Ты же знаешь, что да.
Тогда не останавливайся.
Что ты имеешь в виду?
Фотографируй! Ангелина дождалась очередной вспышки, расстегнула блузку и поставила ногу на невысокую могильную плиту. И так!
С удовольствием. Шумахер сделал несколько снимков, подошёл к девушке и мягко провёл рукой по её бедру.
Ангелина прильнула к молодому мужчине и крепко поцеловала в губы. Крепко и горячо. И так долго, что сделавшая ещё глоток виски Кристина рассмеялась и спросила:
Вас сфотографировать?
Лучше сразу видео, пробормотал увлёкшийся Шумахер, чьи руки мягко скользили по телу девушки.
Пошла жара, прокомментировала Кристина.
Ангелина захихикала, но в этот момент штык лопаты ударился во что-то твёрдое и Бочка сообщил:
Докопался.
Быстро ты с лёгким сожалением протянул Шумахер, поцеловал Ангелину и вернулся к могиле: Гроб?
Гроб, гроб, подтвердил Бочка. На кой ляд они его так глубоко зарыли? Заколебёшься, пока докопаешься.
Надо было человека нанять, хихикнула Ангелина, поправляя задранный Шумахером бюстгальтер.
Вижу, вы время зря не теряли, заметил Бочка.
Выбирайся из ямы и тебе достанется.
Обещаешь?
Конечно, милый.
Это старая могила? неожиданно спросила Кристина.
Крест древний, вокруг всё заросло конечно, старая, ответил Шумахер, не глядя на девушку. А в чём дело?
Я вдруг подумала Кристина коротко вздохнула. Там же будет череп? Не голова?
А что не так с мёртвыми головами? поинтересовался в ответ Шумахер.
Они вонючие и гнилые, помогла подруге Ангелина. И сморщила носик. Лучше череп. К тому же он прикольнее.
Череп, череп, сообщил из ямы Бочка. Он как раз сломал крышку гроба и вытащил «сувенир». Лови.
И бросил добычу вверх.
Ой!
Не ожидавшая подобного Кристина резко подалась назад, и череп поймал Шумахер. Рассмеялся и сунул его Ангелине:
Подержи. А сам наклонился к осквернённой могиле. Вылезай.
Руку дай.
Бочка выкинул из ямы лопату, с помощью друга выбрался на поверхность и плюнул в могилу:
Счастливо оставаться.
Шумахер поддержал друга и сделал глоток из бутылки.
Мне оставил? спросил Бочка.
Конечно. Шумахер отдал бутылку, в которой оставалось не меньше трети виски, и перевёл взгляд на девушку: Что скажешь?
Неплохой экземпляр, оценила Ангелина, вертя в руках череп. Сгнил не сильно, крепкий.
Зачем он вам? тихо спросила Кристина, которая всё ещё стояла в шаге позади.
Думаешь, мы в зал черепа из кабинета анатомии принесли? Бочка вопросительно изогнул правую бровь. Или ты решила, что это пластиковые китайские поделки с «Али-экспресса»?
Если так, то за кого ты нас принимаешь? поинтересовался Шумахер.
Так все те черепа Кристина была по-настоящему удивлена.
Из могил, подтвердил Бочка. Все черепа, которые ты видела в зале настоящие.
И когда-то были людьми
Когда-то все мы были людьми, обронил Шумахер.
Сказал, вроде, небрежно, полушутя, однако тон получился таким, что Бочка бросил на друга удивлённый взгляд. Но промолчал.
Интересно, кем он был? продолжила Кристина, глядя на череп, с которым продолжала забавляться подруга.
На табличке было имя, можешь поискать её и узнать, предложил Бочка.
Это имя, просто имя, не более, девушка помолчала. Неужели вам всё равно, какие дела за ним стоят?
За именем?
За именем и за человеком.
Это была самая обычная, ничем не выделяющаяся могила, ответил Бочка. А значит, дела за тем, кто в ней лежит, стоят самые обычные: родился, учился, женился, где-то работал, умер. Всё.
Теперь лежит без головы, хихикнула Ангелина.
Плевать, добавил Шумахер.
Всем плевать, вздохнула Кристина. А мне всё равно интересно, кем он был? Мужчиной или женщиной? Хорошим человеком или плохим? Чем занимался? Как умер?
Зачем тебе это знать? не понял Бочка.
Мы вскрыли его последний дом и отняли голову Мне кажется, следует проявить хоть капельку уважения, ответила девушка.
