Спустя несколько месяцев в последний раз решили собраться вместе шестеро старейшин. Слабая надежда ещё теплилась в сердце одного из них. Накануне во сне он видел тигра, который шёл к месту сбора вождей. А ведь именно племя мира животных осталось почти на целый век без правителя. И вот старейшины встретились вечером, когда над планетой не бушевали песчаные бури, и не заливали землю ливни. Ночью становилось тише, к людям и животным на короткое время приходил покой. Вожди племён развели костёр и сели полукругом. Шестеро мудрецов с мольбой обратились к своим богам-создателям. Планета молчала и не подавала знака обессилевшим людям. Один из старейшин предложил объединиться в единой молитве. Трое мужчин и трое женщин соединили свои руки, закрыли глаза и стали шептать текст древней молитвы. В это время в пустыне молил о пощаде для своих соотечественников раскаявшийся и забытый всеми вождь. Слёзы покаяния лились по его усталому лицу. Медленно тянулось время. Наступали сумерки. Три тусклых луны освещали планету Ануаф. Было тихо-тихо, только трещали дрова в костре. Люди открыли глаза в ожидании ответа от высших сил. Но ничто не нарушало безмолвия. Лишь вдалеке сквозь тьму шли двое. Через несколько минут, когда вождями овладело отчаяние, в свете костра показались две фигуры. Это была тигрица со своим сыном. Младший сын не раз удивлял мать. Он оказался самым сильным, ловким и умным среди её детей. К тигрице во сне пришёл создатель мира животных бог Ануаф. В образе тигра он поведал матери о том, что её сын был избран возглавить племя, которое осталось без вождя.
Старейшины поняли, что они были удостоены высшего знака небес. Тигрица села недалеко от людей, а молодой тигр медленно вошёл прямо в огонь и исчез. Яркая вспышка осветила округу. Пропавшие звёзды вернулись на небо. Три луны вновь голубели на небосводе. А с неба в белом сиянии спускался молодой мужчина, закутанный в оранжевый плащ с чёрными полосками. Человек коснулся земли и сел рядом с вождями. Старейшины плакали. Они знали, раз верховный бог Ануаф воплотился сначала в тигра, а затем в человека, значит, планете суждено возродиться. Ранним утром над планетой снова взошло семь ярких разноцветных солнц.
Мария Камушкова
Ходики
На стене старинные ходикиОтмеряют за часом час,И под звуки простой мелодииМы танцуем любимый вальс.Сколько вместе лет уже прожито,Было всякое боль и грусть,Время нашу жизнь подытожилоСединой в висках, ну и пусть.На окне герань разноцветиемВсё пышнее из года в год,Душу радуя долголетием,Нам любви и сил придаёт.Сколько вместе лет уже пройдено,Переплыто глубоких рек,Но всё те же старые ходикиОтмеряют нам новый век.Разногласия, красноречияМы в шкатулке резной храним,А ещё одним летним вечеромНаше счастье добавим к ним.Горизонт нас манит дорогами,Лентой стелется ровный путь.Ты махни рукой у порога мнеИ в пути обнять не забудь.На стене старинные ходикиОтмеряют за тактом такт.Мы простую нашу мелодиюВместе слушаем просто так.Сколько прожито, сколько пройдено,Но исправно стучат для насНа стене старинные ходики,Отбивая за часом час.Письмо
«Ну здравствуй, это я, ну как дела?Вчера в бою я был смертельно ранен,Лишь про себя успел подумать: «Рано!»А ты всё утро весточки ждала.Стояла на рассвете у окна,В кармане теребя платочек алый,Но глядя вдаль, конечно же, не знала,Что в этот миг осталась ты одна.И не спешил усталый почтальонК тебе прийти с такой тяжёлой вестью,Он так привык с тобой нас видеть вместе,Но, без сомненья, был в тебя влюблён.Ты только, дорогая, не грусти,Впусти рассвет в открытое окошко,Ты подожди меня ещё немножко Моя душа уже к тебе летит.А я пока пишу тебе письмо,В нём о любви лишь три коротких слова,Но знаю, скоро встретимся мы снова:Ты верь, мы будем вместе всё равно.Ну ладно, дорогая, не скучай,Ты посмотри, какое нынче лето!..Прости, что не дождался я ответа!Целую и люблю! Твой Николай!»Точка и зрение
Жизнь наши годы крадёт без зазрения,Время меняет и точку, и зрение,Катится солнце за новым вчерашнее,Завтра придёт, чтоб о прошлом не спрашивать.Звёзды порхают, сияя и падая,Осень над лесом шуршит листопадами,Снег серебрится полосками белыми,Вдаль убегая ручьями несмелыми.Жизнь с каждым годом мудрее становится,Прошлого тень за туманами кроется,С толку сбивая и точку, и зрение,Время меняет своё направление.Вихри под небом неистово вертятся,С каждым падением в лучшее верится,Эхом разносится грома знамение,Ветер меняет своё направление.Солнце к закату стремится размеренно,Жизнь на века бесконечно разменяна.Ветер вздохнёт и в одно лишь мгновениеВновь поменяет и точку, и зрение.Ностальгия
