамон противился своей судьбе, но где-то в глубине души знал, что ему всё равно придётся отправиться в храм Амона, покинуть дом, обрить голову и надеть жреческие одежды. Судьба Нахтамона была предрешена богами, а это важнее, чем его собственные капризы и желания.
Хотел бы, чтобы у меня был старший брат или сестра, на которых можно было бы переложить всю эту ответственность, промолвил Нахтамон.