Но иногда Рамзес как магнитом притягивал к себе события едва ли ни трагические.
Тот же спектакль «Товарищ, верь!». Любимов пригласил настоящего лучника, который должен был из конца зрительного зала стрелять в центр листка, который в вытянутой руке держал стоящий на сцене Рамзес. Стрела летит и ужас! попадает в ладонь артиста. Рамзес убегает в кулисы. Естественно, потом лучник был отменен, а в тот раз, слава богу, все обошлось.
В спектакле «Живой» по повести Б.Можаева был задействован световой занавес вдоль авансцены, который открывался и закрывался автоматически. Не знаю почему, артист в каком-то эпизоде просовывал под него свою голову. И вдруг однажды занавес стал закрываться раньше, чем положено, а голова Рамзеса оставалась внутри, и занавес начал сжимать ее. Что-то хрустнуло, еще бы чуть-чуть и страшно подумать Кто-то истошно крикнул: «Отключите автоматику!» И опять, слава богу, обошлось.
Подобных случаев в театре было много. В спектакле «Гамлет» железная многотонная конструкция сверху упала вниз на артистов. Эта конструкция состояла из секций, и упала она, затрещав, не сразу, поэтому актеры смогли сориентироваться и каждый смог попасть в свое секционное окошко.
«Все живы?» спросил из зала побелевший от страха Любимов. И опять обошлось.
* * *
Спектакль «Послушайте!» Я изображаю девицу с веслом, которая позирует одному из Маяковских их, как и Пушкиных, пятеро.
Надо мной висит большой металлический куб острием вниз. По-моему, это случилось на репетиции. Только я поменяла ногу, на которую опиралась, как этот куб упал, своим острием оставив на полу приличную вмятину. Я отделалась хорошей царапиной вдоль руки, но зато мое темечко было спасено.
Такая же, мягко скажем, неприятность произошла в спектакле «Мастер и Маргарита», когда я летала на маятнике от портала к порталу. Каким-то непонятным образом веревка, прикрепленная к маятнику, при помощи которой рабочие сцены начинали его раскачивать, на самом верху зацепилась за что-то у портала, и я по инерции упала на сцену навзничь, потеряв на какое-то время сознание.
Зато, придя в себя и прыгнув на маятник, я почувствовала в себе что-то ведьминское и, полетев в зрительный зал, с больной яростью прокричала:
Как вы все мне тут надоели, выразить я вам этого не могу. И так я счастлива, что с вами расстаюсь Ну вас к чертовой матери.
Такая вот приключилась чертовщина.
* * *
В спектакле «Товарищ, верь!» Джабраилов получил роль Пушкина правда, она в силу небольшого количества текста вышла скорее иллюстративной, как и моя роль Натальи Николаевны Гончаровой. И вот мы с Рамзесом Пушкин с Натальей Николаевной ходим взад-вперед по сцене на протяжении всего действия.
Уйти из спектакля мне не удалось: Юрий Петрович не отпустил, пообещав мне интересное существование на сцене. Этого не случилось, но отдельные сцены с Лёней Филатовым Пушкиным делали меня на несколько секунд безмерно счастливой. И на вопрос, что такое счастье, я, не задумываясь, всегда знала, что ответить.
Во время спектакля «Мастер и Маргарита» я испытывала особенное счастье, играя с моим любимым Лёней Мастером.
Мысль-вопрос, как вспышка, пришла мне вдруг и, тревожно озадачив, выбила из состояния относительного покоя.
Почему премьера спектакля «Мастер и Маргарита» состоялась в 1977 году, хотя Юрий Петрович много раньше, еще в шестидесятые годы, не раз подавал начальству заявку на постановку спектакля, и каждый раз это самое начальство ему категорически упрямо отказывало.
И вдруг в 1977 году зеленая улица разрешение!
Чтобы прекратить назойливые «почему», мой мой ли? внутренний голос неуверенно объясняет: в шестидесятые ты была слишком молода и еще не доросла до 30-летней Маргариты, и ваши взаимоотношения с твоим возлюбленным Лёней должны были созреть, чтобы вы прочувствовали состояние ваших героев.