На чердаке, среди старого хламаЛежат давно забытые вещи:Вот самокат, что купила мама На нём теперь лишь множество трещин.А самолёт, что дарили брату:Давно разбился тот истребительВ тот день пилоту дали награду,Теперь у брата личный водитель.А эта кукла, что плачет вечно:Её сестрёнка нашла под ёлкой.И платья, шитые бесконечно,Теперь не модны уже нисколько.А этот стол: сколько в жизни видел!Гостей, рождений, поминок, плясок.И первый ламповый телевизорЕго как будто украсил сразу.И тот комод, что давно без ножки,В углу томится покрытый пыльюИ стопка книг в помятых обложкахРасскажет внукам, как это былоНа чердаке среди старого хламаЛежит давно ушедшее детствоА нам яичницу жарит мама.Ну что ты? Вот же мы! Дай раздеться.«Где-то там, нулевым километром непрожитой жизни»
Где-то там, нулевым километром непрожитой жизниМы уходим в закат, раздвигая завесу небес.И за точкой отсчёта немеет зеркал закулисье,Отражая черты горизонта невидимый блеск.Где-то здесь недосказанных слов нераскрытая тайна,Мы уносим её, оставляя лишь памяти след.А за серым туманом звенит колокольчик печально,Навсегда разделяя дорогу на «было» и «нет»!Тихо встав у последней черты неушедшего лета,Мы махнём, обернувшись, дрожащей рукой в пустоту.Может, вспомнят о нас на другом, не на том километреИ зажгут незаметно вон ту голубую звезду.Где-то там, где в багряном закате купается солнце,Мы присядем на миг перед тем, как уйти навсегдаСлышишь, словно кудрявый мальчишка задорно смеётсяНа другом километре, где ночью зажжётся звезда.Париж
Я подарил тебе Монмартр,Собор и Эйфелеву башню,И это всё нарисовалЯ на обоях в спальне нашей.Едва к рассвету я успелШедевр свой праздничный закончить,Как твой будильник зазвенел,Что в чистом поле колокольчик.И ты, прекрасна, как заря,В рассвет вошла под солнца лучик,И улыбнулась, говоря,Что нынче сон приснился лучший.Что снился сумрачный Париж,Собор и Эйфелева башня,Что на Монмартре ты стоишь,/Но всё как будто в спальне нашей/.А за окном осенний дождь,Под ним, свиданья ожидая,Продрог, но ты всё не идёшь Сегодня опера в Ла СкалаА мы стояли у окнаВ родной московской спальне нашей,И сквозь осенний дождь виднаБыла Останкинская башня,Там Москва-Сити и Большой,А там Арбат художник пишетМы были счастливы с тобойВ том нарисованном Париже.Осенний дождь стучит в стекло,Промозглый ветер рвётся с крыши,И так с тобой мне повезлоПусть здесь, в Москве, а не в Париже.Я приглашу тебя в кафе,Где на двоих накрытый столик,Приятный запах НескафеИ мой рисунок на обояхСидим счастливые вдвоёмНа стульях, сдвинутых поближеИ ароматный кофе пьёмВ том нарисованном Париже.По Сальвадору Дали
Взрывая интегралами нули,Взрезают ночь небесные качели,И сходятся под красками ДалиХвост ласточки и скрип виолончели!Даёт судьба неистовый отпорСтенаниям великого маэстро,Но снова боль вступает в разговор,И стоптанное сердце рвётся с места.Высок и нежен ласточки полёт,Как состраданье, смешанное с горем,Но в небо ей подняться не даётВиолончель своим жестоким воем.Раскинув эфы выгнутой змеёй,Скрипит по нервам, издавая звуки!И, разрушая сладостный покой,Ведут смычок невидимые руки.Предвестником беды и катастрофПоследние штрихи на холст слетели,Сведя под параллелями усовХвост ласточки и скрип виолончели.Бабочки
Белых бабочек покрывало,Паутинками бахрома.Ты так часто любовь писала,Что влюбилась в неё сама.Мягкий локон ложится лентой,Чертит кружево воротник.А в пастельных штрихах портретаОтражается нежный лик.Чёткой линией спелых вишен,Ярким проблеском карих глазВся палитра как будто дышит,В крыльях бабочек растворясь.Всё вокруг наполняя светом,Сотни бабочек пляшут твист.А в пастельных штрихах портретаКружит первый осенний листИрина Арсентьева
Пир во время чумы
Ту минуту, когда тяжёлые серые тучи внезапно наползли неизвестно откуда, заволокли небо и опустились так низко, что казалось, что тотчас раздавят, никто не заметил Просто не мог заметить. Минута во Вселенной тянется очень долго. Не так, как здесь, внизу.
