Нина Шацкая-Филатова
Любовь на Таганке
© Шацкая-Филатова Н.С. (наследники), 2023
© РИА Новости
© ООО «Издательство АСТ», 2023
* * *
Прости Прощай, Таганка!
Слово к читателю
Когда-нибудь найдется дотошный человек (а их немало в России), который напишет наконец-то историю Таганки.
Из интервью Леонида Филатова
Дорогой читатель, в этой книге я опускаю все, что касается анализа спектаклей, всецело полагаясь в этой области на уже сделанное критиками и другими артистами Театра на Таганке. А все здесь написанное это мой и только мой эмоциональный взгляд на то, что происходило в Театре на Таганке с 1964 (года рождения театра) по 1992 год (когда в нем произошел раскол). Это был период, когда мы, артисты, гордились своим Домом, не подозревая, какую долю нам преподнесет Судьба, за что-то навсегда отвернувшаяся от своих нерадивых детей, но давшая им спасибо, Господи! 18-летнюю отсрочку до печального КОНЦА.
Счастливая память всегда со мной
Перестало биться сердце Ю.П.Любимова, перестал пульсировать его знаменитый фонарик волевой сигнал на сцену, напоминающий нам, артистам, что мы должны соответствовать громкому имени одного из лучших театров мира
Сейчас, по прошествии многих лет, я все чаще с невозможной нежностью вспоминаю ту мою Таганку, мою мини-Родину, которая долгие годы своими спектаклями завораживала умы и сердца наших зрителей.
На кухонной стене у меня среди множества фотографий три с Юрием Петровичем Любимовым.
На одной после многолетней разлуки возвращение его домой, в ТЕАТР Счастливые лица артистов Как озорно, взахлеб радуется сам Мастер, своей чудесной улыбкой и, казалось, вернувшейся молодостью одаривая всех нас, влюбленных в него артистов
Другое фото где я с непозволительной нежностью обнимаю его голову
Третье общее фото со всеми тогда присутствующими у нас с Лёней на квартире
Под всеми фотографиями подпись Юрия Петровича: «Нине, Лёне ваш Юрий Л.».
И, как в кино, в моей памяти бесконечные кадры той любимовско-таганской жизни, брызжущей своей молодостью, талантами, ненасытной жаждой творчества с обязательной отдачей его наэлектризованному залу.
Талантливая своей молодостью, моя двадцатичетырехлетняя Душа летела в театр, а я с удивительными чувствами озорства и радости еле за ней успевала
Вспоминаю лица молодых артистов, молодого Любимова, его жену Людмилу Васильевну Целиковскую, которая иногда под какие-нибудь театральные даты собирала нас у себя дома, где всегда было тепло, уютно и сытно.
Особенно запомнилась вечеринка у Людмилы Васильевны, где мы, артисты, справляли какой-то юбилей спектакля «Антимиры» по стихам Андрея Вознесенского. Вот только не помню, сколько спектаклей мы на тот момент сыграли 200, 300, 400?
В этот незабываемый вечер Людмила Васильевна усадила меня около себя и почти все время рассказывала, как она когда-то ради больного маленького сына бросила все, и кино, и театр; убеждая и меня бросить театр ради моего сына Денечки, который тоже в это время болел, находясь на попечении моей мамы.
Артисты ели-пили, веселились, а я с грустью наблюдала за их безмятежным времяпровождением.
Меня настораживали настырные уговоры любимой актрисы бросить театр, и, что-то ей отвечая, я бросала усталые взгляды на счастливых коллег, и так хотелось завертеться в их хороводе. Но Людмила Васильевна держала меня около себя, не отпуская.
Веселья для меня на этот раз не случилось, но глаза запомнили этот вечер, где мои коллеги-артисты отдохнули душевно!
* * *
Мы с Валерием Золотухиным пришли показываться в театр после встречи где-то на улице с артистом Джабраиловым, который, почти вскипая, рассказывал нам о новом Театре на Таганке.
Решение созрело мгновенно, тем более что мне посчастливилось увидеть любимовский спектакль «Добрый человек из Сезуана» еще в стенах Щукинского училища ошеломляющее, оглушительное впечатление!
