Но мои кроссовки в прихожей. Отец Антона выдал мне пушистые белые тапочки.
Отец Антона? Господи, да в нем было не больше сходства с моим мужем, чем в любом прохожем! Я вообразила это сходство. Дорисовала картинку.
И малышка! Девочка, которая не знала никакого дяди Антона! Как и тот подросток
И странные взгляды, которые бросал на меня Григорий!
Все недомолвки сложились в общую картину, и стало ясно: меня сюда заманивали. Заболтали, отвлекли фальшивым дружелюбием
С меня разом слетел хмель.
Если я вернусь и попрошу Ларису Семеновну показать школьные фотографии Антона, она найдет убедительный повод отказать. Сгорел альбом, или остался в другом доме, или погрызла собака Сойдет любая чушь! Я выгляжу в их глазах такой дурой, что они не будут особенно утруждаться.
Но зачем этот спектакль?
Телефон снова пискнул. Высветилось сообщение от Антона: «Звоню в полицию. Напиши адрес».
«Не надо. Я сматываюсь».
Я отключила звук, чтобы писк телефона не выдал меня. Сбросила тапочки и босиком прокралась из двора на улицу.
На улице горели фонари, вдалеке брехали собаки. Из распахнутых окон звучали пьяные голоса, перебивавшие друг друга. Недавнее умиление казалось глупым и жалким. Как я могла подпасть под очарование этой компании? Вспомнилось про «запузырить пацанов». Меня передернуло от омерзения.
Соображала я быстро и относительно хладнокровно. Обогнуть дом по внешней стороне, зайти в прихожую через наружную дверь. Лишь бы ее не заперли изнутри. Обуть кроссовки и бежать.
Опасность обострила чувства. Я слышала, как возится кошка в траве за забором. Улавливала потную вонь от мужчины, присевшего на подоконник лицом в комнату. Широкая красная спина, обтянутая белой рубашкой, выглядела как ветчина в тонком слое подтаивающего сала.
Тихо ступая, я миновала спину. Проскользнула под вторым окном, присев на корточки. Лодыжки и запястья куснула крапива.
А эта-то где? донеслось до меня.
Вроде поссать вышла.
Разговаривали за углом. В одном из говорящих я узнала Григория. Ветер донес запах сигаретного дыма.
Надо чего-то делать с ней. Снова Григорий.
Да брось. Не суйся, без нас разберутся.
Знаю я, как они разбираются
Я вжалась в стену. Над босыми ногами вились комары, кожа отчаянно чесалась, но я стояла, замерев. Впереди угол дома, где на крыльце курит Григорий с каким-то родственником. За спиной распахнутые окна.
Темноту прорезал летящий окурок и тихо пшикнул, попав точнехонько в бочку с водой.
Твое счастье, что Лариса не видит.
Не нуди, Гриш Пусть бабы нудят.
Скрипнули ступеньки. Мне послышался щелчок задвижки, и сердце у меня упало. Босиком далеко не убежишь. Битые стекла вдоль дороги, ржавые гвозди, щебенка
Но когда я, выждав несколько минут, поднялась на крыльцо и потянула за ручку, дверь поддалась.
В прихожей было темно. Я посветила телефоном и нашла свои кроссовки в груде детской обуви. Обулась, затянула шнурки. Голоса как будто стали ближе. Сердце колотилось, каждую секунду я ждала, что вот-вот кто-то заглянет сюда и поднимет крик.
Тщательно заправила шнурки, чтобы не развязались при беге. Открыла карту, но она слишком долго загружалась, а ждать было рискованно. Выскользнула за дверь, кинулась к калитке и минуту спустя уже шла по дороге в том направлении, откуда привез меня таксист.
Мертвенный свет фонарей пугал. Если будут преследовать на машине, догонят в две минуты, и я свернула в тень деревьев.
Ночной лес накинулся на меня, как бродячий пес. Я исцарапала лицо и руки. Вокруг стрекотало, трещало, ветки стреляли под ногами Наконец меня вытолкнуло, вышвырнуло из леса наружу и я оказалась у реки.
Пахло тиной. Плескалась волна. На другом берегу горели костры, и по реке бежала мелкая красноватая рябь. Поблизости сидели рыбаки. Я слышала их негромкий, какой-то уютный матерок.
