Зебра приехала к месту встречи раньше всех и, когда на небольшой парковке остановился «Mitsubishi Pajero», быстро допила газировку, бросила банку в урну и улыбнулась вышедшему из машины Доктору:
Привет!
Привет! Они обменялись быстрым дружеским поцелуем. Я думал, что буду первым.
А я думала, что ты будешь с Риной.
Я хотел, но она отказалась, вздохнул молодой человек, открывая дверь багажника и укладывая рюкзак Зебры рядом со своим. Как ты дотащила такую тяжесть?
Я хрупкая только на вид.
На вид ты изящная, а не хрупкая.
Это комплимент?
Разумеется. Причём очень искренний.
Искренний, но без всякого намёка на флирт обычный, дружеский комплимент, слегка поднимающий настроение, но абсолютно ничего не значащий.
Доктор захлопнул дверцу, и они с Зеброй вернулись в тень сидеть в машине не хотелось, лучше уж стоять на лёгком и очень приятном утреннем ветерке. Тем более, путь предстоял не близкий, насидеться успеют.
Почему Рина не поехала с тобой? вернулась к теме девушка.
Не сказала, коротко ответил Доктор.
Она
Да, в последнее время она немного Молодой человек выдержал коротенькую паузу. Немного не такая, как обычно.
В голосе прозвучал очень лёгкий, едва ощутимый укор, который Зебра без труда уловила. Она прекрасно считывала интонации и настроение Доктора.
Да понятно В короткий ответ трудно вложить большую грусть, но у девушки получилось. Извини, что заговорила об этом.
Всё в порядке. Доктор достал из нагрудного кармана рубашки пачку сигарет и предложил Зебре.
Спасибо. Она прикурила от своей зажигалки, глубоко затянулась и тихо сказала: Я приехала первой, надеясь поговорить с тобой наедине.
Я догадывался, что нам потребуется кое-что обсудить, в тон ей ответил Доктор. Поэтому тоже приехал задолго до времени.
Ты шутишь? удивилась Зебра.
Нет.
Ты знал, что я приеду раньше? Я ведь не говорила.
Тебе не нужно говорить.
Он читал Зебру так же легко, как она его. Они понимали друг друга с полуслова, как настоящие друзья, хотя познакомились меньше года назад.
Познакомились благодаря Рине.
Спасибо. Короткая, в одну затяжку, пауза. Тебя тоже это напрягает?
И снова без уточнений они не требовались.
Напрягает, но так хочет Рина. Тон Доктора не оставлял сомнений в том, что он, так же, как и девушка, не в восторге от происходящего.
А ты? Зебра посмотрела мужчине в глаза. Что думаешь ты?
Ты знаешь, что я думаю. Или догадываешься.
То же, что и я.
То же, что и ты. Он вздохнул и перевёл взгляд на машину.
До времени встречи оставалось десять минут.
Я не могу сказать, что сильно верю, очень тихо продолжила Зебра. И то, что мы задумали, меня смущает.
Девушка явно хотела высказаться иначе, но в последний момент выбрала максимально нейтральное определение.
Тогда зачем едешь? грустно спросил Доктор.
Ты знаешь зачем. Или догадываешься. Зебра специально ответила так. У меня нет никого ближе Рины, и я я помогу ей всем, чем могу. Буду поддерживать во всём.
Но ты сомневаешься. Он не обвинял, а констатировал. Как настоящий, проницательный врач. Ты не веришь.
Главное, что верит она. И ей нужна наша поддержка. Зебра посмотрела на тлеющий кончик сигареты. Ты тоже не веришь.
Но буду делать вид.
Как и я. Зебра с грустью подумала, что они с Доктором многое делают абсолютно одинаково. И делают, и думают. Как получилось, что они не вместе? Почему он заметил Рину, а не её? Будет хорошо, если кто-то из нас сумеет сохранить холодную голову. Хотя бы один. А лучше двое.
Да, холодные головы нам пригодятся. Доктор докурил, смял окурок об урну и тут же закурил снова. Помимо всего прочего, меня сильно напрягает тот факт, что наша поездка идея Кейна.
Сказал и удивился, а потом поймал себя на мысли, что искренность в их отношениях была правилом, а не исключением, и удивление исчезло. Они с Зеброй всегда были честны друг с другом, и по молчаливой договорённости не поднимали только одну тему их отношений.
Которых не было.
Тебя беспокоит Кейн, потому что ты не доверяешь Рине? удивилась девушка.
