За ними следили. Оба знали, что все эти годы за ними ведут пристальное наблюдение. Один ложный шаг со стороны Елизаветы, и враги все, как один, накинутся на нее в очередной попытке сместить с вожделенного трона.
Не будем ссориться, граф, сказала она спокойно, лучше развлеките меня сегодня вечером.
С удовольствием. Все театры Лондона к вашим ногам!
То, что они обедают вдвоем, не является доказательством их связи, мужчина говорил с явным французским акцентом, сильно коверкая английские слова. Французскому монарху требуется что-то более веское.
Говорят, у королевы есть сын, рожденный от графа. Должно быть, ему около двадцати пяти лет или что-то вроде того.
Вы не сумели найти его?
Нет. Видимо, она его слишком хорошо спрятала.
Двадцати пятилетнего мужчину нельзя слишком хорошо спрятать, сердито возразил француз. Вы говорите чепуху.
Можно. Если поменять этому мужчине фамилию и отправить подальше за пределы Англии, то можно.
Ну, хорошо. Вопрос второй. Путь к сердцу королевы следует расчистить. Если вы не можете найти сына, попробуйте сделать что-нибудь другое.
Четвертого сентября в ее спальню робко постучали. Елизавета позволила войти.
Граф Лейстер скончался по дороге в Бат, объявил ей Сесил. Внезапная болезнь. Полагают, быть может малярия.
Он был здоров. О чем вы говорите? королева бессильно опустилась на кровать. О чем вы?! Роберт был здоров.
Ваше Величество, граф ехал на воды лечиться. Он прошел через много испытаний в последние годы. Голландия, проблемы с долгами, Армада. Бывают болезни, которые не видны глазу.
Выйдите отсюда, королева подошла к двери, выйдите. Я хочу остаться одна.
Граф Сесил вышел из спальни. Дверь за ним захлопнулась, и он услышал звук запираемых замков.
Елизавета открыла шкатулку и достала оттуда последнее письмо Роберта. Оно было написано буквально пару дней назад.
«Самое главное мое беспокойство о том, как себя чувствуешь ты, Бэт. Я вспоминаю наш с тобой последний обед это лучшее, что со мной случилось за последние дни. И помни, ты всегда можешь рассчитывать на меня и мою любовь к тебе. Роберт Дадли, граф Лейстер».
Она положила письмо обратно.
Это все, что мне от тебя осталось, Роберт, слезы покатились по ее бледному лицу. Как ты мог оставить меня? Оставить не ради другой женщины, нет. Оставить навеки, без всякой надежды когда-нибудь увидеть тебя. О, Роберт, разве ты мог так поступить со мной?! Елизавета раскачивалась из стороны в сторону, снова и снова повторяя слова, обращенные к тому, кто мог услышать их теперь только с небес.
Никто больше не будет врываться в ее спальню без стука, никто не будет обращаться к ней «Бэт», ни одному мужчине она не позволит себя обнять. Почему ей не подали знак, не дали почувствовать, что после того обеда она не увидит его никогда? Она была бы ласковее, нежнее. Она бы сказала ему то, что должна была сказать давно, но никак не решалась. Почему к этой новости она оказалась так не готова?
Елизавета целыми днями теперь лежала в кровати или заново просматривала свою шкатулку. Ей не хотелось есть, не хотелось никого видеть. Она забыла, кто она и зачем пришла в этот мир, потому что оставаться в нем более не имело смысла
Дверь оставалась заперта несколько дней. Сесил время от времени подходил к покоям королевы и настойчиво стучал в дверь. Елизавета не открывала. Она продолжала разговаривать с Робертом, перечитывала его письма, свои стихи, посвященные ему, смотрела на маленький портрет графа, хранившийся в ее медальоне.
Ломайте дверь, наконец решился Сесил. Мы не имеем права оставить Англию без королевы. Это мой приказ.
Простите, Ваше Величество, произнес он, когда дверь открылась.
Вы все сделали верно, граф, еле слышно произнесла Елизавета. Англия не должна страдать из-за смерти одного из моих подданных, она встала с кровати и, с трудом передвигая ноги, подошла к окну.
