Не оставались в долгу и «голутвенные»: по словам другого доносчика, «на Дону де в войске и во всех низовых горотках воровские казаки збираются многим собраньем и хотят итти з Дону на Волгу к Царицыну; а на атамана до на Корнила Яковлева и на иных старшин хвалятца воровские казаки, хотят побить»86.
Таким образом, в предстоящем походе были соединены многие факторы, и голод местности, и невосприятие друг друга разных слоев казачества, и столкновение взглядов уходить под власть Москвы или быть вольницей, как повелось издревле, т. е. столкновение в виде гнета в политических, социальных, податных, религиозных и других проявлениях было общим врагом, которого все чувствовали, только представляли его в разных видах. Стенька Разин объявил себя освободителем от этого всеобщего врага, неравенства и угнетения. Продав награбленное добро торговым людям, на полученные средства он стал снаряжать свое войско пушками и другим оружием.
Однако идти против московских порядков, значило идти против царя. Разин не решался действовать в открытую и воспользовался старым приемом, объявив царя в неволе у изменников бояр, овладевших волею царя.
В мае 1670 г., по свидетельству попа Н. Иванова, на казачьем кругу Разин спросил всех: «Любо ль де им всем итти з Дону на Волгу, а с Волги итти в Русь против государевых неприятелей и изменников, чтоб им из Московского государства выность изменников бояр и думных людей и в городех воевод и приказных людей?»87
Весной 1670 г., имея неплохо вооруженное войско, Разин пошел в Поволжье. Он стал объявлять бояр, думных, приказных людей и воевод главными изменниками и мучителями народа, призывал своих сторонников идти вверх по Волге выводить из городов воевод и расправляться с боярами.
Если говорить о характере Разина, то в нем не было постоянства выдержки. Секрет успеха его был в умении приспосабливаться к обстоятельствам. Временами Разин бражничает со своими казаками, олицетворяя собой удачливых и щедрых богатырей с широкой русской душой. Он то дерет за бороду воеводу и грозит тряхнуть Москвой, то трусливо склоняется перед астраханским воеводой и дает взятку ему, т. к. он может в Москве склонить настроение в пользу или во вред Разина. Выставляя себя публично врагом личных почестей и защитником невинных, Разин не упустил случая наделить себя пышными титулами в переписке с Персидским шахом.
Стенька не жалел средств для привлечения к себе вольного люда, но жертвовать на церковь считал делом, не входящим в его план, тем более что духовенство часто выступало против него с обличениями. «На что церкви? К чему попы? говорил он набожным ходатаям. Венчать, что ли? Да не все ли равно: станьте в паре подле дерева, да пропляшите вокруг него вот и повенчались!»88 Вместе с тем, то обстоятельство, что Степан путешествовал в Соловки и истово крестился перед казнью, едва ли говорит о нем, как о человеке, отрешившемся от власти обычая, обряда, общественного мнения. По части ярких демонстративных жестов и поз Разин был большой мастер. Вовремя ввернуть многозначительное по сути словечко, демонстративно оттаскать воеводу за бороду в присутствии жертв, блеснуть шелковыми парусами и канатами, а также драгоценностями своего наряда с тем, чтобы сейчас же презрительно продать их за грош или милостиво раздать просителям, даже с ухарским самоотвержением бросить в воду свою возлюбленную как бы в угоду казацким нравам и ожиданием чрезвычайного со стороны толпы все это делалось с целью окружить себя ореолом «необычайного». Чтобы придать движению законный вид подобно гилевщикам московским, заставлявшим сына Шорина свидетельствовать об изменен отца и бояр, Разин выставил против бояр, овладевших волею царя, мнимого сына Алексея Михайловича, умершего царевича Алексея, якобы находившегося в их рядах. Рядом с ним был поставлен патриарх Никон, вторая жертва боярской злобы и ненависти (в связи, с чем настоящего Никона перевели в хорошо укрепленный Кириллов монастырь). От лица этих гонимых особ Разин звал народ всех «бояр, думных людей, и дворян, и всех владельцев помещиков, и вотчинников, и воевод, и приказных людей искоренить, потому что они все изменники и народные мучители, а как он [царевич] воцарится, то будет всем воля и равность»89. «Я не хочу быть царем (говорил он), хочу жить с вами, как брат».90
Разин, по-видимому, старался поднять и инородцев. Документов, прямо говорящих об агитации среди них, нет, но есть факты, показывающие совместные действия казаков с черемисами, мордвой и другими инородцами; при нем и те, и другие действуют, главным образом, против русского уездного мира, грабя жителей и убивая начальников. Ядринские жилецкие люди доносили царю, что «видя их [казацкое] воровство, Ядринскаго уезда Черемиса многие к ним казаком прелстились, и увидав их воровских казаков те Черемиса, наперед их казаков приехав в Ядринской уезд, разорили Руские деревни и нас холопей твоих и сирот Русских людей многих рубили и всякую животину грабили»91.
