Следом за ним вышли и все остальные. Замыкавший шествие главарь задержался в дверях, выпустил прощальное облачко дыма и бросил сигару на землю.
От глухого подземного взрыва вздрогнули стены и посыпались стекла в окнах. Когда пыль рассеялась и осколки усеяли тротуар, бандиты с ликующими криками принялись хлопать Мартина по спине.
Никогда прежде он не видел столько денег сразу. Здесь были мешки с серебряными монетами и пачки мексиканских песо и новых, в неповрежденной банковской упаковке, и уже бывших в обращении. Нашлись в немалом количестве и доллары США. Бандиты радостно переговаривались, таская добычу по коридору и по лестнице, после взрыва засыпанной пылью и обломками. При свете керосиновой лампы они носили мешки и коробки, обсуждали, что можно сделать с такой уймой денег сколько можно накупить домов и ферм, сколько голов скота, сколько побрякушек женам и игрушек детишкам. Глаза у них горели алчностью, и Мартин догадывался, что, представься только удобный случай, многое бы оказалось у них в карманах. Однако под бесстрастным взглядом главаря, который прохаживался взад-вперед, все держались в рамочках. Мартин ожидал, что будет грабеж по всей форме, с пальбой в воздух и прочим буйством, но в ожиданиях своих обманулся: если не считать подрыва, все шло чинно и деловито. Для революционеров они вели себя слишком уж дисциплинированно. Может быть, из уважения к священной борьбе за дело народное, а может быть и это вероятней, к тяжелой руке вожака, которую тот, будто ненароком, держал на кобуре, не спуская глаз со своих присных.
Шевелись, сейчас полковник придет, подгонял он.
В углу бронированной камеры хранилища стояли десять деревянных ящиков, опечатанных красным сургучом и опломбированных, и Мартин заметил, что, обнаружив их, главарь не удивился. Напротив, он подошел к ним и потыкал носком сапога, словно определяя вес, потом наклонился, проверяя печати и пломбы, а потом, не вскрывая, приказал двоим караулить их. Судя по всему, это были самые надежные его люди; с карабинами наперевес, отогнув кверху поля сомбреро, они встали у ящиков. У одного на рукаве были две красные ленты, заменявшие шевроны.
Ни шагу отсюда, пока я сам лично не приду.
Слушаюсь.
Глядите в оба, ребята Будьте зорки, как орлы. А кто дотронется до ящиков умрет Это ясно?
Ясней некуда, сеньор майор.
Так Мартин узнал, в каком чине ходит главарь. Майор или команданте в регулярной армии командует подразделением численностью человек в триста, но в охваченной революцией Мексике, где генералы и полковники появлялись как грибы после дождя, это звание могло значить все, что угодно. Иное дело, что никто бы не стал оспаривать его авторитет довольно было посмотреть на его лицо со свежим шрамом, на холодные, спокойные глаза, будто вырезанные из черного камня. Сейчас он задумчиво рассматривал Мартина. Оба стояли на верхнем этаже, глядя, как люди громоздят на стол песо и доллары.
Справились, сеньор, признал мексиканец после паузы.
Теперь он смотрел на Мартина с каким-то новым интересом. Более того благожелательно и даже дружелюбно. Впрочем, мало что можно было понять по этому бесстрастному лицу типичного северянина.
Немного не рассчитал заряд, поскромничал Мартин, хоть и был в глубине души польщен. Чуть было все здание на воздух не подняли.
Как говорят моряки, лучше переесть, чем недоспать.
Они вышли из дверей банка. На улице прибавилось мадеристов грязных, оборванных, потных: они шли медленно и без остановки, с винтовками или карабинами на плече, вереницами или кучками, с каждой минутой становившимися все более многочисленными. Кое-кто был в сандалиях, а кто и босиком. Направлялись они туда, откуда, отдаляясь, но не смолкая, доносился шум боя. Майор стоял неподвижно и внимательно прислушивался, нюхая воздух, как охотничий пес. Вид у него был довольный.
Музыка, а?! Что скажете?
Мартин слегка кивнул, не без сомнения:
Смотря кто играет.
Майор окинул его ехидным взглядом:
Для испанца вы недурно разбираетесь Сколько лет околачиваетесь на белом свете?
Двадцать четыре года.
Ну а как вам все это?
Он показал на тех, кто проходил по улице. Мартин улыбнулся:
Впечатляет. Невероятный опыт.
А дома у себя вы такое видали?
Нет, никогда.
А должны бы Да неужели в Испании не было революций?
Давно уж.
Нехорошо это терять добрые обычаи. Если богатые упрутся, черта с два их подвинешь. Добром с ними нельзя только силой сковырнуть. Пусть знают, зачем на свет родились.
Он вытащил из кармана маленький револьвер Мартина, снова взвесил его на ладони и протянул инженеру.
Вроде бы ваш.