Спектакль поражал своим новым стилем: исчезли классические декорации, артисты напрямую заговорили с нами, зрителями, через зонги, сообщая о наболевшем Площадной театр, театр улиц
Нет слов, которые могли бы описать мое состояние после окончания спектакля. «Бум» в театральном мире!
Конечно же, только в этот театр!..
Показывались в кабинете Любимова. «Всухую» спели-сыграли сцену из оперетты про какого-то Васю и какую-то Дусю. То, что пели без концертмейстера (не пришла, зараза), нас веселило, и после показа мы долго не могли успокоиться от смеха
Перед тем как пойти на показ, мы решили скрыть, что мы муж и жена, и Любимов взял обоих Золотухина и Шацкую.
Почти сразу мы получили роли в спектаклях: я сыграла большую роль в старом спектакле «Ох уж эти призраки» Эдуардо де Филиппо, а Валерий получил роль Грушницкого в новом любимовском спектакле «Герой нашего времени». Артисты только что приступили к репетициям. На роль Грушницкого актера не было, Золотухину повезло явился вовремя.
И началась счастливая жизнь в лучшем театре Москвы и России.
Удивительно складывалась моя жизнь в Театре на Таганке.
Все роли я играла как Бог на душу положит. Любимов со мной никогда не работал. Но то, что я хотела, я играла. Юрий Петрович, думаю, как актрисе мне доверял. Я никогда не знала «застольного» периода, когда артисты начинали знакомиться с текстом будущего спектакля. Даже когда была выписана в составе с другой актрисой. Она читала, я нет. Исключением был спектакль «А зори здесь тихие».
Не устаю повторять: как бы Юрий Петрович по-человечески плохо к актеру ни относился, тот будет играть в спектакле, если победит в творческом соревновании. Ты лучший, и ты играешь! И я играла то, что хотела, даже после того, как на общем собрании в театре я при всех его оскорбила, и он долгое время меня потом укорял:
«Зачем ты меня обидела, старого человека»
В любом случае, я была неправа, хотя Любимов однажды так же несправедливо меня обидел.
Шли репетиции спектакля «Деревянные кони». Я была назначена на роль вместе с другой актрисой, для которой эта роль была «в десятку», а мне образ деревенской бабы не очень подходил. Но раз я назначена на роль, я работаю дома, и через некоторое время знаю, как играть, и могу показать свои наработки режиссеру.
Но идут репетиции, работают все составы, и только я одна в темном зале таращу глаза на других актеров и все жду, жду, когда же Любимов пригласит на сцену и меня. А спектакль почти готов, и скоро счастливый зритель увидит премьеру, а я продолжаю все чего-то ждать и только иногда молю Бога, чтобы режиссер все-таки обо мне вспомнил.
И вспомнил-таки, обрадовал. Я встрепенулась, и понеслось Уже была сыграна роль Женьки Комельковой в спектакле «А зори здесь тихие», то есть с сапогами проблем не было. Длинную юбку с платком взяла из спектакля «10 дней, которые потрясли мир». На голове соорудила послевоенную прическу косички от уха до уха. Все! Я готова!
Но только я появилась на сцене, только открыла рот, как из зала услышала: «Что за черевички?! Что за березка на голове?!» И что-то еще недоброе неслось из зала, но поселившийся в горле комок не давал мне что-либо понимать и слышать
Не переставая рыдать, не помня себя, я неслась домой и на целый год прости, Господи! затаила зло на Юрия Петровича, вплоть до собрания, где моя обида наконец-то вылилась, к сожалению, в грубой форме.
После настойчивых уговоров моих подруг я все-таки заставила себя прийти в кабинет к главному режиссеру с извинениями, после чего, похоже, я была прощена.
Несколько раз в «Деревянных конях» я все-таки сыграла, пока не сорвала голос на другом спектакле. И Маргариту в спектакле по роману М.Булгакова впоследствии я также сыграла, и долгое время была единственной исполнительницей этой роли, пока не загремела в больницу и на целый месяц не выпала из жизни театра.
Из дневника Золотухина: «У Шацкой, в отличие от меня, характер резкий, она не спускала Любимову крика, отвечала так, что не приведи Господи. Ее судьба складывалась негладко».
