Однако в тот вечер в клубе «Погреб» я позволил себе расслабиться. Видимо, виной тому магическое число «50». Свое сорокалетие, следуя общепризнанным суевериям, я не отмечал, а как прошел тридцатилетний юбилей, в деталях уже и не помню. Единственное, что врезалось в память о том дне, это подарок жены. Вера подарила мне детскую железную дорогу, роскошную игрушку немецкого производства, с миниатюрными вокзалами, перронами и даже человечками, ожидающими поезда. Я был на седьмом небе мечтал об этой штуковине всё свое детство, когда родители не могли себе ее позволить, да и в магазинах такую прелесть было не найти
В «Погребе» я пил виски. Обнимал за плечи сидящую рядом Марину Сотникову, однокурсницу по филологическому факультету, когда-то снабжавшую меня конспектами по зарубежной литературе. Нашептывал ей слова любви. Я прекрасно знал, что она счастлива в браке и никогда не поставит на кон свое семейное благополучие, но отчего ж не подурачиться, тем более что в университете я пытался за ней ухаживать и даже да, черт возьми, видел ее голой со всеми сопутствующими нюансами.
Гена Кожедуб, потерявший с момента нашей последней встречи остатки волос, но прибавивший в весе, довольно неплохо справлялся с обязанностями тамады. Каждую рюмку он предварял рассказами о наших с ним подростковых шалостях в пионерском лагере или воспоминаниями о туристическом вояже на Таганай2 (я тогда чуть ноги не переломал, век не забуду). Друзья награждали выступающего аплодисментами, меня, соответственно, очередными поздравлениями, а я в ответ лишь поднимал наполненный бокал и подмигивал. Лимит на слово «спасибо» я исчерпал полностью.
После пятой рюмки слово взял Петр Алексеевич Шепелев. Он был самый степенный и важный из нашей компании, доцент, преподаватель философии, автор научных трудов, переведенных на иностранные языки (подтрунивая, мы обычно обращались к нему по имени-отчеству). Петя выразил, так сказать, общее мнение, что «пятьдесят лет важная веха в жизни человека, время подведения промежуточных итогов» бла-бла-бла. Гена одернул его хорош пургу гнать, Алексеич, переходи к сути! Петр перешел: вручил мне «от имени коллектива» какую-то бумажку. Внятно сформулировать суть предложения он не смог его так и тянуло на философские обобщения, поэтому на помощь поспешили друзья.
Выяснилось, что ребята скинулись и купили мне надувную лодку премиум-класса «Гладиатор». Я офонарел.
Ты же мечтал о такой! возопил Генка. Я точно помню: ты несколько лет ныл, как хочешь выйти на лодке на какое-нибудь гигантское озеро и порыбачить. Вот и плыви!
Я был тронут. Даже слегка прослезился. Ребята обнимали меня, хлопали по плечам и спине, как будто я подавился хеком. Гена, Петр, Яшка, братья Боровские и даже молчаливая Марьяна Чигинская, она же Анька Разуваева, избегавшая публичных мероприятий, все они были в эти минуты бесконечно дороги мне и любимы. Друзей не должно быть много, но те, что есть на вес золота.
После церемонии вручения подарка Марина шепнула мне на ухо:
Я помню, что это не единственная твоя мечта.
Да, не единственная, сдержанно ответил я, почуяв неладное. Мариночка, конечно, была женщина в самом соку, сохранившая все свои прелести и даже приумножившая оные (муж недавно подарил ей грудь на пару размеров больше), но для меня она всегда оставалась близкой подругой, секс с которой сейчас был бы равнозначен инцесту. Студенческий опыт мы предпочитали не вспоминать.
Твое желание еще не угасло? дышала мне в ухо Маринка, легонько поскрёбывая пальцем по моей шее. Я совсем напрягся.
Нет если мы правильно понимаем друг друга
Она на мгновение замерла, анализируя сказанное, а потом резко отняла руку, рассмеялась и ткнула в плечо кулачком.
Ты о чем подумал, Шилов! Я тебе дом нашла, какой ты искал. Помнишь хоть?
Я тоже засмеялся. И как я только мог подумать, идиот! Разгорячился напитками и полез мокрыми мыслями во все щели. Право слово, половина наших сексуальных прегрешений становится результатом воздействия алкоголя.
