Разве раньше ты не сказала бы сама, что это одно и то же?
Только раньше.
Ты поумнела? Человечек сухо, шелестяще рассмеялся. С таким звуком песчинки перекатываются под ветром.
Нет, просто начала иногда думать, хотела было возразить ему Наёмница, но, повернув голову, никого не увидела.
На краю стола лежала маленькая, расшитая глянцевыми бусинами черная шапочка, сложенная вдвое. Цепенея и не отводя от нее взгляда, Наёмница встала. Сегодня определенно было больше странностей, чем она согласна вытерпеть за день, пусть даже очень длинный.
Следуя за потоком людей, она прошла в общую спальню. Это был огромный зал, пол которого усеивали одеяла. Одеяла были сшиты попарно, так что получалось нечто вроде мешка. Схватив ближайший, Наёмница забралась внутрь. Что ж, достаточно уютно. Обычно она спала в куда как менее комфортных условиях.
Она закрыла глаза, позволяя себе если не поспать, то хотя бы отдохнуть. Покидая обеденный зал, народ постепенно стягивался в спальню, размещаясь каждый в своем коконе. Она дожидалась, когда все заснут. Тогда она приступит к настоящей работе. Ей легче красться во тьме, тревожно замирать, чувствовать себя охотницей, чем таскать камни.
Как бы ей ни хотелось переключиться на что-то другое, мысли упорно возвращались к событиям вчерашнего дня. Какой из двух Вогтов был настоящим? Тот, который обливался кровью? Или тот, кто говорил ей все эти мерзкие слова и продал ее Шванн со всеми потрохами?
«Если он действительно меня предал, я спасу его, а потом сразу убью», решила Наёмница. Несмотря на странную противоречивость такого решения, она успокоилась. Как минимум она не позволит издеваться над собой безнаказанно.
Рядом кто-то противно закашлял. «Умри», пожелала ему агрессивная Наёмница. Она расслабленно вытянулась. Скоро вставать да-да, только еще минуту полежать еще пять минут десять
Эй, тихо позвал ее Вогт со спины.
Наёмница перевернулась на другой бок, высунула голову из кокона и увидела Вогта. Растерянно стоя в центре зала, он высматривал свободные местечки среди спящих людей, пытаясь пройти. Отчего-то Наёмница совсем не удивилась его появлению это же Вогт, с ним все возможно.
Просто перешагивай их, посоветовала она.
Я не могу. Это неправильно.
Все же, пусть и не самым коротким путем, он добрался до Наёмницы и преклонил колена рядом с ней. На его печальное лицо почему-то падал яркий лунный свет, хотя луны не было в помине.
Ты видел дерево? спросила Наёмница.
Да. Там написано, что в любом случае умирают все.
Только один умер, твердо возразила Наёмница, не имея ни малейшего понятия, о чем она вообще.
Оба в тот день, как трое прежде, и это протянется сквозь вечность, как тянулось до них, ответил Вогт. А еще там сказано, что, даже если камни разрушены, призраки камней остаются, он тоскливо осмотрелся и съежился. Он был такой испуганный, несчастный, что Наёмнице захотелось утешить его, но она не шелохнулась и ничего не сказала, потому что она не дура и не станет разводить над кем-либо нюни.
Будь со мной честен, попросила она. Который из двух?
Сложно сказать Может быть, оба, может, ни один. Это ты должна решить, чему быть правдой. Выбери, каким ты хочешь, чтобы я был для тебя, и я буду.
Почему ты никогда не даешь четкий ответ? Почему всегда пытаешься меня запутать?
Нет, я изо всех сил пытаюсь объяснить, просто не знаю, как.
Вогт замолчал, и Наёмница тоже молчала.
Ты знаешь, каким они становятся? Люди, у которых забрали имя? спросил Вогт. Они забывают свое прошлое, будущее обращается в стену тумана, у них остается только настоящее, но они и его не замечают. Равнодушие убивает все их живые чувства, но они никогда о них не сожалеют. Больше всего они боятся вспомнить, потому что безразличие гораздо легче боли.
Ты опять о своем сумасшедшем, болван, с усталой досадой сказала Наёмница и натянула одеяло на голову.
***
Оммм! прозвенел колокол Буууум, Оммммм!
По пригревшемуся телу Наёмницы прошла холодная волна.