Ей всегда нравился этот вид: неспешные воды Темзы, лодки, огромные парки, раскинувшиеся по обоим берегам. Теперь все потеряло для нее привлекательность. Она провела рукой по стеклу, словно пытаясь стереть с него горькие воспоминания.
Мне необходимо одеться, сказала она, не оборачиваясь.
Сесил поклонился и вышел из комнаты. Он свое дело сделал. Королева возвратилась на трон.
Моя опора страна, которую я подняла с колен, бормотала Елизавета, как в бреду, оставшись одна. О чем мне плакать? О несбывшейся любви? Любовь трагична. Чем меньше любишь, тем спокойней на душе, она снова открыла шкатулку.
Глава 2. Меж двух огней. 1592 год
Весной в театре стояла суматоха. То говорили, что их к себе во дворец вызывает сама королева, то вдруг выяснялось, что королева приедет в театр собственной персоной, потому как взяла в привычку лично осматривать Лондонские театры. Потом на спектакль неожиданно приходил кто-нибудь из приближенных королевы, а от нее ни слуху, ни духу.
Актеры передавали друг другу слухи, Хенсло мрачно расхаживал по зданию театра, отдавая распоряжения, порой полностью взаимоисключающие. Пьес категорически не хватало. Драматурги без зазрения совести воровали сюжеты у своих коллег, а также активно заимствовали их у тех, кто по понятным причинам возразить уже ничего не мог, потому как давно лежал в могиле.
Издатели, нагло пользуясь ситуацией, печатали наиболее нашумевшие пьесы, не имея на то позволения авторов. Книжки разлетались, как горячие пирожки: торговля возле собора Святого Павла шла полным ходом. Когда год назад у Ричарда Филда родился сын, лучшим подарком от Уильяма Шекспира стало официальное разрешение на издание Генриха Шестого, все три части которого с бешеным успехом шли на сцене театра Розы.
От своих пьес Уильям имел сущие копейки. Платили драматургам не густо. А вот как актер он начал зарабатывать неплохо. Уильям исправно отсылал деньги семье в Стрэтфорд, писал жене пространные письма, не очень-то порываясь вызвать их к себе. Жизнь в Лондоне не располагала к умиротворенному времяпрепровождению в кругу семьи. Даже Филд, порой, встречая друга, с завистью качал головой:
Эх, Уилл! Бросил бы все, и подался в актеры. Да, Бог таланта не дал.
В последние дни марта по театру пробежала очередная волна слухов: сам молодой граф Саутгемптон изволит пожаловать на спектакль. Желает посмотреть пьесу «Генрих Шестой»: мол, наслышан о молодом, начинающем драматурге и трех его пьесах, описывающих жизнь несчастного короля. На сцене в главной роли блистал Джеймс Бербридж, одну из второстепенных исполнял Шекспир.
Недурно, произнес граф, подозвав после спектакля к себе Хенсло, очень недурно. Приглашаю вас и вашу труппу к себе на ужин в эту пятницу. Я буду устраивать прием для нескольких театральных компаний. Обязательно приводите с собой и автора пьесы. Как, вы говорили, его зовут? Уильям?
Да, Уильям Шекспир. Он сегодня играл Бедфорда.
Уильям, потрясающий сцену! 2, быстро переиначил фамилию драматурга граф. Великолепно. Обязательно приведите его с собой!
Генри Ризли, третьему графу Саутгемптону пошел двадцатый год. Он успел снискать себе славу покровителя искусств и завсегдатая театральных представлений. Его литературная гостиная была известна на весь Лондон. Сама королева оказывала ему знаки внимания. Граф не был женат, но родственники активно искали ему невесту, пытаясь выгодно пристроить его в надежные, красивые, нежные женские руки
Когда труппа Хенсло подошла к замку графа, их взору предстало воистину потрясающее зрелище. Перед замком в лучах заходящего солнца блестело озеро. Через него был перекинут мост, по обе стороны которого прямо из воды возвышались колонны с изображениями различных мифологических персонажей. На каждой колонне стояли огромные серебряные блюда с фруктами. В самом озере плавали русалка и дельфин. Стоявшие на мосту актеры по очереди декламировали стихи, посвященные графу.