Зачем уважение тому, для кого всё закончилось? искренне удивился Шумахер. Он гнил здесь десятки лет, и за всё это время им заинтересовались только мы. Есть повод порадоваться.
Нам?
Ему.
Его башке будет намного веселее в нашем зале, чем в сырой земле, громко рассмеялась Ангелина. Затем поцеловала череп в лоб и прижала к груди. Вспомни, как это было, дурашка.
Кажется, кто-то завёлся, игриво заметил Шумахер.
Давно уже, не стала скрывать Ангелина, продолжая тискать череп. Когда ты меня лапал у могилы.
Я всё слышал, вставил своё слово Бочка.
На самом интересном месте ты заорал, что докопался до гроба. Очень не вовремя.
А то что?
А то всё могло зайти очень далеко. Ангелина задрала блузку.
Кристина закатила глаза. Шумахер сделал маленький шаг к Ангелине, но девушка подбежала к покосившемуся кресту и попросила:
Фотографируй! Положила череп на левую ладонь и уставилась в пустые глазницы.
Какой кадр!
Может, поедем уже? спросила Кристина, которую стало тяготить пребывание на кладбище.
Сейчас поедем, пообещала Ангелина.
Но вместо того, чтобы направиться к машине, она насадила череп на крест, вновь расстегнула блузку и приняла вызывающую позу.
Фотографируй!
Шумахер издал одобрительное восклицание и поднял фотоаппарат. Бочка же обнял Кристину и предложил бутылку:
Ещё глоток. Чтобы стало весело как всем.
Иди ко мне, позвала подругу Ангелина. Почувствуй себя ведьмой!
Расслабься, прошептал Бочка. Сегодня такая ночь
«Такая ночь»
Они уже нарушили массу запретов и нарушат остальные. Если, конечно, осталось что нарушать. Они давно вышли за рамки, а здесь, на кладбище, просто переступили через очередную черту, и вседозволенность туманила головы сильнее алкоголя. Им было хорошо.
Кристина сделала глоток крепкого виски и засмеялась. Легко, по-настоящему. Через голову стянула майку, под которой не оказалось ни бюстгальтера, ни топика, и встала рядом с подругой.
Мы ведьмы!
И ответила на жаркий поцелуй Ангелины.
Какой кадр!
Ангелина сбросила блузку, бюстгальтер и шорты. Кристина последовала её примеру и теперь на девушках оставались только трусики.
Кажется, мы зря не брали их с собой раньше, пробормотал Бочка, завинчивая на опустевшей бутылке пробку. Оставлять её здесь он не собирался. Я уже забыл об усталости.
Впрочем, сейчас они с Шумахером готовы были позабыть обо всём на свете слишком уж горячей получалась фотосессия.
Мы ведьмы!
Да! поддержал девушек Шумахер.
Но остался на месте, не мешая Ангелине и Кристине резвиться. Остался, несмотря на то, что позы и движения «ведьм» становились всё более призывными. Не откровенно зовущими, но обещающими девушки знали, как реагируют на них спутники, и давно позабыли о смущении.
Ночь! Кладбище! Череп! провозгласила Ангелина.
Она присела перед извивающейся под неслышную музыку подругой, провела руками по бёдрам и стала медленно стягивать трусики.
Я ведьма! воскликнула Кристина, обеими руками поднимая над собой череп. Вы сделали меня такой! И теперь трепещите!
Шумахер продолжал фотографировать, а Бочка почувствовал, что оставаться сторонним наблюдателем ему осталось недолго не выдержит. Он медленно, не желая торопиться, расстегнул на рубашке пуговицу, затем ещё одну, понял, что замечен Ангелина ему улыбнулась и провела языком по губам, расстегнул следующую
И вздрогнул, услышав изумлённый возглас:
Что вы здесь делаете?!
«Развлекаться» они приехали на старое и довольно большое кладбище, на территорию проникли через пролом в заборе, могилу выбрали на дальнем краю и надеялись остаться незамеченными. Но, видимо, слишком увлеклись, и громкие голоса, а также вспышки фотоаппарата привлекли внимание местного работника. Или же сторож чересчур хорошо относился к своим обязанностям и не пренебрегал ночными обходами. Но как бы там ни было, старик ошибся, решив, что одного его появления будет достаточно, чтобы хулиганы ретировались. И если девушки среагировали «как положено»: Кристина взвизгнула, Ангелина выругалась, обе похватали одежду и поспешили спрятаться за могилами, то их спутники, убедившись, что сторож явился один, повели себя совсем не так, как застигнутые на месте преступления вандалы.