А что вы будете делать с этими деньгами? отважился спросить инженер, пряча «орбеа».
Майор подумал немного, прикидывая, насколько уместен такой вопрос.
Воевать с правительством дело дорогое, медленно проговорил он наконец. Сеньору Мадеро надо платить бойцам, закупать в Штатах боеприпасы и оружие. Это все стоит прорву денег.
А вот те ящики еще больше осмелев, задал вопрос Мартин. Те, которые остались внизу.
Майор резко прервал его. Губы под усами сложились в очень неприятную улыбку.
Вы не видели там никаких ящиков.
В конце улицы появилась группа всадников свирепого вида сомбреро, кожаные гетры, полные патронташи. Запыленные, утомленные, они ехали, бросив поводья, с винтовками поперек седла. И было в их облике что-то одновременно убогое и величественное. Перед банком они остановились, и передовой вопросительно взглянул на майора.
Как оно? спросил он в виде приветствия. И красным шейным платком утер лицо, от пыли и пота превратившееся в маску. Из-под техасской шляпы улыбались живые и быстрые глаза. Майор весь подобрался, вытянулся едва ли не по-строевому.
Сеньор полковник.
Все прошло гладко?
Как по маслу. Он показал на Мартина. Отчасти благодаря вот ему, нашему новому другу.
А то, что должно было там найтись, нашлось?
Нашлось.
Полковник, сидевший на каурой лошади в высоком пастушьем седле с короткими стременами, закрутил ус, с любопытством разглядывая Мартина. Он был плечист, на широкой груди перекрещивались туго набитые патронташи. Мощная шея, крупная голова, крепкие зубы. Кофейного цвета сощуренные глаза под тяжелыми веками глядели пристально.
И за что же нам благодарить твоего друга, майор?
Он разбирается во взрывном деле и приложил к этому руку.
Полковник выпростал одну ногу из стремени, оперся локтем на луку седла.
А позволено ли будет спросить, откуда взялось это сокровище?
Мартин сделал шаг вперед:
Я горный инженер, сеньор полковник.
Испанец?
Да.
Всадник нахмурился и помрачнел, потом, обернувшись к своим спутникам, нашел глазами парня в соломенной шляпе долговязого, тощего, безбородого и смуглого. По виду тот напоминал индейца-северянина, и глаза его скорее желтые, чем черные, смотрели на Мартина, как смотрит змея на мышонка, внезапно возникшего на ее пути.
У нас здесь вашего брата-испанца не любят, проговорил наконец полковник, поворачиваясь к Мартину. Они нас дрючили триста лет и сейчас продолжают. У них лучшие земли, лучшие угодья и поместья, лучший скот, они поддерживают тирана Порфирио Диаса с его сворой Перевешать их всех и дело с концом.
Малый с индейским лицом молча кивнул, поглаживая свернутое кольцом лассо на луке седла. По странной, ему самому непонятной причине Мартин не столько испугался, сколько обиделся.
У нас в роду я первый, кто приехал в Мексику, сказал он твердо.
На него воззрились с удивлением, потому что ждали, что он будет робко и боязливо возражать. Полковник снова закрутил усы и насмешливо взглянул на майора:
Находчив твой новый дружок-гачупин, ничего не скажешь.
Тот пожал плечами:
И к тому же руки у него золотые Вы бы видели, как он справился с этим хранилищем. Майор широко развел ладони, показывая. Вот такая стальная дверь или даже больше. Если бы не он, мы бы все здание разнесли к чертям, а сейф остался бы целехонек.
Монолит, как называют его ученые люди, улыбнулся полковник.
Вот-вот.
А он, говоришь, из него чилорио[9] приготовил?
Майор состроил гримасу, обозначавшую улыбку:
Разделал и на блюде, можно сказать, подал, ешь не хочу.
И содержимое не повредил?
Ящики стоят внизу такими, как их мама родила.
Охрану поставил? Надежную?
Обидные такие ваши слова, сеньор полковник.
Что же, пойдем глянем, а то уж белый день на дворе.
Полковник и индеец спешились, другие взяли под уздцы их коней. Миг спустя, полюбовавшись кипами песо и долларов на столе, оба в сопровождении майора спустились в подвал.
Побудьте-ка здесь пока, с места не сходите, сказали они Мартину.
Тот уселся на диван под присмотром двух звероподобных личностей, вооруженных до зубов. Вскоре его позвали вниз, и он стал спускаться по ступеням. В подвале полковник, майор и индеец стояли перед дверью в бронированную камеру. Керосиновая лампа освещала вскрытые наконец ящики, набитые картонными пакетами: некоторые были уже прорваны и позволяли видеть сверкающие золотые монеты.
Это вы постарались? спросил полковник, показывая на огромную стальную дверь, сорванную с петель вместе с засовами.
Сказано было с восхищением. Мартин скромно кивнул. Это часть моей работы, сказал он. Мне положено уметь обращаться со взрывчаткой. Полковник как до этого майор смотрел на него теперь совсем по-иному. Со смесью любопытства и нескрываемого уважения.