В первое мгновение я чуть не бросилась к ним. Там мне помогут! Но здравый смысл возобладал. Что это за люди? Чего от них можно ждать? А если это соседи Макеевых, и они отведут меня обратно?
И кто такие Макеевы на самом деле?
Все это не укладывалось в голове.
Впрочем, прямо сейчас передо мной стояла лишь одна задача: выбраться из Искитима живой.
Я пошла по берегу в ту сторону, где был мост. Я в заречной части города; мне нужно в центр. Там я смогу позвонить Антону, поймать такси и вернуться в свой отель.
Вскоре мост показался впереди. Телефон взорвался сообщениями и неотвеченными вызовами от Антона.
Все в порядке, я возвращаюсь, сказала я, набрав его. Только батарея скоро сядет.
Он засыпал меня вопросами. Где я? Далеко ли мне до гостиницы? Вызвать ли полицию?
Я прилечу за тобой! Не выходи из номера, первым же самолетом буду в Новосибирске.
Не говори ерунды, устало сказала я. Завтра уже вернусь в Москву.
Я убедила его, что все в порядке, и нажала отбой.
Мост я перешла пешком, а дальше меня подобрал какой-то словоохотливый таксист. По пустой ночной дороге мы быстро домчались до Новосибирска. Я ехала и думала, что снова соврала Антону. Ни в какую Москву я завтра не полечу. Хочу разобраться, кто эти люди и зачем я им понадобилась. Для начала напишу заявление в полицию
Мы как раз проезжали по улице, где снимал офис Герман Греков. Мне почудился свет в его окне.
Остановите здесь! попросила я водителя.
Частный детектив Греков! Совравший, что он нашел родственников моего мужа. Подтолкнувший меня в их теплые объятия. Какую роль он играл в происходящем?
Да, сейчас ночь, но он, возможно, сидит за бумагами. Или дремлет на диванчике, укрывшись пледом.
Я не уйду оттуда, пока не услышу от него объяснений.
В тот миг мне не пришло в голову, что заявляться к Грекову может быть попросту опасно. Во мне кипел гнев. Как пульс, билась злая нервная мысль: «Пусть мне хоть кто-нибудь хоть что-нибудь объяснит!»
Окна горели вовсе не в кабинете Германа, а в соседней квартире. Я постояла, глядя на опущенные металлические жалюзи. Полупьяненький ночной прохожий обошел меня, скривив и без того кривой рот. Опустив взгляд, я увидела, что подол платья весь в затяжках. Вещь была безнадежно испорчена. Кроссовки в грязи.
Я все-таки поднялась по ступенькам. Подергала ручку, и внезапно дверь открылась.
Герман Ильич!
Никто не отозвался.
Герман, елки-палки!
Я щелкнула выключателем и увидела себя в зеркале. Всклокоченные волосы, диковатый взгляд. На щеке царапина.
Свет из крошечной прихожей рассеивал темноту в кабинете. Я заглянула туда и увидела Грекова.
Частный детектив лежал в кресле, будто отдыхал. Рану на его шее в сумраке можно было бы принять за очень широкую ухмылку от уха до уха.
Сердце у меня как будто выключилось, а потом забилось очень быстро: тук-тук-тук-тук. Словно поезд побежал по шпалам. Поезд через реку Бердь.
Я заставила себя включить свет. Никогда еще мне не было так страшно. Светильник вспыхнул, и стало видно, что и серая рубашка Германа, и стол, и документы на столе, и даже раскуроченный системный блок компьютера все залито его кровью.
Ехал Грека в вагончике над рекой. Увидел рака. Высунулся из окна глупый Грека, склонился над водой, и рак распорол ему горло своей клешней. Поезд едет тук-тук-тук и мчит мертвого Греку все дальше.
Веки Германа были прикрыты. Если б он смотрел на меня, я бы, наверное, потеряла сознание на пороге комнаты.
Не сводя глаз с трупа, я попятилась. У меня не хватило духу выключить свет, словно в темноте мертвец мог встать и пойти за мной. Я вывалилась наружу. Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота.
Свежий ночной воздух привел меня в чувство. Я быстро уходила прочь от офиса Грекова, думая только об одном: мне нужно уезжать из Новосибирска. Немедленно!