И вот апрель 1977 года. И я, уже обогащенная опытом собственной жизни Маргарита в премьерном спектакле.
Почему это вдруг стало меня тревожить?
Хочется думать, что эта внезапная мысль глупость, нелепость. Но все же: а если моя судьба реализация мистической программы, и все это неспроста?..
Кому было нужно дать мне прожить судьбу Маргариты на сцене и в жизни? Удивительная калька совпадений
Получается, что я права, когда убеждаю себя в том, что наши взаимоотношения с Лёней замешаны на мистике
Сейчас, когда я делаю эти записи (13 сентября 2016 г., 19:30), темные облака на еще светлом небе являют чей-то летящий образ: четкий человеческий профиль с развевающимися длинными волосами.
Воспринимаю это небесное явление как чье-то послание может быть, Лёнино?
Когда я думаю о молодой Таганке, как яркие вспышки всплывают отдельные картинки, которые требуют «вылиться» на бумагу.
Перерыв между репетициями. Володя Высоцкий начинает настраивать гитару. Рядом с ним, отвечая на его лукавый приглашающий взгляд, вырастают двое, вот уже четверо, и очень скоро он оказывается в центре тесного кольца.
Вот сочинил послушайте И мы до мурашек по телу слышим: «Парус, порвали парус»
Пел надрывно, в полную силу, иногда бросая на нас быстрые взгляды, проверяя, очевидно, нашу реакцию на его сочинение. И в конце, конечно же, наше горячее «одобрямс».
С Володей связан и другой случай. Он, я и Валерий Золотухин ездили на Минскую киностудию пробоваться в фильм «Саша-Сашенька». Мы с Володей прошли, Валерия забраковали.
Мне роль не понравилась, но сниматься я согласилась из-за танцевальных номеров. По роли я депутат, для которой участие в танцевальном коллективе хобби. Володя по фильму мой партнер. Он танцует со мной, изображая космонавта. Его костюм что-то белоснежное, облегающее все тело, и какая-то странная корона на голове. Очевидно, увидев себя со стороны зрелище пугающе-смешное, он от этого костюма отказался. Режиссер, находясь в плену его обаяния, с ним согласился, и Володя, довольный, уже в цивильном костюме во время съемки начинает что-то петь под гитару. Он поет и, похоже, ждет восторженных восклицаний моих и рядом сидящих девочек из массовки. Я думаю о роли, реагирую сдержанно. В перерыве между сценами Володя повторяет те же песни и тут уже слышит нужную ему реакцию: девочки из массовки аж заходятся в своих комплиментах, даря ему зовущие взгляды.
А мне мой костюм нравится и нравится мной придуманный танец на огромном барабане с лежащими по его краям девочками из минского балета. Я в центре. Но сценарист, по-моему женщина, сказала, что этого номера у нее в сценарии нет. И меня, бедную, пришлось режиссеру в танцевальном номере вырезать, хотя приемной комиссии я понравилась очень, но сценаристка победила жаль!
На озвучивание меня Любимов в Минск не отпустил, и в фильме я разговаривала чудным голосом минской актрисы. Любимов долгое время звал меня Ромашкиной по фамилии сыгранной мной героини.
* * *
В театре идет спектакль «Час пик». Верочка, наш всеми любимый бутафор, в уже солидном возрасте, опозорившись, подарила нам несколько минут радости.
Когда заканчивался один эпизод и занавес закрывался, она под определенную музыку вывозила на сцену коляску с едой. Но эта же музыка звучит чуть раньше в другом эпизоде, и занятые в нем артисты вдруг видят Верочку, везущую ненужную им коляску.
Она толкает ее, думая, видимо, о чем-то своем, глаза в пол, и довозит эту коляску почти до авансцены. Довезла, поднимает глаза, вместо занавеса видит зрителей и в ужасе песенно-протяжно произносит вслух: «Е твою мать» и задом вместе с коляской уносится в кулисы.
Артисты доигрывали сцену уже дрожащей спиной к зрителю.
