Внезапно я чувствую сильную усталость, веки непроизвольно смыкаются. Бессонные ночи высосали силы, и мне не остается ничего, кроме как стоять и смотреть, как идёт траурная процессия.
Мисс Блейнт садится рядом и гладит меня по плечам, бормоча что-то нескладное, остальные ограничиваются соболезнованиями и удаляются. Я выхожу на крыльцо и делаю глубокий вздох. Дует лёгкий ветерок, и мне становится зябко. Улица ещё сырая после дождя. Я дотрагиваюсь до воротника своего платья и обнаруживаю, что он насквозь промок слёзы впитались в чёрную ткань. Они сжигают меня изнутри, но в то же время заставляют дрожать от холода снаружи.
Дженис тоже плачет. Она не переоделась, не приняла душ и вряд ли смотрела в зеркало поутру. Роки пытается её приобнять, но та стряхивает его руку и продолжает стоять, глядя перед собой.
Приам держится стойко, старается помогать маме, но каждый раз, когда смотрю в его сторону, не могу избавиться от кома в горле. Когда я была в средней школе, мама записала меня к репетитору по химии, так как моя успеваемость составляла только пятьдесят семь процентов. Я умудрилась забыть имя учительницы, но тот день отпечатался в моей памяти навсегда.
Она снимала кабинет в центре Уестфорда, обставила его досками и шкафами, купила всю необходимую канцелярию и повесила рекламный баннер снаружи. Тот день был пасмурным, не самым теплым и не особо холодным. Во время одного из занятий учителю позвонили, она велела нам сделать два задания из учебника, а сама взяла трубку. Я вздрогнула от испуга и выронила ручку, услышав её внезапный крик. Она выбежала из здания и помчалась через дорогу, не замечая несущихся на неё машин. Визг затормозивших шин раздался в ушах, последовавшие за этим гудки чуть не оглушили нас. Мы, напуганные и растерянные, вскочив с мест, смотрели ей вслед через стеклянную дверь. Позже нам сказали, что у нашего учителя в тот день умерла мать, что она жила отдельно от неё и нечасто навещала.
Я помню, как она металась у стола, приговаривая: «отпустите, выпустите меня, мне надо идти». Но её никто не держал. Она просто не успела.
Когда люди, которые спокойно занимались своими делами, получают новость о том, что их близкий человек умер, они бросают дела и бегут к нему со всех ног. Я называю это «наперегонки со смертью». Они бегут так, словно хотят обогнать смерть, которая уже забрала человека, словно они еще могут спасти или успеть попрощаться. Они бегут к человеку, который умер, но при жизни едва удостаивали его звонка. Мне всегда казалось, что эта спешка чувство вины и попытка заглушить голос совести:
Меня не было рядом. Я провёл недостаточно времени с этим человеком. Он наверняка нуждался во мне. Но вот сейчас я бегу к нему со всех ног, бросив все свои дела важные и не важные неужели я не достоин прощения?
Когда мы приезжаем на кладбище и гроб отца опускают в могилу, я с облегчением понимаю, что моя совесть молчит.
* * *
Даже спустя два месяца похоронная атмосфера не покидает наш дом. Каждый занимается своим делом, избегая обсуждать что-либо связанное с отцом. Заметив через окно на кухне какое-то движение снаружи, я выхожу на крыльцо. Приам работает в саду: вырывает сорняки, выкапывая их корни тяпкой, стрижёт кусты и убирает засохшие, мертвые цветы. Я молча наблюдаю за ним и думаю о своём. В какой-то момент он выпрямляется и говорит:
Мне приснился такой яркий сон вчера
Поворачивается ко мне и продолжает:
В этом сне я был капитаном большого судна. Океан был такой синий, Делайла, мне даже казалось, что мой белый фрак покрылся синими пятнами после брызг. В небе летало, наверное, тысячи огромных белых птиц, они так красиво выделялись на фоне черных туч, такую красоту словом не описать! А потом моё судно пошло на дно. Я тонул и думал, что сейчас проснусь, но не просыпался даже, когда большущая рыба проглотила меня. Чувство, что всё это было реальностью, а не сном не проходит, Дел. Ещё никогда мне не снились такие яркие и правдоподобные сны. Ничего прекраснее и ужаснее я в жизни не видел.