Агитация «прелестными воззваниями» (от слова «прельщать»), где он призывал простонародье бить бояр, воевод, дворян и приказных, поддержанная занятием почти без боя Царицына, Астрахани, Саратова, Самары и других городов, вызвала восстание почти всего крепостного и инородческого Поволжья. Во всех завоеванных городах Разин вводил управление по образу казачьего круга. Бунт уже находил себе сочувственные отклики на юге (в Чугуеве, Белгороде) и даже в самой Москве. Это было вызвано не тем, что агитация была такая умелая, а тем, что она легла на подготовленную почву сложившихся взаимоотношений разных слоев населения. Разинцы вели разгульную жизнь, сопровождающуюся обильным пролитием крови. Однако жестокость проявлялась с обеих сторон, как правило, пленных никто не оставлял: в пылу общей злобы их без суда вешали или рубили саблями.
Напуганное правительство объявило мобилизацию столичного и провинциального дворянства. Царь сам устроил просмотр войск. Главнокомандующим всеми силами был назначен князь Ю. А. Долгорукий. К началу 1671 г. вся восточная окраина государства при помощи жесткого подавления (с большим числом казненных) была усмирена. 3 октября 1670 г. к Симбирску в очередной раз подошел с войском Ю. Барятинский, желавший получить реванш за поражение, которое он потерпел месяц назад. Ожесточенная битва закончилась поражением разинцев. Самого Разина ранило в бою и товарищи вынесли его, потерявшего сознание и истекающего кровью, с поля сражения, погрузили в лодку и отплыли вниз по Волге. Погубило же его не поражение.
Разин бежал в узкий круг своих казацких городков, где его сторонники были подавлены призраками неудачи, а недруги с расчетом подачки от великого государя без боя поймали «знаменитого» атамана и выдали его на казнь правительству. Степана Разина схватили 14 апреля 1671 г. у себя в Кагальнике домовитые казаки во главе с главным его донским конкурентом, атаманом Яковлевым. 4 июня под конвоем он был доставлен в Москву и два дня спустя казнен на Красной площади, проявив перед всеми большое самообладание. Отдельные очаги восстания царская армия продолжала подавлять и после казни Разина. Лишь в конце ноября пала Астрахань, последний оплот восставших, осада которой длилась почти целый год.
Жестокая расправа над восставшими казаками и беднейшими слоями общества показала, что власть отказывалась улучшать условия жизни простых людей, естественные по свойству эти требования оно расценивало как бунт и преступление дух достоинства справедливости, пронизывающий общество, наглядно выстраивал все взаимоотношения внутри этого общества.
«Разинщина» была задавлена. Не по Стеньке-казаке оказалась та шапка, которая принадлежала идеальному Разину, как исторической проекции массовых переживаний народа, как центр, сосредоточившему в себе те сложные движения, на которые распадался поток народного недовольства. Этот Разин не был побежден, он остался жив в народном воображении и его любимых песнях, и он народным недовольством итогами своей идеалистичности «царства свободы» вновь явится через сто лет в лице Пугачева, и еще через полтораста лет основательно утвердится царствованием идеи справедливости и свободы в лице марксистов-большевиков.
Во время царствования Алексея Михайловича история русской православной церкви ознаменовалась двумя важными событиями: названным историками т.н. всплеском борьбы за главенство духовной власти под светской и возникновением раскола. Оба явления связаны с именем патриарха Никона человека незаурядного интеллекта и столь же сильного физически.
С укреплением в Москве власти великого князя кафедра русского митрополита, назначаемого Константинопольским патриархом, была перенесена в Москву, и русский митрополит стал называться Московским и всея Руси. Московские великие князья скоро достигли избрания митрополитов из русских, путем постановки их в Москве собором русских иерархов, совершенно независимо от Константинопольского патриарха. Митрополит теперь избирался из подданных великого князя, избирался по желанию и указанию последнего и став митрополитом всея Руси, по-прежнему оставался подданным великого князя, всегда и во всем зависимым от него. Если бы так называемый глава русской церкви стал в чем-либо противиться воле великого князя, а потом царя Московского, последний всегда мог заменить его более угодным ему лицом. В этом ему никогда не было помехи со стороны собора русских иерархов. Подданные Московского государства, они всегда исполняли волю и желание великого государя, совершали постановления под его воздействием или по его прямому указанию. Поэтому Московские митрополиты превратились в покорных и нередко раболепных слуг «потаковников», как их тогда называли, Московского государя, потерявшие всякую самостоятельность перед окрепшей светской властью.