Я не знаю, что буду делать, если у Кейна получится задуманное.
Получается, ты веришь?
На этот раз пауза продолжалась три затяжки, во время которых он успел вытереть выступивший на лбу пот. И лишь потом очень тихо ответил:
Я надеюсь.
Но не хочешь, чтобы получилось? И прежде, чем Доктор ответил, Зебра продолжила: Чего ты не хочешь больше: чтобы не получилось или чтобы не получилось у Кейна?
Если не получится вообще, это будет означать, что не получилось у Кейна.
Я спрашивала о другом.
Он прекрасно понял, о чём она спрашивала, но не хотел отвечать на этот вопрос. На очень трудный, весьма болезненный для него вопрос, и поэтому вновь попытался сменить тему:
В действительности, меня тревожит другое: что будет, если у Кейна получится?
Что будет с Риной или у вас с Риной?
Доктор ответил девушке очень долгим взглядом. Который она выдержала. Знала, что бьёт по больному, но всё равно спросила. Была готова к любой реакции и потому сдержала взгляд. Увидела в его глазах ярость, но не изменилась в лице, продолжила смотреть спокойно, давая понять, что не собиралась обижать или оскорблять, и с трудом сдержала радостную улыбку, когда Доктор всё правильно понял.
А он действительно понял.
Шумно выдохнул, показав, что Зебра прошла по очень тонкому краю, и ответил:
Ты предлагаешь начать разбираться в том, что ещё не произошло. И может не произойти. Я бегу от этих вопросов, но не могу убежать они возвращаются. Я бьюсь над ними всю неделю, начал воспринимать их гораздо спокойнее, чем в начале, но со стороны они звучат очень резко.
Извини.
Я тебе благодарен.
И кивком указал на идущего к машине парня, опоздавшего всего на пять минут.
Откровенный разговор закончился.
Кислый, ты чего кислый? рассмеялся Доктор, обмениваясь с ним рукопожатием.
Старая шутка, пробормотал парень. Привет.
Привет.
Привет, Зебра. Их поцелуй получился ещё более быстрым и дружеским, чем поцелуй девушки с Доктором. Даже не дружеским приятельским. А где все?
Тебя ждём.
Я что, последний?
Нет, ещё Рина.
Я думал, ты с ней приедешь.
Она сказала, что ты всё равно опоздаешь.
И решила опоздать сама?
Да.
Женщины, вздохнул Кислый. Они всё решают за нас.
Когда-нибудь ты станешь идеальным мужем, хмыкнул Доктор.
Это каким?
Подкаблучником.
С чего ты взял?
Ты в самом деле не понял?
Зебра прыснула. Кислый не обиделся.
Он был молодым и отнюдь не зажатым, обыкновенным парнем, умеющим и пошутить, и повеселиться, но при этом беззлобным и очень мягким. А кличку свою получил за подаренное матерью-природой, при посильном участии родителей, лицо подбородок у него был узким и заострённым, из-за чего обыкновенных размеров нос казался большим, а уголки губ всегда опущенными.
Кислый был близким другом Кейна лидера сетевого сообщества «Байкальские тайны» и организатора поездки, продолжать при нём свой откровенный, но весьма сомнительный, с точки зрения Кейна, разговор Зебра и Доктор не могли, вот и перешли на лёгкий, ни к чему не обязывающий трёп.
Я думал, внедорожники больше, произнёс Кислый, заглядывая в салон. До сих пор кататься в «Pajero» Доктора ему не доводилось.
Извини, большие закончились, пришлось взять этот.
Тоже неплохой.
Спасибо.
Поместимся, добавила Зебра.
Туда да, оттуда будет тесно.
Разве Кейн не на своей машине? удивился Доктор.
А точно. Кислый виновато улыбнулся. Тогда и обратно поместимся.
Почему ты с ним не поехал? вдруг спросила Зебра. Спросила обыкновенно, по-приятельски, потому что, учитывая их дружеские отношения, Кислый должен был отправиться на Байкал с Кейном. Но Доктор сумел услышать в голосе девушки лёгкую настороженность присутствие Кислого не вызывало у Зебры восторга.
Он меня не взял. Сказал, что буду мешать.
Готовит сюрприз?
Не знаю.
Ответ прозвучал торопливо и не очень уверенно, из чего стало понятно, что Кислый знает причину, по которой Кейн велел ему ехать с Доктором и девушками, однако рассказывать о ней не будет. Ну, разве что случайно проговорится, что маловероятно, поскольку запреты Кейна Кислый соблюдал свято. И, чтобы сменить тему, быстро спросил:
Как вам идея Кейна?