Вогт! дернулась она. Почему ты меня не разбудил?
Люди покидали зал. Утро! Наёмница вскочила, путаясь в одеяле. Одеяло сползло на пол и походило теперь не на кокон, а на мятое крыло летучей мыши.
«Приснилось, поняла ошалелая Наёмница. Невероятно. Все казалось таким реальным, она до сих про помнит каждое слово их диалога а на деле ее просто вырубило! Кретинка, какая же она кретинка! В наказание Наёмница ударила себя в плечо, забыв о ране, и взвизгнула от боли. Никто из присутствующих не обращал на нее внимания, молча выбираясь из одеял и утекая прочь с безмолвным потоком толпы.
Ну как она могла уснуть?! Да запросто: просто бум вниз и хррр Осталось шесть ночей. Даже пять! Если учесть, что ей нужна ночь на путь обратно.
Со стен умывальни текла, струилась и падала вода. Продолжая самоистязание, Наёмница макнула всю голову в ледяной поток. Так ей. А если она не успеет отыскать то, что приказано, тогда что? Остаться здесь и дожидаться встречи со злющей Шванн, которая заявится к Колдуну сдаваться? Или возвратиться к Шванн с пустыми руками? Едва ли эта злобная сучка просто отпустит ее восвояси «с нечистой совестью», как обещала.
Наёмница присоединилась к движущейся в сторону обеденного зала веренице и вперилась взглядом в спину мужчины, бредущего впереди. Высокий, здоровый, сильный, но лишенный воли и пустой изнутри, он казался безопасным и вместе с тем до того жутким, что аж до костей пробирало. Широкие плечи, бритая голова, руки, который он ровно несет вдоль тела. Наёмница ощутила тошноту и уставилась себе под ноги.
В обеденном зале каждому вручили миску с парой вареных яиц и кусок хлеба к счастью, довольно большой и даже с тонким слоем масла, размазанным по поверхности. Наёмница проглотила свой завтрак с чавканьем и животной жадностью, потом напилась воды и с булькающим пузом пошла искать Человечка, надеясь, что ее сегодняшние рабочие обязанности окажутся приятнее вчерашних.
Человечек обнаружился возле входных дверей отступивший в темный угол, маленький и сгорбленный, будто застывший в вечном поклоне.
Что мне делать? спросила Наёмница.
Человечек растянул в недоулыбке тонкие губы и вместе с ними тончайшие, полосочкой, усики.
«Только не»
Камни.
Опять? возмутилась Наёмница. Почему? Неужели у вас нет никого сильнее меня?
Есть. Но именно ты должна ощутить всю их тяжесть, Человечек растворил дверь и выпроводил ее наружу.
Ей понадобилось приглядеться, чтобы рассмотреть вдали, у самой кромки леса, восемь темных фигур, сложенных из черных камней.
Хотела бы я посмотреть на того урода, который за ночь оттащил их обратно, сердито сказала Наёмница, хотя никто ее не слышал.
Если он вообще существует, ха-ха. Волоски у нее на теле поднялись и опали.
Она села на большой серый камень, стараясь не испытывать отчаянья. Сначала она разберет ту фигуру, которая справа. Потом ту, которая слева. Потом снова ту, что справа. И так пока не останется одна и нельзя будет уже сказать, слева она или справа.
Сегодня она упала только один раз. Иногда она останавливалась, позабыв о камне, оттягивающем руки, и смотрела на небо, так как больше, в общем-то, смотреть было не на что все однообразно. А небо постоянно менялось, потому что день был ветреный и облака смешивались иначе.
«Тело для души, как земля для цветка», сказал когда-то глупый Вогт.
«Какая уж тут душа, когда вокруг одни камни, подумала Наёмница. То есть какой цветок, когда вокруг одни камни».
Будучи менее голодной и гораздо менее взвинченной, она управилась быстрее вчерашнего. День был в самом разгаре. Даже солнце на часок показалось из-за облаков. Наёмница села на мостик и свесила ноги, давая отдых ноющим стопам. Сквозь сверкающую воду зеркальцами сияли похожие на монеты серебристые кругляшки. «Все бы отдала, чтобы узнать, что это за кругляшки такие и зачем они здесь, в ручье», подумала Наёмница, хотя, конечно, все ради этого точно бы не отдала, пусть у нее и было немного, да и то не ее. Возле замка мелькнул Человечек, на Наёмницу он не обратил ни малейшего внимания, из чего она заключила, что на сегодня свободна.