Мое отношение к Юрию Петровичу как к режиссеру всегда было пиететным, как, впрочем, и у всего коллектива театра. А вот человеческие его качества мне, мягко скажем, были неприятны. Не раз он на репетициях демонстрировал свое хамское отношение к какому-нибудь артисту или артистке. Но при этом я всегда понимала, что он выдающийся Мастер и что только с ним театр будет оставаться Театром на Таганке. Поэтому, как и все, я в годы его отсутствия ждала и с радостью встречала его после семилетней разлуки с нами и с театром. Отсюда и фотография на моей кухонной стене, где я пылко его обнимаю
* * *
Ах, какое дивное было время! Молодой еще Любимов, всего-то на двадцать с небольшим старше нас, не брезгующий после премьер очередных спектаклей хорошо «принять на грудь», дарящий нам, артистам, свою любовь. И мы охотно отвечали ему своей благодарной любовью.
Господи! Какие счастливые были первые годы нашей театральной жизни!
Спасибо Памяти, которая живо восстанавливает картины далеких прошлых лет.
Черт чулидный, хватит орать!
А ну слазивай!..
Тащи его, ребята!..
Чего трещишь? не поймем!..
Это реплики на спектакле «10 дней, которые потрясли мир» по Джону Риду.
Последняя сцена спектакля. Все актеры на сцене революционное буйство Ораторы от разных партий сменяют друг друга, а безумная, оглашенная толпа, то есть мы, артисты, стаскиваем их с трибуны. Кого-то уносят на вытянутых руках, и он хохочет, потому что его снизу кто-то пытается щекотать. Короче, всем весело. И буйство получалось очень органично, потому как (только на этом спектакле!) даже мы, актрисы, позволяли себе «неплохо подзарядиться».
И вдруг на одном из представлений наш дикий ор в массовке смешался с гусиным шипением:
Тише! Тише! Тише! Любимов на сцене ходит среди нас в телогрейке!..
Все услышали, и, конечно же, бесконтрольное буйство приобрело нужные рамки.
После окончания спектакля кое-кто все-таки получал хорошую порцию нагоняя.
Но нагоняй нагоняем, а приятному времяпровождению мы изменять не собирались. Понимали: спектакль не становился хуже, а энергетически, как нам казалось, даже выигрывал.
Нередко это сценическое буйство продолжалось уже после спектакля, в грим-уборной. Правда, менее оголтелое, с «блаблаканьем» и разными сплетнями. Крепкие напитки веселили язык, и при этом как отдыхала душа! Как счастливы мы были!
Но были (и это правда!) редкие моменты, когда так не хотелось прощаться с удачно начавшимися посиделками
Душа, бунтуя от однообразия тогдашней повседневности, взрывалась, и поэтому чей-то подпертый веселой энергетикой вопрос: может быть, в «Каму»? получал счастливый положительный отклик.
Ну куда же еще? Конечно, в «Каму», наше придворное заведение ресторан, где артисты после спектаклей разрешали себе немного отдохнуть, расслабиться.
Мы только что отыграли спектакль «А зори здесь тихие».
Ноги, будто впрыгнув в сапожки Маленького Мука, в одно мгновение оказывались за свободным столиком родного ресторана.
Бутылка шампанского и графин водки быстро опустошались, игнорируя незамысловатую закуску, заменяя ее на сигаретное удовольствие.
Выпили, покурили, наступала очередь давно поющей Души. И она запела! И мы, голосистые зенитчицы из спектакля Зоя Пыльнова, Таня Жукова, Ира Кузнецова и еще кто-то, начинали тихо, на несколько голосов затягивать что-то из русских романсов, которые под натиском алкогольного азарта вскоре плавно переходили на другой уровень громкости, и уже в зале во всю мощь включались голоса с цыганским акцентом.
Пели самозабвенно, на радость близ сидящим людям, многие из которых были счастливыми зрителями сыгранного спектакля, и которые своими бутылками «от нашего стола вашему» естественным образом продлевали наше веселое застолье.