Мы едем, коротко ответил Доктор.
Ответил так, будто констатация факта всё объясняла. Впрочем, она действительно всё объясняла, но простого ответа Кислому оказалось мало.
Неожиданная идея, да? Никто не думал, что Кейн предложит что-то подобное.
Зебра бросила быстрый взгляд на Доктора и едва заметно улыбнулась, поняв, что он правильно прочитал ситуацию: Кейн поручил приятелю выведать настроение группы, а плохой интриган Кислый не нашёл ничего лучше, чем задать прямой вопрос. И услышал в ответ именно то, что должен был услышать:
Мы едем, повторил Доктор.
А Зебра кивнула, показав, что решение принято и говорить не о чем.
Тем не менее Кислый хотел продолжить, даже рот открыл, готовясь задать следующий вопрос, но из переулка вышла Рина, Доктор молча поспешил навстречу девушке и забрал у неё рюкзак.
Я мог за тобой заехать.
Я добралась на такси.
Почему не сказала подъехать к машине? Зачем таскать тяжести?
Со мной всё хорошо.
Выглядела девушка превосходно: не очень высокая, на полголовы ниже подруги, Рина могла похвастать восхитительно округлыми формами, которые сейчас подчёркивали джинсы и тоненькая майка. Густые каштановые волосы пострижены в каре до плеч, маленький нос чуть вздёрнут, под ним припухлые, изящно очерченные губы, но главное глаза: большие, выразительные, карие глаза. Притягивающие. Манящие. Обещающие
Эту девушку Доктор поцеловал совсем не дружески страстно, поцеловал так, как любил. А поцеловав, чуть отстранился и тихо спросил:
Как ты себя чувствуешь?
Нормально.
Как спала?
Без тебя было скучно и одиноко.
Извини.
Это ты извини.
Рина часто оставалась в его квартире, а Доктор у неё никогда. Поэтому сегодняшнюю ночь они провели не вместе.
Вижу, Зебра и Кислый уже здесь.
Да.
Извини, что пришлось меня ждать.
Не говори ерунды, отмахнулся он. Ты приехала тогда, когда сочла нужным.
Подожди. До машины оставалось шагов десять, и Рина придержала Доктора за руку. Заставила повернуться и посмотрела в глаза. Спасибо.
Он понял, что девушка благодарит отнюдь не за ожидание, и мягко ответил:
Ты ведь знаешь, что я сделаю для тебя всё. Абсолютно всё.
Но это Рина вздохнула. Я знаю, что это слишком. И благодарна, что ты со мной.
Нет. Он легко коснулся пальцами щеки девушки. Ничего не слишком, когда речь идёт о тебе.
9 августа, вторник
Если на душе тяжело, нужно поменять небо.
Хоть ненадолго улететь из любимого города, по улицам которого стало тяжело ходить, который стало трудно видеть, в котором стало больно дышать. Из города, в котором он не сумел уберечь любимую женщину.
Улететь из Москвы.
Улететь, чтобы потом вернуться, через время, которое лечит, и не только потому, что Москва это место работы и карьеры. За этим в Москву возвращаются те, кто ради работы и карьеры в Москву перебрался: ругаются, но возвращаются, мечтая поскорее заработать на пенсию или дослужиться до неё, и уехать из места, позволяющего на себе зарабатывать тем, кто его не любит. Феликс же свой город любил и знал, что вернётся в него с радостью. Но сейчас им необходимо расстаться. Необходимо ненадолго поменять небо, но не душу, ведь Москва всегда будет в душе Феликса Вербина, в его сердце. Пусть сейчас оно и кровоточит открытой, невыносимо болящей раной. Феликс знал, что однажды рана превратится в рубец и город в этом поможет, но сейчас он бередил её, заставляя страдать и мучиться.[1]
Феликс уезжал.