Шатаясь по окрестностям, она нашла муравейник. Вернее, это муравейник ее нашел: она брела, задумчивая, все медленнее и медленнее, а потом совсем остановилась, но лучше бы в другом месте. Муравьи мгновенно облепили ее ноги. Здоровые, как пчелы, они кусались почти так же больно.
ААААА! дико заорала Наёмница, прыгая на месте и хлопая себя по всем местам, так как ее кусали уже даже под мышками.
Ничего не оставалось, кроме как удариться в позорное бегство, унося на своем теле наиболее яростных муравьев. Она еще долго потом вылавливала их под одеждой, догадываясь об их местонахождении по жгучим укусам, но и после того, как выловила всех, ей мерещились злые насекомые, снующие по ее коже.
Ну почему, громко пожаловалась Наёмница, в седьмой раз проверяя левый ботинок, почему мне всегда не везет? Почему мне всегда что-то делает больно? Да был бы это единственный муравейник на тысячу шагов вокруг, я бы все равно в него угодила!
Вогт знал ответы на ее вопросы, как в действительности знал ответы на все вопросы, но он был слишком далеко, чтобы ответить.
Ковыляя к замку в предвкушении безвкусного ужина, Наёмница увидела группку безымянных, которые медленно шли по камням, нагрузив на спины какие-то мешки, и крикнула им:
Эй!
Они даже не обернулись, как будто вовсе не к ним обращались. С другой стороны, как обратиться к людям без имен?
Чёрный Человечек больше не появлялся, но она заметила на камнях его шапочку.
Это был пустой и длинный день.
***
На местах муравьиных укусов вздулись красные зудящие пузыри. Вертясь с боку на бок в своем одеяле, Наёмница почесывалась и иногда, забывшись, шепотом бранилась. Выждав пару часов, она решила, что вроде как все должны уснуть, более всего она боялась, что кто-нибудь заметит ее отлучку и сообщит Чёрному Человечку, который, судя по всему, был здесь главным управляющим и с которым, как подсказывал ей инстинкт самосохранения, лучше не связываться.
Неискренне спокойная, Наёмница вылезла из одеяла и пошла, перешагивая через коконы со спящими уж она-то не находила ничего такого запретного в том, чтобы перешагнуть через человека. Бледные лица с закрытыми глазами не выражали ничего. Наёмнице даже по полю брани, усыпанному трупами, не было так противно ходить, может потому, что обычные мертвецы привычнее тех, кто умер, но продолжает жить.
В коридоре светили тусклые редкие светильники. Наёмница поежилась от сквозняка и не смогла вспомнить, замечала ли днем мимолетные прикосновения этих ледяных потоков. Она пошла дальше по коридору и свернула в другой, где прежде не бывала. Сквозняк усилился. Наёмница начала дрожать. Все-таки страшно бродить здесь. Одной.
«Зачем вообще такой длинный коридор без единой двери?» недоумевала она, ступая осторожно и мягко, как кошка. Ее чувства внушали ей, что у стен тысяча глаз, но разум пытался убедить ее в обратном: никто не смотрит на нее сейчас, даже если она чувствует, что смотрит.
Впереди коридор разделялся на два один был такой же, как первый, освещенный мигающими масляными светильниками, а второй непроглядно черный. Именно из него и исходили эти замораживающие дуновения. Наёмница остановилась в растерянности. Куда же ей пойти? Сильнее прежнего захотелось вернуться под одеяло и притвориться, что там она все это время и находилась. А еще лучше бы оказаться на траве возле реки, под небом, которое пусть порой и дождит, зато никогда не давит на нее, как каменный потолок здесь.
Она вспомнила престранную лестницу, которую ей пришлось преодолеть, чтобы встретиться с Колдуном, и впервые осознала, что найти что-либо в этом замке может оказаться для нее непосильной задачей. Если только ей повезет но обычно ей не везло. Нечего и рассчитывать.
Она больше не могла стоять на месте. Выбирай левый, правый. Конечно, можно сдаться и с позором сбежать в спальню, но в долгосрочной перспективе такое решение только усугубит ее проблемы.