Мысль о том, чтобы обратиться в полицию, предстала тем, чем она и была с самого начала: вопиющей глупостью. Бежать, бежать! От фальшивых родителей Антона, от убитого частного детектива, от всей этой безумной мути И никакой полиции, если только я не хочу стать обвиняемой в преступлении. Никого здесь не будет интересовать отсутствие у меня мотива.
Отпечатки на выключателе!
Но вернуться в офис Грекова я была не в силах.
Добравшись до отеля, я кинулась проверять рейсы. Билеты на ближайший, вылетавший через три часа, были раскуплены. Пришлось взять на следующий. Затем я позвонила Антону, пообещала, что прилечу завтра, и мгновенно уснула, даже не раздевшись.
Кошмары меня не мучили. Только иногда в бессюжетное сновидение вплывал золотозубый оскал одного из гостей на вчерашнем «празднике», будто улыбка Чеширского кота, и медленно таял, мигнув напоследок фиксой.
* * *
Антон встречал меня в Шереметьеве. Весь полет я держалась. Но увидев его бледного, перепуганного, взъерошенного, не выдержала и разревелась. Антон стиснул меня с такой силой, что я чуть не задохнулась. Рявкнул на какого-то мужика, который сунулся к нему, подхватил сумку и до самой машины держал мою руку так крепко, словно я была ребенком, который мог потеряться в толпе.
В такси мы ехали молча. Но стоило нам войти в квартиру, Антон обессиленно рухнул на диван.
Никакого оправдания себе найти не могу. Прости меня, пожалуйста.
Я села рядом.
Расскажешь?
Подсознательно я ожидала чего-то подобного. «Макеевы» возникли, когда я стала копаться в прошлом Антона.
Расскажу. Это надо было сделать четыре месяца назад.
Дай только вымоюсь
Я побросала одежду прямо на пол и долго стояла под струями душа. Потом прошлась по комнатам, возвращая себе ощущение дома, ощущение безопасности.
Мой старенький призрак пальто с чужого плеча. Мягкая шероховатость ткани под пальцами. Любимая чашка, подаренная бабушкой, прохлада фарфора. Мои шторы, мои книги, даже пыль на полках все возвращало меня к себе прежней. Живущей без страхов, без подозрений. Без лжи.
Я тебе врал, сказал Антон. Насчет родителей и насчет моего прошлого. Прости меня.
А я тебе соврала насчет семинаров от издательства. Я села в кресло и потерла лоб. Все, хватит извиняться. Теперь объясни, пожалуйста, с чем мы имеем дело.
Антон вытащил из кармана моего пальто сигареты и зажигалку. Приоткрыл окно.
У меня в юности был дружбан по прозвищу Кондрат. С восьмого класса терлись вместе. Я-то человек простой: мама уборщица, папа алкаш А у Кондрата папаша занимал хорошую должность в администрации. Деньги у них водились. Я после школы поступил в НГУ это университет наш новосибирский. На факультет информационных технологий. А Кондрата папаня взял под крыло. Типа, он и так умный, куда ему еще учиться.
Я постаралась не выдать своего изумления. Факультет информационных технологий?
Антон продолжал рассказывать:
Тяжело было первые два года, но интересно. Прямо другая жизнь мне открылась Ладно, это так, лирика. В общем, когда я был на третьем курсе, мать слегла. Я поговорил с врачами, почитал в интернете про ее диагноз, понял: нужны деньги. Не через пять или шесть лет, а прямо сейчас. Иначе никакой матери не будет. А я ей должен по гроб жизни Она пахала, чтобы оплачивать мне репетиторов. Школа в Искитиме была ничего, но поступить после нее в универ анриал. Короче, мать меня тащила на горбу, пока батя блевал на лестничных площадках. Мама же за ним потом и подтирала. Он с шумом выдохнул. У меня от отчаяния в голове как будто моторчик заработал. Я пришел к Кондрату, говорю: так и так, есть проект бизнеса. Выйдем на самоокупаемость через три месяца, по моим прикидкам. Однако нужны первоначальные вложения. У меня ни копейки. По друзьям могу насобирать кой-чего, но это всё равно ни о чем. Кондрат сначала врубил скептика на полную, но послушал меня и прямо заинтересовался. Даже отца позвал.
А что ты придумал?