Приам никогда не рассказывал ничего с таким восхищением и упоением, да и о снах раньше не заикался. Он активно жестикулирует и время от времени смотрит на меня, наверное, чтобы убедиться, что я его слушаю. Брат всегда об этом мечтал о море. Когда Приам был ещё подростком, он убежал из дома, тайком забрался в грузовик, который доставляет в Уестфорд морепродукты, и уехал во Фрипорт. Там он пытался договориться с моряками, чтобы они взяли его с собой на судно, но те доложили в полицию, что несовершеннолетний пытается заключить сделку без родительского согласия, и представители власти быстро вернули его домой. Свою мечту Приам так и не исполнил. Сейчас мне даже жаль, что те моряки не позволили ему отправиться с ними в плавание. В конце концов, он бы вернулся домой, но в этом случае счастливый и гордый.
Сны снятся всем, говорю я. Но каждый думает, что ему видится нечто особенное. Было бы не так грустно, если ты причалил к берегу, а не утонул.
После обеда я спускаюсь на первый этаж. В руках у меня костюм Приама, который я собираюсь отдать в химчистку. Благо далеко идти по такой жаре не надо год назад открылась одна на соседней улице. Я замираю на лестнице, когда вижу маму, стоящую у окна, которое выходит во двор. Скрипучая ступенька оповещает её о том, что она теперь не одна. Мама поворачивает голову, окидывает меня взглядом и отворачивается к окну.
Электрофон крутит пластинку, воспроизводя композицию Бенни Картера «На солнечной стороне улицы». Папа не любил музыку, ненавидел шум и плач особенно детский поэтому ломал и выкидывал пластинки, которые крутили, когда он был дома. Этот электрофон столько лет лежал без дела я удивлена, что он работает.
Я продолжаю спускаться, не торопясь и не сводя с мамы взгляда. На ней длинное зелёное атласное платье с белым воротничком, на талии красуется пояс с вшитыми и тут и там мерцающими при солнечном свете камнями. Светлые волосы уложены в форме волны. Когда она чуть опускает голову на солнце сверкают шпильки, которые закрепляют некоторые пряди. Лишние локоны заколоты сзади в пучок. Ободок-повязка на лбу воспроизводит атмосферу черно-белых фильмов, которые время от времени крутят по телевизору.
Я купила это платье больше тридцати лет назад и ни разу не надела, говорит мама. В её голосе слышны тоскливые нотки, которые она даже не пытается скрыть. Оно было частью моего приданного, я мечтала надеть его на праздник или свадьбу друзей.
После этих слов внутри зарождается чувство, будто меня отбросили лет на тридцать назад. Я безумно хочу завалить её вопросами, узнать хоть что-то и удовлетворить своё любопытство хотя бы на время. Но никак не могу подобрать слова. С чего начать? Какой вопрос задать? Ведь сейчас самое время попытать удачу она хочет поговорить. Впервые.
Она уже делала так раньше. Надевала праздничное платье многолетней давности и ходила в нём, занимаясь самыми обычными домашними делами. Возможно, это её попытка вернуться в светлое прошлое (в то время, когда она ещё не встретила отца), отрешившись от серого и депрессивного настоящего. Когда мама поворачивается ко мне всем корпусом, мой взгляд падает на жемчужное ожерелье на её шее, и я мысленно провожу ещё одну параллель походит на актрису немого кино. Она осторожно касается ожерелья рукой, когда видит, на чём остановился мой взгляд. А в следующий миг срывает его одним резким движением. Я вздрагиваю и раскрываю рот от удивления. Бусы рассыпаются по полу и катятся в разные стороны, словно игроки, разбегающиеся по полю под диван, к входной двери, обувному шкафчику и даже под кухонный стол.
Убери здесь всё, говорит мама бесстрастно. На этой неделе денег на клининг первого этажа нет.