* * *
Репетиция спектакля. На веревке вместе с занавесом летает резвая актриса, под ней по сцене бегает артист.
В конце зала несколько человек из труппы, и с нами Любимов, смотрим, как хорошо работают ребята.
И вдруг слышим: актриса в черном лифчике и сиреневых штанах-трико до колен начинает по роли дико хохотать, и видим, как на ее трикотажных штанишках появляется сначала небольшой темный кружочек, который быстро расползается и превращается в большой. Артист с диким воплем и глазами навыкате летит к себе в грим-уборную, чтобы смыть с головы теплую водичку талантливой актрисы.
* * *
А это речь, демонстрирующая «красноречие» нашего театрального пожарного (главного!). Он произнес ее на собрании коллектива театра, созванном для того, чтобы заслушать претензии пожарных к нам, артистам (запись с диктофона):
«Я хочу еще раз напомнить о культуре быта. Я с этими рычами выступаю на каждом собрании, но результаты пока не видно глазом. Хоть бы для того, чтобы не выступал я, поправили этот вопрос.
Вот вчерась на обходе помещения что я засек: волос настрыган, женский, настрыган волос у женщин в гримерных и везде разбросан, по-моему, сознательно настрыган и разбросан нарочно!
Волос преимущественно черный, отсюда вывод: брунетки безобразничали, их у нас несколько, можно легко установить, кто это наделал. Бывает, когда в супе случайно волос попадает, даже свой, и то я уже не могу такой суп есть, в унитаз его сношу. А тут в таком количестве женский волос в культурном месте.
Товарищи! Стрыгайтесь в одном месте!
Второй пункт курение. С курением у нас очень плохо. Немного, правда, легче стало Клим ушел (артист Климентьев). Тот не признавал никаких законов, курил, где хотел, и не извинялся. Теперь Клима нет, но его заменили, как по призыву, несколько, в том числе Маша Полицеймако. Я не понимаю таких женщин. Женщина такое существо! И вдруг от нее при целовании будет разить табаком, да как тогда ее любить прикажете А Маша курит много и всюду нарушает правила безопасности. Как только ее муж терпит, ее курение? Между прочим, он у нас работал пожарником, и работал неплохо.
На собрании больших пожарных города Москвы было сообщение о пожарах в количестве 500 штук, по анализу причин загорания от курения. Часто загорания начинаются в карманах: курят в неположенном месте, меня увидит и в карман папироску и горит потом целый театр или того лучше завод.
Товарищи! Партия призывает нас к бдительности в сбережении социалистической собственности. За последние два дня полетело от безобразной братвы артистов четыре стула по 42 рубля, четыре урны фаянсовые. Вопиющее безобразие наблюдалось в четвертой мужской комнате: переработанный харч в раковине, и это засекается мной не первый раз. Напьются, понимаешь, до чертиков и не могут домой донести, все в театре оставляют. Уборщица жалуется, убрать не может, ее самое рвать начинает.
Предупреждаю! Кого засеку с курением, понесут выговорешники тут же, а в дальнейшем буду вместе с Ефимом Филиппычем неутомимо штрафовать преступников».
О как!
* * *
1965 год
Премьера спектакля «Антимиры», с которого начиналась поэтическая линия театра.
Об одной артистке хочется рассказать особо. У нее вообще была странная судьба в театре, но сейчас не об этом
Итак, «Антимиры». На сцене наклоненный пандус, на котором артисты замечательно читали стихи Андрея Вознесенского.
И на сцене молодая актриса, которая в конце каждого стихотворения под аплодисменты вместе со всеми меняла мизансцену: то сядет на пандус, то встанет
Я вижу эту симпатичную молодую артистку как бы со стороны. Обращаю внимание на ее глаза, в которых нет, как у всех, азарта. Мне интересно, как она прочитает свое стихотворение. Но она почти до конца спектакля только прилежно меняет мизансцены.
Конец спектакля. Актеры, получая заслуженные аплодисменты, кланяются, кланяются без конца.