Утверждение в Москве патриаршества, превратившего Московского митрополита в патриарха, нисколько не изменило существовавших ранее отношений между светской и духовной властью. Московские патриархи, точно так же как и ранее митрополиты, избирались и низвергались светской властью, которая, преследуя свои цели и виды, распоряжалась патриаршею кафедрою по своему усмотрению и произволу, никогда не встречая в этом какого-либо противодействия ни со стороны собора русских иерархов, ни, тем более, со стороны народа. Таким образом, патриарх на Руси не имел в своем распоряжении никаких средств, сколько-нибудь ограждающих себя от произвола светской власти.
Первый Московский патриарх был избран и поставлен царем Фёдором вместе с Годуновым. Им стал Иов. Когда умер Борис Годунов, а его сын был убит, то действующий патриарх сразу же низвергается. Лжедмитрий со своими сторонниками ставит на его место греческого митрополита Игнатия. Шуйский, низвергнув Лжедмитрия, сейчас же низвергает и его ставленника патриарха Игнатия, и ставит патриархом своего избранника Гермогена. Шуйский низвергается с престола, и на его место претендует Польский королевич Владислав. Тогда патриарх Гермоген умирает насильственной смертью, и на его место патриархом опять делается низложенный ранее Игнатий. Но Игнатий через несколько месяцев бежит в Литву, и патриаршая кафедра остается незанятою несколько лет, пока не возвратился из плена отец нового государя Филарет Никитич, который и стал патриархом Московским.
В древней Руси архиерейский дом и все архиерейское управление были устроены по образцу княжеского двора и управления. У архиереев был многочисленный штат светских служилых людей, которые жили при архиерейском доме, имея в своем пользовании архиерейские земли и неся за это при архиерее разные службы: были органами управления архиерейским двором, архиерейскими землями, крестьянами и самим духовенством, которое по отношению к архиереям являлось тяглым податным сословием, обязанным вносить в архиерейскую казну определенные подати. Из светских архиерейских служилых людей избирались архиерейские бояре, дьяки, десятильники, тиуны, праветчики и доводчики, приставы или недельщики, дворецкие, волостели, приказчики, стольники, кравчие, конюшие и проч. Самыми важнейшими и влиятельнейшими в архиерейском управлении были: бояре, дворецкие и дьяки.
Бояре составляли при архиереях судебное отделение по всем делам, подлежащим архиерейской юрисдикции, не исключая и дел духовных. Когда у великих князей, а потом царей Московских, появлялись особые правительственные учреждения, называемые приказами, то, по их образцу, патриарх Филарет Никитич устроил такие же приказы и в патриаршем управлении, и в управлении всех епархиальных архиереев. С этого времени все епархиальные судебные и административные дела патриаршей области ведались в особом патриаршем приказе, называемом «Разряд», который всецело находился в ведении патриаршего боярина.
Вслед за боярами особенно видное и большое значение в архиерейском управлении имели дворецкие. В их обязанности входило заведование всем архиерейским домом в хозяйственном отношении, управление всеми архиерейскими землями и имениями, как теми, которые находились в непосредственном ведении архиерея и его, так называемых, домовых монастырей, так и теми, которые отдавались в пожизненное владение различным служилым лицам при архиерее. Дворецкий же судил всех лиц, живущих на архиерейских землях.
После бояр и дворецких важное значение в архиерейском управлении имели дьяки, люди совершенно необходимые во всяком деле, требующем знания законов, старины, письменного канцелярского искусства, без подписи которых ни одна бумага не могла получить официального характера, и без деятельного, а часто руководящего участия которых не делалось ни одно сколько-нибудь важное дело.
Архиерейские бояре, дворецкие и дьяки держали в своих руках все архиерейское управление, так как к ним нередко поступали на рассмотрение и собственно духовные дела. Высшее светское правительство прекрасно понимало то важное значение, какое эти чиновники имели в церковном управлении, а потому оно постаралось этих важных и влиятельных лиц поставить в прямую зависимость от себя, чтобы через них подчинить своему контролю все епархиальное архиерейское управление. Стоглавый собор постановил, что архиереи сами, единолично, без согласия и одобрения царя, не могут назначать своих бояр, дворецких и дьяков, и что в случае неимения архиереем лиц, способных занять эти должности, царь назначает их из своих чиновников. Точно так же без согласия и воли царя, архиереи не имеют права увольнять по своему усмотрению назначаемых к ним царем чиновников от занимаемых ими должностей. По словам английского дипломата в Москве (15881589гг.) Дж. Флетчера, эти архиерейские чиновники обязаны были давать отчет в своем управлении не епископу, а государю, оттого в их лице при каждом русском архиерее постоянно находились три маленьких обер-прокурора, при существовании которых не могло быть и речи о какой-либо самостоятельности архиереев в их епархиальном управлении.