Гости развлекали себя тем, что переплывали озеро на лодках, украшенных флагами и гирляндами. Один из фонтанов, расположенных неподалеку от озера, по дороге к замку, начинал неожиданно разбрызгивать воду. Так, что проходившие мимо дамы визжали от восторга, если не успевали проскочить мимо, и попадали под импровизированный душ.
Возле самого входа в замок в вырытых по такому случаю ямах сидели музыканты. Они практически не были заметны, и исполняемая ими музыка слышалась будто из-под земли.
Уильям ошалело смотрел на окружавшее его богатство. Даже надев свой лучший камзол, он чувствовал себя не в своей тарелке. Его жизнь в Лондоне ограничивалась ужинами у Филда и попойками в трактирах с друзьями из театральной труппы. Жил, как и прежде, в комнатке у моста через Темзу неподалеку от театра. Почти все деньги Уильям отправлял Анне и детям в Стрэтфорд.
Вы тот самый автор пьесы о Генрихе Шестом? внезапно Уильям понял, что к нему подошел сам граф. Очень неплохо, должен вам сказать. Учитывая низкое качество большинства предлагаемых вниманию зрителя пьес, эта выглядит вполне прилично.
Спасибо. Я весьма польщен, граф. Но мне кажется вы преувеличиваете достоинства моего произведения, Уильям переминался с ноги на ногу.
Вовсе нет. И если вы не против, то я был бы рад пригласить вас лично завтра на обед. Приезжайте, пожалуй, к двенадцати, не дождавшись ответа, граф развернулся и пошел к другим гостям.
Уильям остался стоять на месте, став похожим на одну из колонн, установленных на озере.
Что он тебе сказал? с трудом переводя дыхание спросил подбежавший Хенсло.
Пригласил завтра на обед.
Вот это да! Иметь такого покровителя, как граф, большая удача. Уильям, постарайся завтра. Если он будет давать нам деньги, мы сможем, наконец, обойти большинство театральных предприятий Лондона. Лучше может быть только покровительство самой королевы, горячо шептал на ухо Уильяму Хенсло. Он и не предполагал, что интерес белокурого графа распространялся исключительно на одного Шекспира.
На следующий день обед у графа накрывали на двоих. Но, как обычно, еды подавали столько, что хватило бы на десяток гостей. На серебряных блюдах лежали куски баранины, телятины, гусь и кролики, а также лосось и белый хлеб. В бокалы слуги разливали сухое белое вино из Италии.
Ешьте, мой друг, ешьте, напутствовал граф артиста. Будет еще вторая смена блюд, но там вы не найдете ничего такого, чем можно было бы вдоволь набить живот, Ризли улыбнулся. На его собственной тарелке красовались лишь крохотные кусочки мяса, которые он вовсе не спешил доедать.
На второе в столовую внесли также несколько блюд. Набить живот Уильям спокойно мог и этим: фазан, цыплята, голуби, сладкий крем из яиц и молока, фруктовый пирог и оладьи с маслом. Несмотря на то, что сам граф ел мало, Уильяму было неудобно не попробовать то, что клали ему на тарелку слуги, и в конце трапезы его нестерпимо стало клонить в сон.
Я бы хотел вам показать свою библиотеку, предложил вместо крепкого послеобеденного сна граф. Мы сможем продолжить беседу там.
Усевшись в кресло в библиотеке, Генри Ризли продолжил:
Вы неплохо пишите, Уильям. И вам надо развивать свой талант. Я был бы не прочь оказать посильную помощь.
Театру? переспросил помнивший о просьбе Хенсло Шекспир.
Почему театру? удивился граф. Лично вам. Я бы хотел, чтобы кроме пьес вы попробовали писать и что-нибудь другое. Сонеты, поэмы Впрочем, мне ли вам давать советы.
Я очень польщен вашим вниманием, граф, Уильям поклонился.
Генри не сводил с него взгляда своих голубых глаз:
Вы согласны?
Да, ответил Уильям, понимая, что полностью попал под обаяние молодого графа.