И эта артистка не верю своим глазам! тоже кланяется. Зачем? Это же глупо! Хотелось крикнуть: «Не позорься! Уйди со сцены! Зачем кланяешься ведь не тебе аплодисменты»
А она вместе со всеми кланяется, кланяется
Мне было жаль эту несчастную, но называть ее идиоткой мне бы не хотелось, потому как этой дурехой была я.
Долго еще я выходила на сцену, страдая, и только потом тоже стала исполнять стихи.
Почему тогда я не ушла из спектакля? Мне, молодой актрисе, было страшно услышать недовольство Любимова, которого я очень стеснялась и боялась. Это уже позднее я немного осмелела и могла даже начальству выражать по какому-нибудь поводу свое несогласие или даже громко повозмущаться.
А вот на второе «почему» я ответа не знаю: почему Валерий Золотухин на тот момент мой муж оставил это событие без внимания. Я бы ушла из этого спектакля, если бы он хотя бы на это намекнул
Почему я оказалась в спектакле «Антимиры»? Я была в списке артистов для него. Но почему-то прослушала предложение Юрия Петровича артистам выбрать самостоятельно понравившееся стихотворение, приготовить и ему показать.
А не услышав это, я все ждала, когда же Любимов и мне даст что-нибудь прочитать И для меня было удивительно, что на репетициях артисты на сцене что-то уже исполняют.
А как же я? Слушаю, как они работают, и все чего-то жду
И дождалась премьеры, когда пустышкой вышла на сцену.
От кого-то услышала, как о спектакле отозвался муж Аллы Демидовой: «Больше всех мне понравилась артистка Шацкая». Это означало, что ему в спектакле не понравился никто.
Конечно, он был неправ. Спектакль был замечательный, талантливо работали артисты, что подтверждалось бурными зрительскими аплодисментами в конце спектакля.
А уж когда приходил читать свои стихи Андрей Вознесенский, счастью нашему и зрителей не было конца.
В 1975 году театр был оповещен о наших первых гастролях в Болгарии. Радостная вздрюченность мы не жили летали
Но какие мизерные суточные!.. Что на них купишь? А хочется Ведь не только себе А детям? А по мелочи друзьям, знакомым Эти мысли роились в наших головах даже во время спектаклей.
И что мы, актеры, только не предпринимали, чтоб хоть как-то увеличить эти нищенские суточные! Натруженные ноги, не уставая, бегали по нужным магазинам, скупая, казалось, все, что попадалось, помогая благодарным магазинам выполнять за неделю месячный план.
А уж в театре язык на замке, хотя отдельные лица проявляли легкомысленную беспечность, громогласно спрашивая:
Ты что везешь?
Чего ты кричишь, идиот? ладонь выразительно хлопала по плечу. Пока не знаю что
Я хочу купить не знаешь, где достать?
Ничего я не знаю, спроси у у них полно связей. Вчера с ней несли неподъемные сумки. Ладно, пока! И не будь дураком, не ори!
Забавно было наблюдать тайные сходки двоих, иногда троих членов труппы. Каждый из нас носился со своей тайной вплоть до дня отбытия за границу.
У кого-то в чемодане приютились баночки с черной икрой, у кого-то фотоаппараты и все другое разное, как нам, бедным, казалось, нужное для чужестранца.
Таможня Лица артистов вдруг посуровели, уже не до улыбок: а вдруг вскроют чемодан и посыплются оттуда разные деликатесы
И ведь везли не в свой рот у себя в стране стол не ломится от этого черного богатства под названием «кавьяр».
Вспомнила: на каком-то банкете, где было много разных яств, одна наша актриса, уже до отвала насытившись, глядя на все это изобилие, пальцами открывала опухшие веки и приказывала своим вылезшим из щелок глазам: «Жрите! Жрите! Жрите!..»
Вот чего вспомнила? Не знаю.
Опять таможня. Милые таможенники подарили нам радость: все чемоданы были пропущены, и лица артистов вновь просветлели.
А уж как они засветились в самолете, где в то время разрешалось курить! Облако дыма хорошо скрывало загульную лихость отдельных лиц и все то, что их так веселило-горячило