Студенческие прачечные. У нас в общаге вечно была проблема где постирать шмот. А студенческие городки они же большие! Ну, ты представляешь. Найти помещение элементарно! Я обнаружил, пока шлялся вокруг, минимум три подходящих. Просторные подвальные комнаты, вода подведена, электричество есть Даже при минимальной ставке за стирку все вложения должны были отбиться за три месяца. А потом прачечные начали бы приносить прибыль.
У Антона загорелись глаза. Я смотрела на него и видела юношу, вчерашнего мальчишку, который метался по городу в поисках решения. Не удивительно, что ему удалось заразить своим энтузиазмом и школьного приятеля, и его отца.
Мне удалось их убедить. Папаша Кондрата договорился с ректором на это я даже не рассчитывал. Все завертелось очень быстро. Уже через год у нас были четыре прачечные, и мы собрались открыть пятую. Назвали сеть «Постирочная». На заработанное отправить мать лечиться в Германию я не мог, сама понимаешь. Мы были мелкие бизнесмены, карманные Он грустно улыбнулся. Но появились деньги на оплату сиделок в больнице. Чтобы протерли маму, перевернули, вовремя дали попить У нас ведь прежде и этого не было. Мы жили в съемной халупе, потому что квартиру папаша пропил. Через полтора года после того, как открылась первая прачечная, мама умерла.
Умерла?
Я не ожидала такой развязки. История борьбы должна была закончиться победой. Совместной радостью матери и сына, сумевших отогнать смерть.
Как сильно во мне проросли книжки с хорошим концом
Воспаление легких и ушла за неделю. Я занимался похоронами отец лыка не вязал. Дома лежали деньги на поминки, я оставил в шкафу, растяпа Он их стырил под шумок. Маму похоронили, я вернулся в универ. Через пару недель стало ясно, что учиться больше не могу. У меня в голове были не мозги, а поролон. Однокурсники пытались помогать не-а, ничего не сработало. Я просто отупел.
Присев ближе, я молча погладила его по руке.
Единственное место, где у меня работала соображалка, это в наших прачечных. В институте все время помнил про маму. А когда начинал крутиться в делах забывал. Ну, забывал, что она умерла. Понимаешь? Декан подписал мне академ. Я взял денег взаймы и все вложил в новый проект: сеть кальянных. Он тоже выстрелил. Академ закончился, но в универ я не вернулся. Крутился в бизнесе, не останавливался ни на секунду. Каждую копейку вбрасывал в дело. От армии только пришлось откупиться Да и то мне так жалко было денег, что, если бы было на кого оставить бизнес, ушел бы служить, честное слово. Прикинь, каким стал скупердяем!
Я улыбнулась, но сердце болезненно сжалось. Антон и в самом деле не очень охотно тратил деньги. Помню его взгляд, когда он узнал историю пальто-призрака. У него не укладывалось в голове, что можно выкинуть несколько тысяч на вещь, которая будет висеть на манекене.
Наша единственная серьезная ссора тоже была связана с деньгами. У меня было кое-что на банковском счету. Маленькая подушечка безопасности. Коллега попросила в долг, и я дала, не раздумывая. Антон, узнав об этом, сделал мне выговор. «Чем ты думала? Она никогда не вернет тебе деньги! Ведешь себя как избалованный ребенок!» В конце концов я огрызнулась, что это мои деньги, а не его, и коль скоро я их зарабатываю своим трудом, мне и решать, как ими распоряжаться. Антон притих и долго извинялся.
Я еще тогда поняла: на него изредка что-то находит. Может быть, призрак голодного детства пугал его?
Теперь ясно, что дело не в детских страхах. В голове у Антона навсегда осело, что мать умерла, потому что они были бедны.
Через четыре года бизнес шел так хорошо, что я стал подумывать насчет франшизы. Ко мне подкатывали кое-какие люди из Екатеринбурга Деловые, вполне серьезные. Я навел справки. Перспективы открывались такие, что дух захватывало. Но тут объявились новые люди. Уже не из Еката.
Он замолчал.
Милый, я не понимаю
Антон глубоко затянулся и швырнул окурок за окно.
Ну, если вкратце, мне предложили делиться. Честный раздел Его губы искривила болезненная ухмылка. Мне ничего, им все. В порядке большой милости они соглашались поставить меня менеджером в одной из кальянных. У меня внаглую хотели отжать бизнес, Полинка. Ничего не стеснялись. Кондратьевского папашу к этому времени поперли со службы, так что заступиться за нас было некому.