Марина обтерла губы салфеткой, перешла на деловой тон.
В общем, Максюш, избороздила я просторы Интернета, облазила все подходящие сайты, подняла старых клиентов Она взяла паузу.
И?
Плесни мне вина, пожалуйста.
Я выполнил просьбу. Себе налил еще виски. Остальные участники празднества, как и мы с Маринкой, перешли на локальные диспуты. Братья Боровские спорили с Анькой, очевидно, обсуждая уместность использования в художественных текстах таких слов, как «гандон», «хер» и «срака» (Аня на дух не переносила вульгаризмы и матерщину, а братьям нравилось ее злить). Яша Лившиц устало выслушивал монолог Пети Шепелева. Лишь Генка в одиночестве ковырялся в смартфоне, листая страницу за страницей.
Должна сказать, задал ты мне задачу, продолжила Марина. Из двадцати с лишним домов, которые я изучила, почти идеально под твое описание подходят два. Фотки есть в телефоне, но копаться неохота. Подъезжай завтра ко мне в офис, там посмотрим. Сейчас могу сказать, что один из этих двух требует небольшого ремонта, а второй юридически спорный, поэтому я от себя лично добавила альтернативный вариант. Тот красавчик, тебе понравится.
Полностью доверяю твоему вкусу.
Мы чокнулись бокалами. Заиграла медленная музыка Эд Ширан, «Perfect».
О черт, сказал я.
Что не так?
Песня, блин
Что с ней?
Не важно. Пойдем потанцуем?
А пойдем!
Она пригубила вино, я опрокинул виски. Мы вышли из-за стола и, взявшись за руки, выплыли в центр зала. Как по команде, погас общий свет, площадку теперь подсвечивала лишь пара голубых прожекторов.
Марина обнимала меня за шею, прикоснувшись щекой к моей щеке, я сомкнул руки на ее талии чуть выше ягодиц, прижал к себе. От нее пахло духами, вином и табаком типичный аромат для зрелой женщины на вечеринке со старыми друзьями. Я, видимо, источал похожий. Но меня это не смущало. Я чувствовал руками (и не только) нежное тело Марины, ее мягкие ладони у меня на шее, и на несколько счастливых минут вновь ощутил себя юным. А может, я и не переставал им быть, просто отражение в зеркале стало иным
Поверх головы Марины я увидел, как на нас таращатся ребята. Я махнул им рукой. Яша и Генка ответили тем же. Я улыбнулся
Скажите, Максим, роман «Умереть вместе», случаем, не последний в вашей литературной карьере?
Глава 2. Поиски смыслов
Утром я не проснулся выполз из похмельного сна, как тяжело раненый боец выбирается из заваленного землей окопа. И хоть пули не свистели над головой и снаряды не рвались вокруг, тяжко мне было так, что впору просить у Господа быстрой смерти или хотя бы стакана минералки.
Давно я так не надирался. Кажется, в последний раз это случилось после выхода моего первого романа «Плей-офф», который позже, по итогам 2012 года, неожиданно попал в десятку лидеров издательства «Эксмо», втиснувшись между Харуки Хураками и Александрой Марининой. Мы тогда с Яшкой закатили мощную пирушку в ресторане «Redactor». Место выбрал мой агент: советские писатели бухали в буфете Дома литераторов, а мы выбрали заведение, в котором обедали и ужинали сотрудники двух крупных городских газет, чьи офисы располагались на той же улице. На следующее утро мы проснулись у меня дома, в кабинете на раздвинутом кожаном диване, и я, продрав глаза, сказал: «Представляю, как бы мы упились, если бы взяли премию «Национальный бестселлер». Циничный Яша, застегивая ремень, ответил: «Мы никогда ее не возьмем. Эту премию дают за книги, о которых никто не слышал».
Веселое было утро. Жена моя, Верка, с которой мы тогда еще жили вместе, не стала устраивать скандал, заботливо приготовила завтрак и даже выставила на стол запотевший пузырь из холодильника. Она, наверно, искренне радовалась моему успеху и была готова немного потерпеть. Какие пустяки, право, муж отметил с другом-компаньоном победу. В остальное-то время он паинька
Почему я об этом сейчас вспомнил? Потому что снова надрался, как и в феврале 2012 года, только проснулся один, в съемной однокомнатной квартире, в которую перебрался после формального развода с Верой (юридически мы все еще оставались мужем и женой).