«Хлеба и зрелищ! Хлеба и зрелищ» весело отбивают ритм всеобщего веселья ноги. Слышите? Пир во время чумы. Сколько раз это всё здесь уже повторялось? И повторится ещё не раз Но без нас.
Во все времена хотелось и хочется хлеба и зрелищ, и поэтому слышится именно эта танцевальная мелодия, неизвестно кем сыгранная и умело навязанная. Он, этот кто-то, с копытами и рогами или с огромными крыльями из нежных перьев? Белых или чёрных Для кого как
Музыка никого не может оставить равнодушным, поэтому ноги сами уносят танцующих в головокружительный хоровод. Всех тех, кто её слышит Сливаясь в едином порыве, они не замечают, что наверху именно сейчас вершится их судьба и судьба миллиардов других.
Неутомимо несётся по небу на колеснице ВРЕМЯ. Падают сверху зёрна будущих посевов. Не все из них долетают до нужной точки. Многие растворяются в пространстве веков. Но некоторые всё же долетают, и это вселяет надежду. «Что посеешь то и пожнёшь», так говорят. Что же посеет сегодняшний день?
Может, только там, где серые тучи ещё не успели скрыть прозрачности небосвода, прорастут несмелые всходы чего-то нового и очень нужного! Необходимого для будущих поколений.
А пока ноги отбивают ритм всеобщего веселья: «Хлеба и зрелищ! Хлеба и зрелищ»
Пир во время чумы
Погаснут свечи
Этот музыкальный вечер для неё особенный. И не потому, что будет играть сам маэстро. И не потому, что свет увидит фантазийные работы известного кутюрье. Удастся ли ей скрыть от посторонних глаз то, что знают только двое. Вот что её тревожит
Маленькими предательскими бесенятами вспыхивают в глазах отражённые всполохи свечей. Алеют щеки от близости возлюбленного. Припухшие губы беззвучно шепчут его имя.
Пальцы великого Шуберта касаются клавиш, и мелодия начинает вытеснять пространство и время, унося во вчера.
Она пытается не думать об этом, но взгляд художника, устремлённый на её вздымающуюся от частого дыхания грудь, заставляет дрожать от приятных воспоминаний. Беспокойные тонкие руки выдают волнение, и она пытается унять его, прикасаясь к прохладному атласу платья, и сосредоточиться на музыке.
Бесполезно: глаза её следуют за движениями рук по ту сторону холста.
Смелые опытные пальцы скользят по шелковистой, почти детской коже, пробуждая первые желания. Вокруг никого. Только лёгкий вечерний ветерок шелестит колосьями, да монотонно жужжит запоздалая пчела, слизывая остатки сладкого лугового нектара.
Юное тело влажнеет в объятиях. Любовные капли росы и колоски, и пчелка-искусительница оттиском ложатся на гладкую ткань.
Кисть художника плавно выводит изгибающиеся в нетерпении линии, потом вдруг наносит несколько резких уверенных мазков, и всё замирает.