А Москва молча наблюдала за тем, как Вербин добирается до «Савёловской» и садится в аэроэкспресс до Шарика, начав большое путешествие с малого пути. В аэропорт, в терминал «В», который по привычке называл «новым», Феликс приехал за пару часов до вылета. Регистрировался заранее, с собой лишь ручная кладь, поэтому в очереди сто[2] ять не пришлось, только на досмотре, но двигалась она быстро. Оказавшись внутри, Вербин отыскал нужные посадочные ворота, подошёл к панорамному окну и остановился, машинально ища на поле «Рюмку». Смешно, конечно знаменитый посадочный павильон, круглый и оригинальный символ Шереметьева снесли ещё в 2015-м, посчитав, что современное квадратное лучше изящного старого, но взгляд продолжал искать его на поле. И всё благодаря яркому детскому впечатлению: первый полёт, точнее, в тот момент ожидание первого полёта, волнение, суетящиеся родители: «Билеты проверь! Куда они денутся? А паспорта у тебя? У тебя в сумочке. Вместе с билетами». Лимонно-жёлтое такси до аэропорта в «Волгах» пахло совсем не так, как в «Жигулях», строгие контролёры и потрясение стоящее прямо на поле здание. А вокруг самолёты. «Папа, что это? Из него выходят на посадку». Красиво! А к красоте быстро привыкаешь, красота покоряет и захватывает. И остаётся с тобой надолго и, даже исчезнув, постоянно о себе напоминает, заставляет оглядываться даже сейчас, через много-много лет, когда мало кто из посетителей Шарика поймёт, что ищет на поле Вербин. Люди ведь легко забывают то, что было раньше. Зачем засорять голову? Исчезло и исчезло, значит, не было особенно нужным ни само строение, ни история аэропорта. Разрушим и забетонируем. А потом приедем в какое-нибудь европейское захолустье, будем умиляться старому домику и вздыхать: «А у нас таких не сыщешь» Действительно, почему не сыщешь? Загадка
Привычно поискав взглядом «Рюмку» и привычно её не найдя, Феликс пробормотал: «Опомнись», и встал в очередь на посадку её как раз объявили. В результате, оказался в салоне одним из первых и уверенно прошёл к креслу у аварийного выхода в ряду для «длинноногих». Когда приходилось летать, тем более далеко, Вербин не жадничал и доплачивал авиакомпании за комфортное размещение, иначе прилетал к месту назначения с гудящими коленями. Если не успевал зарегистрироваться у аварийного выхода, брал места у прохода, в который можно было вытянуть ноги, но на этот раз ему повезло тринадцатый ряд оказался почти свободен, и Феликс выбрал место «F», у окна. Заодно порадовался тому, что не занятым оказалось кресло «F», а не «A», потому что спать в самолёте Вербину было удобнее на правом боку.
Устроившись, Феликс некоторое время поиграл в бесхитростную игру «Угадай попутчика» таращился на идущих по проходу пассажиров, пытаясь понять, кто из них проведёт шесть часов в соседнем кресле, не угадал, вспомнил, что забыл написать друзьям, что в самолёте, взялся за телефон, отправил пару сообщений, машинально углубился в новостную ленту и вздрогнул от неожиданности, услышав насмешливое:
Так вот кто успел к иллюминатору раньше меня.
Оторвался от телефона и посмотрел на высокого блондина, который уже положил багаж на полку и теперь с любопытством разглядывал Вербина. Блондин был не просто высоким благодаря широким плечам и плотному сложению, он казался огромным, и даже Феликс, со своими ста девяноста четырьмя сантиметрами роста, выглядел на его фоне довольно скромно. Тощим Вербин никогда не был, но при этом, несмотря на подходящие данные, никогда не стремился «накачаться», сохраняя комфортный для себя вес. А вот попутчик, похоже, в зал заглядывал не только для поддержания формы и его мощную фигуру прекрасно подчёркивал элегантный дорожный костюм.
О существовании подобной одежды Феликсу было известно исключительно из книг, действие которых разворачивалось в конце XIX начале ХХ века. Другими словами, речь шла о давно исчезнувшем из обихода артефакте из прошлого, однако увидев, во что одет блондин, Вербин мгновенно припомнил это сочетание «дорожный костюм»: удобный, красивый, явно сшитый на заказ. Его дополняли сорочка, галстук и мягкие кожаные туфли. Блондин же по очереди оглядел кроссовки, джинсы и футболку Феликса и тоже ничего не сказал. Зато наклонился к стюардессе и что-то прошептал ей на ухо, девушка рассмеялась, и Вербин понял, что она покорена и проблем с обслуживанием у попутчика не будет. Блондин же добродушно улыбнулся стюардессе, снял пиджак и отдал ей, видимо, повесить на «плечики», оставшись в жилете и сорочке. Ослабил узел галстука, уселся в крайнее, у прохода, кресло и повернулся к Феликсу.