Я опустил ноги на пол. Не помню, чтобы вечером раздевался, но одежда моя, джинсы и рубашка, были аккуратно развешены на стуле сбоку от дивана. Быть этого не может. Я и в трезвом-то состоянии отношусь к гардеробу с меньшим пиететом, а уж в сильном подпитии скорее разбросал бы одежду по комнате, да и вообще вряд ли бы стал раздеваться. Значит
Значит, меня под локоточки довели до квартиры, до кроватки, с любовью раздели и уложили.
Кто?
Яшка на это не способен. Он, конечно, парень хороший, внимательный и не чужд сострадания, но до таких телячьих нежностей никогда не доходил. Снимать брюки (а то и вместе с трусами) с пьяного приятеля? Ну уж дудки!
Тогда, получается, это была женщина.
Женщина, женщина
Я попытался встать на ноги. Ожидал, что в голове зазвенит колокол, но вроде обошлось, ноги держали, черепушка не гудела. А минералки по-прежнему хотелось до зарезу.
Не одеваясь, в одних труселях с проамериканским орнаментом доллары, Джордж Вашингтон, Статуя свободы я прошагал на кухню. Там меня ожидали чистота и порядок, посуда стояла на своих местах, кухонный столик у плиты бликовал на утреннем солнце. Кухонька была маленькая, как и вся квартира, будто специально придуманная для спартанских холостяков вроде меня, поэтому насвинячить здесь надо было еще постараться. Но так я ее тоже никогда не вылизывал. Однозначно здесь поработали нежные женские руки. Чьи?
А у тебя есть варианты, балбес? задался я вопросом, наливая в стакан воду из фильтра-кувшина. Конечно, это могла быть только Маринка Сотникова, больше некому.
Сквозь похмельный туман к сознанию продирались картинки вчерашнего вечера: мы танцуем с Маришкой под Ширана, не говоря друг другу ни слова, не обмениваясь даже пустыми дружескими репликами, потом возвращаемся к столу; выпить со мной изъявляют желание все присутствующие, но почему-то строго по одному каждому надо присесть со мной рядом, приобнять за плечи, сказать пару ласковых и поцеловать. Дурацкий ритуал, предвещающий скорое окончание вечеринки. Немудрено, что я быстро окосел.
Потом мы всей толпой дико выплясывали под «Бони М» и их неприлично задорного «Распутина» клуб был уже в полном нашем распоряжении, затем гости стали также по одному утекать. Не прощаясь, исчезла Анька-Марьянка стоп, нет, она чмокнула меня в щеку, это я помню. За ней, кажется, усвистали братья Боровские. Основательный Федя держался стойко, а вот Саввочка, сокол мой ясный, висел у него на руках. Я посоветовал быть осторожными, на что Федя ответил, что уже вызвал такси.
Петя Шепелев просто испарился. В этом не было ничего удивительного: с тех пор как он поднялся по научной лестнице, стал респектабельным джентльменом, он всеми силами старался вытравить из нашей памяти образ лохматого, небритого и вечно сшибающего мелочь до стипендии неформала. Он учился на своем профильном факультете, но в том же здании, где обитал и наш филологический, однако сблизились мы с ним не в стенах альма-матер, а в ночном клубе на концерте одной панк-группы. До пятого курса он тусовался с нами, а после университета пути наши разошлись. Лишь спустя годы, увидев его лощеную физиономию в телевизоре, мы вернули Петю в компанию, но, как выяснилось впоследствии, на особых правах. Он теперь всегда приходил ниоткуда и уходил в никуда. Всегда в костюме-тройке и с чемоданчиком. Так его преобразила жизнь. Впрочем, я знаю, что Петрухе хорошо с нами, хоть он и старается этого не показывать.
Так, о чем я
Кажется, мы вчетвером я, Марина, Гена и Яшка еще какое-то время сидели и разговаривали, дальше я помню крыльцо клуба, точнее, ограду у лестницы, ведущей в подвал, потом Гена всех по очереди обнял и, покачиваясь, направился по променаду в сторону площади Революции.