Не слышно голосов. Последний аккорд симфонии повисает в воздухе почти стоном Гаснут свечи
Март
Смотреть в окно и видеть, как обгоняют друг друга сапоги, занятие для тех, у кого их нет! Не купили! Забыли. Не позаботились заранее.
Чавк-чавк-чавк Ковыляет старик в калошах. Калоши на валенки натянул. Боится простудиться. Остановился, долго кашлял в шарф и кряхтел. А потом снова: Чавк-чавк-чавк
Чок-чок-чок Скачут каблучки по бугоркам наледи. Девчонка на удивление не боится упасть, уверенно перепрыгивает через лужи. А в них облака отражаются бегут. Бежит вслед за ними и девчонка. Чок-чок-чок
Хлюп-хлюп-хлюп Топает мальчишка лет шести. Конопушки на носу. Старается обрызгать всех вокруг. Мать тащит его за руку, он упирается, а брызги из-под ног разлетаются, тяжело падая обратно в воду. Хлюп-хлюп-хлюп
Шлёп-шлёп-шлёп Тётка с сумкой тащится еле-еле. Набрала продуктов впрок: соседки сказали, что будет дефицит. Присела на скамейку, передохнула. Потёрла руки. Платком промокнула испарину, выступившую на лбу. Вдохнула глубоко, собралась и обречённо почапала дальше. Шлёп-шлёп-шлёп
И никто не замечает весну! А ведь она совсем близко. Посмотрите, как голубеет день ото дня небо! Как воробьи, собравшись на кустике, что растёт у подъезда, радостно совещаются о чём-то. Строят планы, наверное. И солнце светит так, словно устроилось на работу растопителем снега. Растопит и премию получит
А сапоги всё чавкают, чокают, хлюпают, шлёпают
Ольга Бажина
Вновь прощается лето золотыми шарами
Вновь прощается лето золотыми шарами,Словно солнца лучами стараясь согреть,И готовится осень шальными кострами,Рыжим пламенем бабьего лета гореть.А из флоксов пока Август пеною брызжет!В этом море цветочном тонет летняя тень,Звездопад с неба льётся, осень ближе всё, ближе,И редеет лесная пушистая сень,Но, красуясь, Сентябрь бронзой, златом заблещет,И, последнюю пышность и яркость даря,Перелётными птицами вдруг затрепещет,Чтоб совсем отпустить их в конце Ноября!Затанцует Октябрь золотым листопадом,А Ноябрь, обнажая деревьев тела,Вновь с ветрами, дождями окажется рядом,И в ознобе земля задрожит без тепла.Но Декабрь проберётся к ней тайною тропкой,Снежной шалью укроет ей плечи и грудь,Чтоб она не замёрзла, и ласкою робкойОтогрев, до весны даст спокойно уснуть!Почему не спасся?
Он смотрел очами людям в души,Отгоняя смерть от них рукой!Кто его самозабвенно слушал,Обретал и веру, и покой!И в сердца вливались притчи-речи,Верилось его словам, рукам.Шли за сыном Божье-человечьимДуши, поднимаясь к облакам!Он любил и праведных, и грешных,Заблудившихся в судьбе прощал,А кому-то виделось потешнымТо, что он пророчески вещал!А когда завыли фарисеи,Не сознавшись в немощи пред ним,Преданный народом МоисеяОн народом этим был гоним.Не могли представить иудеи,Чтоб пророк себя спасти не мог,Что за их бессмертие радея,Сына в жертву преподнёс им Бог,Их грехи отмыв сыновней кровью!Оставаясь верным до конца,В муках сын ответствовал любовью,Не предав небесного Отца!!!Ты женщина
Ты из ребра Адама появилась,Как наш Творец однажды пожелал!Когда же ослушаньем провинилась,То Бог за это строго покарал,Изгнав Адама и тебя из Рая!Ты понимала, в чём твоя вина,Свою судьбу земную выбирая,Не ведая, как нелегка она!Но, обладая нежным телом, кожей,Не стала перед нею ты дрожатьИ выбрала, что для тебя дороже:Детей, что в муках предпочла рожать!!!Сквозь Млечный путь и сквозь тысячелетьяТвоя душа за счастьем понесласьИ перед непогодой лихолетьяСумела устоять и не сдалась!Ты женщина, и в рубище убогомТы будешь всех прекрасней на Земле,