Неторопливым шагом она направляется ко мне. Сердце ускоряется, и я сжимаю поручень со всей силы. Тело напрягается, не зная, чего ожидать. Но мама просто проходит мимо, не задев ни плечом, ни взглядом.
Глава 9
Два места на плёнке теперь заняты снимками дицентры; она расцвела розовыми вытянутыми колокольчиками, которые больше похожи на грустные опущенные лица. Я кладу фотоаппарат на колени, осторожно приподнимаю один колокольчик рукой и, приблизившись, вдыхаю. Запах у цветков нежный, травянистый.
В отличие от меня Приам предпочитает другое название сердцецвет. Дицентру посадил отец, но так и не застал цветение. Солнце устремляется вверх по горизонту, становится слишком жарко, и я спешу домой.
Смотри-ка, говорит Приам, как только я захожу. Он сидит за столом и ест нарезанный дольками апельсин. Что-то новенькое. Когда купила?
Я озадаченно кручу фотоаппарат в руках. Что-то в его тоне и взгляде меня настораживает. Он говорит так, будто прежде его не видел.
Несколько месяцев назад, отвечаю я, но мой ответ звучит как вопрос.
Правда? Почему не показывала? Я тоже хочу фотографию. говорит он и откидывается на спинку стула.
Но ты его уже видел, хмурюсь я, перевожу взгляд на фотоаппарат и обратно. Мы фотографировались на нём, ты даже отвозил меня проявлять снимки.
Приам издаёт нервный смешок:
Я бы запомнил такое, Делайла. Я в первый раз его вижу. По-моему, ты что-то путаешь. Может, тебе опять приснился сон?
Да нет же, я начинаю нервничать. Я сейчас пойду и принесу эти снимки, сам во всём убедишься.
Приам с озадаченным видом остаётся ждать на кухне, пока я бегаю за фотографиями. Альбом, как обычно, лежит в шкафу с журналами, который располагается в гостиной. Я достаю его и несу на кухню, крепко сжимая в руках, будто боюсь, что он может исчезнуть. Брат всё также сидит за столом, постукивая пальцем по деревянной поверхности. Он ждёт меня и теперь выглядит довольно спокойным, так как как не верит, что я принесу эти снимки. Наверняка думает, что я приду и буду оправдываться и рассыпаться извинениях.
Я раскрываю альбом и кладу перед ним. Приам выпрямляется на стуле. Выражение лица брата меняется на изумлённое, когда он видит свою недвижную версию на глянцевой поверхности. Он достаёт фотографии из альбома, смотрит то на одну то на другую, приближает к лицу, словно пытается найти подтверждение того, что человек на снимке не он.
В конце концов Приам кладёт их на стол и вздыхает:
Наверное, я переутомился. Похороны, работа и палящий зной сильно на меня повлияли. Да и голова в последние дни сильно болит. Не удивительно, что я что-то забыл, Он встает и хлопает меня по плечу и снова смеётся. Может, я старею?
А ты помнишь, что ещё мы делали в этот день? спрашиваю я.
Да нет, кто его помнит-то? Столько времени прошло.
Я помню, говорю я. Я помню, как прибежала домой, а ты сидел на кухне с мамой и Дженис, как мы сидели у двери отца и разговаривали, фотографировались вместе, а потом я замялась, силясь вспомнить, что же было потом.
Потом повторяет он и испытующе смотрит на меня, но я молчу. Видишь, ты тоже не помнишь.
Брат уходит, а я провожаю его взглядом, не в силах игнорировать тревогу, которая зародилась внутри. Потеря памяти может быть симптомом разных болезней, на ум приходят инсульт, онкология и даже Альцгеймер. Последняя проявляется только в пожилом возрасте, поэтому её можно сразу исключить. Но и Приам, возможно, прав. Недосып, стресс и резкие изменения в жизни тоже могли привести к потере памяти.
Брат, который не успел уйти далеко, видимо, обернулся и заметил моё напряжённое лицо:
Только не забивай этим свою голову.
Не буду, если пойдешь к врачу, говорю я.
Это пустяки. Зачем нам лишние траты?
Это не лишние траты, речь о твоём здоровье!