А может, именно так
Вали отсюда, дед! рявкнул Шумахер. Такую кайфушку обломал, скотина!
Что я сделал? растерялся сторож.
Проваливай! Шумахер поднял с земли выроненный девушками череп и показал его старику: Убирайся, пока я и тебе башку не оторвал, придурку!
Да что да вы До сторожа только сейчас дошло, что «весёлая» компания не только фотографировалась среди могил, но вскрыла одну из них. И вид развороченного захоронения заставил старика рассвирепеть. Да что вы такое творите?
Дикость происходящего привела сторожа в неистовство, и он, не помня себя, бросился на Шумахера. Девушки завизжали. Но если Кристина крикнула:
Не надо!
То Ангелина завопила:
Дай ему!
И радостно запрыгала, когда Шумахер дал хладнокровно встретил старика прямым левой, не позволив приблизиться и схватить себя. Удар получился жёстким, нокаутирующим. Пропустив его, сторож даже не вскрикнул мешком осел, несколько мгновений, покачиваясь, постоял на коленях, а затем навзничь упал на землю. А подскочивший Шумахер несколько раз ударил его ногой:
Скотина! Сволочь! Всё испортил!
Оставь его, буркнул Бочка.
Но Шумахер не услышал или наплевал продолжил избивать пребывающего без сознания старика до тех пор, пока друг его не оттащил.
Оставь!
Он всё испортил!
Это его работа.
Так пусть не работает! Шумахер поправил сбившуюся рубашку и выругался. Я его на следующий раз учу, старого подонка! Чтобы больше не смел нам мешать!
В следующий раз он полицию вызовет. Бочка помолчал: Если, конечно, останется на такой опасной работе.
Шумахер ударил старика ещё раз, плюнул в него, развернулся и молча пошёл к пролому, через который они влезли на кладбище. У машины задержался, велел девчонкам лезть в салон, а сам взял Бочку за рукав и негромко спросил:
Может, вернёмся?
И сбросим его в могилу? хмыкнул тот. Прикинь, старик очнётся и увидит, что лежит в яме
Сначала лопатой врежем. Так, чтобы не очнулся.
То, что Шумахер говорит серьёзно, Бочка понял мгновенно. Вздрогнул, отрицательно покачал головой, открыл багажник, положил в него лопату и демонстративно захлопнул крышку.
Что не так? раздражённо спросил Шумахер.
Сейчас мы хулиганы, ответил Бочка, не глядя на друга. А если забьём его до смерти, то полицейские начнут кладбища пасти и нас конкретно искать.
Затаимся на время.
Зачем отказывать себе в удовольствиях? Бочка выдал нервный смешок и кивнул на девушек: И не забывай о свидетелях. Они ведь не дуры, всё поймут Нам это надо?
Последний аргумент стал для Шумахера решающим. Он пробурчал что-то неразборчивое, но явно недовольное, дёрнул плечом, показав, что согласен, и пошёл к водительскому месту:
Поехали ко мне. Дача как раз пустая, зависнем на пару дней.
И бросил Бочке череп.
11 лет назад, август
Я всегда любил читать исторические романы.
Даже в детстве и юности, когда мы читаем особенно много и читаем очень разное.
В то время многие мои сверстники увлекались фэнтези, героями меча и магии, бесстрашно нападающими на драконов и побеждающими их Сейчас я говорю о тех сверстниках, которые читали, а не погрузились в компьютерные игры их привлекала яркость волшебного мира, определённо выигрывающая при сравнении с обыденностью реальной жизни. Я тоже не прошёл мимо этого литературного направления, однако сильного впечатления оно на меня не произвело. Не могло произвести, поскольку предложенная авторами условность оказалась слишком сказочной и мне приходилось заставлять себя принять её. А где есть усилие, там нет плавности вхождения в авторский мир, и по этой причине фэнтези не смогло меня увлечь. К тому же магия, которая в небольших количествах украшает книгу, для многих писателей превратилась в костыль, которым они подпирают своё неумение выстроить сюжет. Или же с её помощью они скрывают своё дремучее невежество. Исторические книги совсем другое дело, поскольку описываемые в них события имели место быть. Всё это действительно происходило. Писатели, безусловно, приукрашивают или усиливают некоторые эпизоды, в противном случае они не были бы писателями, однако не способны изменить главного это было. Женщины гибнущего Владимира действительно пытались спастись в Успенском соборе и умерли в нём. Женщины Вайнсберга действительно вынесли своих мужей на плечах, а Конрад III их не тронул потому что дал слово. И оставленная Москва действительно горела, а Наполеон смотрел на неё и понимал, что он пришёл но не завоевал.