Ну что ж, оставайтесь у меня до вечера. После ужина у меня собирается литературная гостиная. Придут известные люди. Вам, думаю, будет любопытно послушать то, что они говорят. Пока же можете погулять по парку или оставайтесь в замке. Если вам понадобится чистая бумага, Генри начал вставать из кресла, найдете ее вот в этом ящике. Пишите. Королей в истории Англии было много. Хватит не на одну пьесу, Генри громко рассмеялся и вышел из библиотеки, оставив растерянного Уильяма стоять у многочисленных книжных полок.
Теперь в театре Шекспир появлялся редко. Все больше времени он проводил в замке у графа, порой не выходя оттуда по нескольку дней. Обеды чередовались ужинами, гости сменяли друг друга. В парке разыгрывались целые представления: Генри любил шокировать своих друзей размахом разыгрываемых сцен, и Уилл всегда помогал ему ставить грандиозные спектакли.
Они сдружились. Тот факт, что граф был младше Уилла на девять лет, совершенно не мешал их взаимопониманию. Они проводили много времени вместе, разговаривая о литературе и театре. Генри получил прекрасное образование, окончив Кембридж и получив степень магистра искусств. Он прекрасно знал итальянский и часто бывал при дворе. Уильям закончил лишь обычную школу в Стрэтфорде. Конечно, он немного знал латынь и даже мог декламировать Овидия. Но пропасть, разделявшая двух молодых людей, казалась ему непреодолимой.
Больше всего огорчало Уильяма то, что сближаясь с графом, он оставался также далек от него, как и в начале их знакомства. С другой стороны, их беседы, общение с людьми другого круга, отдаляло Уильяма от друзей из театра, и от Ричарда Филда.
Так где же посвященное мне стихотворение? спросил Генри ближе к лету. Пока я вижу, ты пишешь очередную пьесу про очередного короля. Я не против. Но некоторые из моих друзей давно имеют посвящения в свой адрес.
Я помню о своем обещании, Уильям кивнул, и работаю над поэмой. Ты вскоре получишь то, чего так сильно желаешь.
Поторопись. Я познакомился с чудесной женщиной. Скоро она приедет в Англию. Я хотел бы подарить твое посвящение ей, граф помолчал. Как называется поэма?
«Лукреция». Ты мне рассказывал историю итальянки, покончившей собой, чтобы смыть бесчестие. Эту историю я и решил изложить в поэме.
Красивая легенда, Генри вздохнул. Меня заставляют жениться, Уилл. А я влюблен в другую женщину.
Кто она, твоя возлюбленная? поинтересовался Шекспир.
Француженка. Я видел лишь ее портрет. Мы не знакомы. Но я очарован ею, я потерял голову, граф встряхнул своими белокурыми волосами. Мне сказали, она будет здесь представлена ко двору Елизаветы.
Ты хорош собой, Генри. Ты обаятелен и образован. У тебя все шансы завоевать ее расположение, попытался успокоить друга Уильям.
Да, но моя невеста! Мне не дадут жениться на другой.
Граф достал из шкатулки небольшой портрет:
Вот, посмотри.
Конечно, изображение не могло передать истинной красоты той дамы. Но и то, что увидел Уильям, поразило его в самое сердце. Он постарался не выдать своих чувств, сухо сказав:
Она хороша, граф. Несомненно.
В ту же ночь он закончил поэму. В посвящении значилось: «Любовь, которую я питаю к вам, беспредельна. И это скромное произведение выражает лишь малую часть ее».
Граф оценил и поэму, и посвящение, не догадываясь о том, что на самом деле скрывали за собой написанные строки.
Как тонко ты, Уильям, выразился, признался он за ужином. Я понимаю, что посвящена поэма мне. Но я могу смело дарить ее женщине, которую люблю. И она будет думать, что посвящение адресовано ей.
«Посвящение, на самом деле, адресовано ей», подумал Уилл, но благоразумно промолчал.
Что за пьесу ты готов поставить для моих гостей летом? продолжал Генри. Я бы хотел пригласить труппу Хенсло на один из обедов в ближайшее время. Неплохо бы увидеть что-то новое. Ты можешь им отдать свою пьесу?
Я пишу о Ричарде Третьем, ответил Уильям. Скоро закончу.
Отлично! Очередной король, усмехнулся граф. Я же говорил, их хватит на несчетное количество представлений. Передай Хенсло, что я бы хотел видеть на сцене именно эту пьесу.