Когда и куда ушел Яша, я не помню. Значит, со мной осталась Марина. Время было, кажется, за полночь
Я поставил опустевший стакан на стол, подошел к окну, выходящему на восток. Солнце слепило глаза. Во дворе копошились дворники. Я думал, чем бы сегодня заняться.
Из комнаты донесся телефонный рингтон Джефф Линн, веселенький рок-н-ролльчик «Dont Let Go». Впрочем, он меня не обрадовал. Не самые вдохновляющие звуки в похмельное утро. Я стоял у окна, ожидая, что у звонящего лопнет терпение, но Джефф Линн не унимался, пропев добрый куплет песни.
Иду уже!
Телефон лежал на краю дивана. Почему-то не на стуле с одеждой, подумал я мимоходом. Я надеялся, что звонила Марина, чтобы проверить, пришел ли я в себя, но на дисплее красовалось личико моей бывшей.
Господи, тебе-то что нужно?
Отвечать не хотелось, но настойчивость Веры меня напрягала. Не ответить сейчас придется отвечать потом, но еще и выслушивать упреки, что я ее игнорирую. Зачем удваивать негатив?
Слушаю! сказал я в трубку.
Привет, дорогой. Голос ее звучал вкрадчиво и даже немного настороженно. И еще меня удивило это необычное обращение. С днем рождения, что ли. Я помню, ты не любишь поздравления именно двенадцатого мая, поэтому вот
Да, она была права. В этот день на меня обычно обрушивался шквал звонков и сообщений в соцсетях, от которого я уворачивался, как от крупного града (вы помните о моей дружбе со словом «спасибо» и о любви к людям вообще), поэтому особо приближенные старались лишний раз не досаждать. Дети, Вовка и Полинка, отзвонились вчера утром, и я был им очень рад; мама набрала мой номер ближе к обеду (отец, продолжая дуться из-за последнего кошмарного диспута на геополитические темы, трубку не принял), а больше мне особо никто и не нужен.
Не дожидаясь благодарности, Вера продолжила:
Видела твое интервью по телеку.
Да?
Ты неплохо выглядишь.
Благодарю. Сейчас я выгляжу, наверно, значительно хуже.
Не удивительно. Она усмехнулась. Какие планы?
Планы? На когда?
Ну, хотя бы на сегодня? На вечер, например?
Я не торопился с ответом. Во-первых, о своих планах я еще не задумывался, а во-вторых, мне бы не хотелось, чтобы они совпадали с ее планами.
А что?
Ну, так Можно было бы встретиться, выпить по чашечке кофе. У меня для тебя есть небольшой подарок.
О как. Неожиданно.
Слушай, не делай из меня монстра. Ее голос изменился. Теперь я слышал в трубке Леди-Ой-Всё, от которой сбежал три месяца назад, взяв с собой лишь две сумки с вещами и компьютер. Я же по-человечески. У меня действительно кое-что для тебя есть, и я думаю, что тебе это понравится и пригодится.
Еще более неожиданно, подумал я.
Знаешь, Вер, я сегодня реально в очень разобранном состоянии. Презентация, встречи, ребята собрались, мы посидели. Мне бы сейчас в душ, а уж что там будет потом
Да, я понимаю. Кажется, она обиделась, что я не пригласил ее на вечеринку. Это был первый день рождения, отпразднованный в статусе «почти разведенного», да еще и юбилей. Мог бы, наверно, в память обо всем хорошем найти для нее местечко за столом. Как-то не подумал.
Мне стало неловко. Я не знал, что сказать.
Ладно, ничего, поспешно отмахнулась Вера. Еще раз поздравляю. Найдешь свободный часок позвони. Береги себя. Пока!
Ту-ту-ту
Я бросил телефон на диван. Привыкай, Макс, к новым реалиям.
Итак, наступило то самое время после выхода книги, когда я действительно не знал, чем себя занять. Если после сдачи рукописи в издательство по инерции продолжалась какая-то активная деятельность сверка редактуры, выбор обложки и обсуждение нюансов промо-кампании, то сейчас, когда тираж напечатан и выброшен на прилавки магазинов, меня охватили тишина и пустота внутри меня и снаружи. Как будто проветрили комнату, в которой патлатые представители богемы целый месяц пили портвейн, курили сигары и беседовали об актуальном искусстве.