Я ищу то, что ценно для него. Он наверняка это прячет, сказала себе Наёмница. А спрятанное обычно хранится в темноте.
Подбодрив себя сомнительной логикой, она решительно шагнула в темный коридор. Каждый шаг приближал ее к кромешной мгле, и вскоре стало неважным, открыты или закрыты ее глаза. Темнота пугала ее, кусала ее кожу, будучи при этом не тем врагом, которого можно победить, просто ударив кулаком а это вызывало самое омерзительное чувство, что только может быть: беспомощность.
Интересно, где сейчас Чёрный Человечек (и его шапочка она у него на голове? или нет?) Он не верит ей, подозревает ее. Читает ее мысли. Шванн тоже это делала («Да кто ты вообще такая!» одно воспоминание об этом заставило Наёмницу вздрогнуть). Да и Вогт Почему ей кажется, что все они знают о ней больше, чем она сама? Понимают все происходящее лучше, чем она а она вообще ничего уже не понимает?
«Ладно, пусть так, решила Наёмница. Но это не то место, чтобы предаваться размышлениям о своей новой странной жизни».
Определенно не то. Мало ли что может вдруг выскочить из темноты? Она должна быть настороже. Впрочем, она всегда настороже. Как же здесь тихо Дыхание повисало в тишине, как капли рассветной росы на паутине. И Наёмница кралась сквозь паутину тишины, гибко и плавно, чтобы не задеть ее неосторожным движением, потому что совсем рядом находится паук, только и ждущий, когда прозрачные нити задрожат.
Однако тишина все же оказалась разорвана, хотя и не по ее вине. Внутри у Наёмницы все мгновенно превратилось в лед, застывшая кровь остановилась.
Она слышала шаги, легкие и почти невесомые.
Эй, хотела позвать Наёмница, но не решилась.
Шаги звучали уже ближе, затем затихли. Наёмница затаила дыхание. Если он для нее невидимка, то она для него тоже. Ну или в это очень хочется верить Невидимка постоял минуту, потом побежал. Его движения были легкими и быстрыми. «Это ребенок», догадалась Наёмница, и короткий всхлип подтвердил ее догадку.
Эй, позвала Наёмница, но ей не ответили.
Он убежал прочь.
Стоило его шагам истаять вдали, как тишина начала оживать, наполняясь выцветшими шорохами. Что здесь происходит? Наёмница задрожала.
Вскрики, затихшие много лет назад, шепот, потерявший отчетливость и смысл, потекли со стен, как вода, сначала каплями, затем струйками, и Наёмница догадалась, что они вот-вот хлынут потоком, заполняя узкий коридор. Надеясь скрыться от голосов, она побежала, но они уже были повсюду и скоро захлестнули ее с головой. Она совсем не хотела вслушиваться, но вслушивалась против воли, различая детский плач и резко обрывающийся смех, слова, перебивающие друг друга, дыхание неровное и тихое, которое она больше ощущала кожей, чем слышала. Все это звенело и отдавалось эхом, пока не слилось в устрашающий грохот.
Хватит! закричала Наёмница, сходя с ума от ужаса. Хватит! Я не хочу вас слушать!
И вдруг стало тихо. Она открыла глаза, осознав, что до этого держала их закрытыми.
На стене перед ней сияла тонкая полоса. Это была щель между стеной и приоткрытой дверью. Может, и не стоило идти туда, но там был свет. Наёмница толкнула дверь и вошла.
В комнате не оказалось ничего страшного, вообще почти ничего не оказалось, только две кровати, стоящие в центре. Они были маленькие, детского размера, и застелены посеревшими от пыли простынями. В открытый проем окна проникал ветер, отчего ее кожа сразу покрылась мурашками. Наёмница вспомнила ветер большого мира вокруг, пахнущий пылью, или дождем, или тающим снегом, или землей, или травой, или мокрыми палыми листьями. Запах делал ветер живым; она никогда не думала об этом и не замечала этого, заметила только сейчас, когда вдохнула ветер, не имеющий запаха, несущий в себе лишь холод. Проем серебрился, как бывает в полнолуние, но луны не было Наёмница убедилась в этом, подойдя ближе к окну и посмотрев в синее небо. Оно было все усыпано серебряными звездами, такими большими и яркими, каких она никогда не видела. Как бы старательно Наёмница ни всматривалась в них, она не узнала ни одного созвездия.