* * *
Историю закрытия «Камы» я не знаю, но ресторан очень скоро был забыт в пользу по-домашнему уютного кафе, которое находилось на этой же улице Радищевской, следом за «Камой». «Гробики» так мы, артисты, окрестили эту милую кафешку, которая появилась на месте магазина ритуальных услуг, где раньше продавались гробы с белыми тапками.
Два хозяина этого кафе Виктор и Евгений, товарищи импозантной внешности, очень высокие и полные, сделали свое заведение настолько уютным, что туда хотелось приходить без особой надобности, чтоб только легко перекусить, а главное, отдохнуть, болтая с кем угодно по поводу всего на свете.
Зал там был совсем небольшой. В центре тумба с водой и разноцветными рыбками под стеклом, и каждый входящий посетитель, любопытствуя, этим рыбкам кланялся. Наверху, почти под потолком, были прикреплены оленьи рога, на которые каким-то удивительным образом взлетал красавец петух по имени Петр, который обычно любил, выгибая грудь, по-хозяйски гарцевать между столиками, а в конце вечера ворчливо выражать недовольство припозднившимися посетителями.
Истошно кукарекал наш красавец Петя только тогда, когда приглашенные на вечер цыганки начинали своими юбками поднимать с пола клубы пыли. Уши глохли от цыганских голосов и Петькиного истошного крика. Вечер заканчивался Зал мгновенно пустел. Часы показывали полночь.
В этом кафе выступала симпатичная молодая певица теперешняя Валерия. Но лучшим подарком для присутствующих был приглашенный Саша Подболотов, который упоительно пел «По дороге в Загорск», завораживая нас своим необыкновенно красивым голосом. Удовлетворяя нашу просьбу, он мог специально фальшиво спеть какую-нибудь песню, тогда все в зале сходили с ума от смеха!
Прошли годы. Я давно не заглядывала в кафе, и както, после просмотра спектакля в Театре на Таганке, решила поностальгировать и посидеть с друзьями в такой родной и надолго забытой кафешке.
Подойдя к двери и распахнув ее, тут же захлопнула: глаза успели увидеть, то есть, лучше сказать, не увидеть, то зовущее прошлое, грубо уничтоженное однообразной серостью настоящего.
Организм взрывался от ассоциаций: вот так мы теряем дорогих людей, любимые места, а с появлением стеклянных монстров на улицах Москвы мы теряем и милый облик родного города.
Мысли невеселые долго не могли успокоиться
Комизмы, трагизмы, будни театра
А каких замечательных, талантливых артистов собрал в труппу театра Юрий Петрович: В.Высоцкий, Л.Филатов, В.Золотухин, И.Бортник, Ю.Смирнов, И.Дыховичный, В.Смехов, З.Славина, А.Демидова, И.Ульянова, М.Полицеймако, Т.Жукова и это еще не весь список одаренных артистов, страницы не хватит
А разве можно забыть артиста Расми Джабраилова (по прозвищу Рамзес)! Мне очень хочется посвятить ему страничку, под которой с удовольствием подпишусь: с любовью
Роста небольшого, талантливый кавказец, он играл в основном эпизодические роли, но каждая из них становилась маленьким актерским шедевром.
Но были и шедевры-«ляпы». И вот это из копилки джабраиловских «ляпов».
Спектакль «Товарищ, верь!». На сцене золоченый возок, в котором сидят Пушкины Филатов, Дыховичный и Джабраилов. Из возка в окошечко высовывает голову Рамзес, который должен был произнести текст:
И вот мы, несколько артистов, стоявших за кулисами, слышим:
И ведь говорилось это с выражением, громко, внятно Дальше можно было не продолжать Карета с артистами Филатовым и Дыховичным, визжа рессорами, ходила ходуном
Мы, стоявшие за кулисами, хохотали почти в голос, кто-то аж не успевал добежать до туалета
Рамсик Пушкин, понимая, что в этом позорном эпизоде его песня спета, решил не продолжать им придуманный стих-загадку и скрыться в карете, закрыв окошко занавеской. Но, возможно, от творческого стресса, он эту жесткую тряпочку опустил себе на голову, не успев спрятаться. Парик слетел, обнаружив совсем не пушкинскую лысинку, и на сцене на несколько секунд воцарилась тишина, и только карета все никак не могла успокоиться