Настоящее.
Я всегда ставил его выше любого вымысла, не умея и не желая сопереживать выдуманным героям. Ведь в реальности, которая кажется обыденной, происходило и происходит множество вещей, достойных толстого, умного романа. Это я знаю точно.
И тогда же, в детстве, меня заинтересовал вопрос, ответ на который я, в силу недостаточного опыта, не смог отыскать сам: почему прижатые к стене воины, находящиеся в крайне невыгодном, не грозящем смертью, а гарантирующим смерть положении, начинали драться с ещё большим ожесточением?
Да, некоторые сдавались, история знает и такие примеры, но ни один из этих случаев не стал образцом для подражания. Сложившие оружие спасли свои жизни, но героями не стали, не могли стать. Они просто выжили, отказались сражаться в безвыходной ситуации, выбрали самый логичный путь, но что помешало другим поступить так же? Почему капитан Руднев повёл «Варяг» в безнадёжное сражение против японской эскадры? Почему Беляев, капитан канонерской лодки «Кореец», отправился в прорыв вместе с «Варягом», хотя у «Корейца», в отличие от быстрого крейсера, не было даже мизерных шансов на удачу? Почему защитники Брестской крепости умирали от жажды и ран, но продолжали сражаться в полном окружении?
Почему?
Я спросил у отца и услышал неожиданный ответ:
«Гордость».
Неожиданный, потому что в те годы я ещё не знал, насколько важным является для человека это чувство. Для настоящего человека.
«Гордость?» переспросил я.
«Гордость» подтвердил отец.
«Но ведь плен это возможность спастись. Какая может быть гордость, когда на кону жизнь?»
«Гордость это и есть жизнь, сын. И только она даёт человеку надежду».
«А если надежды нет?»
«Надежда есть всегда. До тех пор, пока ты сам определяешь свою судьбу, сам принимаешь решения у тебя есть надежда. Отдав себя в чужие руки, ты можешь рассчитывать только на милость. А если враг твой дикий и подлый, знающий только ненависть и злобу, то милость его станет для тебя унижением и пыткой. Надежда всегда впереди, и чем выше твоя голова, тем дальше ты видишь»
Надежда.
Она не умирает последней она есть всегда. А умирают те, кто перестаёт верить. Перестаёт надеяться. Ведь что бы мы ни делали, к чему бы ни стремились нас ведёт надежда.
Пусть даже на несбыточное.
///
То лето выдалось в Иркутске жарким. Дождливым, но жарким. В июле температура частенько забегала за тридцать градусов, и лишь начавшиеся в конце месяца грозы принесли старому городу долгожданную и очень приятную свежесть. Август обещал стать таким же, однако его первые дни выдались прохладными, намекающими, что осень не за горами, и сегодняшние плюс двадцать четыре воспринимались с радостью, позволив вновь одеться легко. Но поскольку предстояла поездка на Байкал, да ещё с ночёвками, то собирающиеся на площади Кирова ребята о тёплых вещах не забыли, и их рюкзаки были достаточно объёмными.
А шорты короткими.
Именно такие выбрала первая пришедшая к месту встречи участница экспедиции очень короткие джинсовые шорты, с торчащими карманами. Они идеально сочетались с белыми кроссовками и белой футболкой и прекрасно смотрелись на длинноногой загорелой девушке, роскошные чёрные волосы которой были собраны в большой хвост. Из-за него, а другую причёску девушка делала редко, её пытались прозвать Кобылой в девятом классе, когда она перешла в другую школу. Завистливые одноклассницы принялись взахлёб обсуждать, что хвост называется «конским», надеясь, что к симпатичной новенькой приклеится обидная кличка, но потерпели неудачу, поскольку мальчики, бывшие основной целью этих заходов, сказали, что во-первых, причёска новенькой идёт; во-вторых, завистницы и сами раньше не брезговали собирать волосы на затылке, ну, у кого было что собирать; и мальчики стали звать новенькую так, как её звали чуть ли ни с детского сада Зеброй, к чему девушка давно привыкла и не обижалась. Бессмысленно обижаться, имея фамилию Зеберг. Только нервы тратить.