Я уверен, что здоров. Не хочу тратить всю зарплату на то, чтобы услышать, что со мной всё хорошо, парирует он и разводит руками.
А я уверена, что ни один врач не скажет ему, что всё хорошо. У здоровых людей не стирается из памяти целый день. Но долго спорить нам не приходится. Мама спускается вниз. Как только видит меня, она останавливается и произносит всего три слова:
Пойдем со мной.
Не дожидаясь моей реакции, она поднимается обратно на второй этаж.
Ей, наверное, нужна помощь, иди скорей, торопит меня Приам.
Зная, как опасно заставлять маму ждать, я со вздохом поднимаюсь и плетусь за ней. Дверь в её комнату приоткрыта, вероятно, в ожидании меня. Я не решаюсь её закрыть, поэтому вхожу, не касаясь. Мама словно куда-то спешит, по комнате и тут и там разбросаны платья. Казалось бы, это готовые заказы её клиентов, но, когда поворачиваю голову влево, вижу распахнутый шкаф с мамиными старыми вещами. Полупустой.
Она достаёт одежду своей молодости из шкафа, словно несбывшиеся мечты.
Подойди, она подзывает меня рукой. Снимай эту тряпку и надень вот это.
Мама протягивает мне коричневое платье в стиле ретро, затем отворачивается и ищет что-то в тканевой шкатулке, пока я натягиваю его. Первое, что делаю, когда заканчиваю возиться с ним смотрю в зеркало. Платье чуть выше колен, на бретелях, с заниженной талией. Если бы не переплетающиеся вышивки золотых и серебряных нитей, оно смотрелось бы довольно просто. Из-за глубокого декольте я чувствую себя немного неуютно, но, когда поворачиваюсь, вижу, что и спину прикрывает лишь прозрачная ткань.
Мама направляется ко мне, выудив что-то из сундучка, который стоит рядом с платяным шкафом. В её руках мелькают белые перья. Прежде чем она надевает это на меня, я успеваю предположить, что это какое-то старое украшение вроде фероньерки. В детстве я любила зачитываться тоненькими книгами о моде, которые находила на книжном шкафу мамы, но с возрастом мои предпочтения изменились, и я переключила своё внимание на медицинскую литературу полностью. Прочитанное и увиденное отложилось в памяти, но сейчас не вызывает никакого интереса.
Мама аккуратно надевает фероньерку с перьями мне на голову. Если бы не знала её, решила, что она так осторожничает, чтобы не причинить мне неудобств. Но мама больше переживает за украшение. Она с таким благоговением смотрит на него, что я боюсь невольно двинуться и стать объектом её недовольства.
Когда она отходит, чтобы взять что-то ещё, я снова поворачиваюсь к зеркалу. Теперь понимаю, почему мама смотрела с таким восхищением эти перья и впрямь смотрятся потрясающе. Солнечные лучи, которые касаются украшения, красующегося на моей голове, высвобождают другие цвета, что скрывались в тенях сырого помещения. Окрашенные разноцветными блестками, перья сверкают на солнце, переливаясь розовым, золотистым и красным цветами. Они выглядят такими нежными, что мне хочется к ним прикоснуться.
Не трогай! Это перья цапли. Очень дорогое украшение.
Рука замирает на полпути, я опускаю её и поворачиваюсь к маме, что стоит за моей спиной. Что-то мне подсказывает, что она собирается выставить эти платья на продажу, а вчерашний выход в зелёном платье был своего рода прощальной церемонией. Из-за проблем с деньгами скоро в нашем доме не останется ничего ценного.
Как же прекрасно это платье, протягивает мама, окинув меня взглядом. И как же отвратительно оно смотрится на тебе, Делайла. Если бы ты только знала, насколько отвратительно оно на тебе смотрится.
Я смотрю на неё в упор и не испытываю ничего, кроме желания поскорее отсюда убраться. Мама берет из шкатулки со стола иголки и принимается работать над платьем.
В годы моей молодости оно идеально на мне сидело, но сейчас его надо немного подправить, она щупает и тянет ткань. Освободить здесь и здесь, а тут немного забрать, убрать этот шов