А если дадим вам динамит, сможете взорвать еще кое-что?
Когда?
Сейчас Не знаю сегодня, завтра.
Опять броневые камеры?
Да нет, не камеры Кое-что другое Заложить шашку и разнести все к известной матери.
Мартин немного подумал.
Можно попробовать.
Сделаете?
Отчего же не сделать?
Что вашей милости наша революция? Ни холодно вам от нее, ни жарко.
Мартин снова подумал. Он чувствовал какое-то небывалое, незнакомое воодушевление, которое было сродни душевному зуду. Его ждут новые миры, которые предстоит открыть. Предвкушение. Приключения.
Я приехал из Испании работать на шахтах, а они уже несколько недель как закрыты. И делать мне нечего.
Полковник прищелкнул языком и сказал с очень серьезным видом:
Мы бедные люди, друг мой. Все, что добываем, отдаем народу. Платить вам сможем немного.
Ничего мне не надо платить.
То есть как? А ради чего же
Из любопытства. Мне очень интересно тут. И вы интересны тоже. И все, что происходит в Мексике.
Улыбка, словно трещина, пересекла маску из пыли и пота на лице полковника.
Но внукам-то надо же будет что-то оставить, а?
Сначала надо будет ими обзавестись.
Грянул полнозвучный раскатистый хохот, полный жизни и силы. Полковник обернулся к майору.
Мне нравится твой дружок, сказал он и потом взглянул на индейца. А ты какого мнения, Сармьенто?
По-змеиному холодные, ничего не выражающие глаза-щелочки цепко держали инженера в поле зрения.
А мне вот, сеньор полковник, не нравится. Ну то есть совсем не нравится.
Полковник снова расхохотался:
Это потому, что ты, сволочь такая, даже тени своей не доверяешь Но не тревожься. За него поручится майор дон Хеновево Гарса. Он хлопнул майора по плечу. Поручишься, дружище?
Можем попробовать, отвечал тот.
Вот и славно. А если наш гачупин задурит или напакостит, ты с него шкуру спустишь.
Как прикажете.
Полковник подмигнул индейцу:
Остынь, остынь, Сармьенто: на твой век висельников хватит.
После этого он замолчал, словно в сомнении. Потом как бы принял решение, подошел к открытым ящикам, достал блестящую монету, медленно осмотрел ее, подбросил в воздух. Накрыл ладонью и перекинул Мартину, который поймал ее на лету.
Держи, инженер. На память о «Банке Чиуауа» и в залог того, что еще получишь в Сьюдад-Хуаресе, как только от нас отвяжутся федералы.
Мартин рассматривал монету. Двадцать песо золотом, отчеканенные в 1866 году. На аверсе профиль какого-то бородатого человека и надпись «Император Максимилиан».
А поскольку ты дня два будешь состоять при майоре Гарсе, а ему за тебя отвечать, хотелось бы знать твое имя Чтобы в случае, если тебя кокнут, мы знали, про кого сказать доброе слово на поминках.
Меня зовут Мартин Гаррет, сказал инженер, держа в руке монету.
Рад познакомиться. А меня Вилья. Полковник Франсиско Вилья.
2
Мосты Сьюдад-Хуареса
Солнце давило на плечи, как чугунная отливка. Мартин вытер влажные от пота руки о штаны, чиркнул спичкой и поджег фитиль. Потом достал из жилетного кармана часы, взглянул на минутную стрелку и поднялся, стараясь делать все медленно, потому что майор Хеновево Гарса не спускал с него глаз.
Пойдем в укрытие, сказал инженер с деланым спокойствием.
Темные глаза майора неотрывно следили за каждым его движением. Кивнул он не сразу, а сначала будто оценив своевременность и уместность этих слов. Потом обернулся к своим людям, залегшим за изгородью и в соседних домах. Взламывая ломами и кирками стены, они шли из дома в дом, пока не оказались в этом двухэтажном строении, превращенном федералами в блокпост, и тут устроили из матрасов и мебели нечто вроде бруствера. По улице пройти было невозможно: с балконов и террас стреляли беспрерывно, а вдоль проспекта Феррокарриль вело губительный огонь орудие, установленное возле арены для боя быков.
Слыхали, ребята?! гаркнул майор. Прячьте рожи!
Доказывая, что отступают не от страха, все сначала сделали по выстрелу и лишь потом отошли. Гарса с насмешливой учтивостью взмахнул карабином, как бы указывая Мартину путь. Они двинулись назад, меж тем за спиной у них разозленной змеей шипел дымящийся запальный шнур. Прожужжали несколько пуль, пущенных федералами. Инженер невольно пригнулся, а его спутник невозмутимо сказал:
Пора бы уж знать Эти мимо пролетели. Свою не услышишь.
Мартин и в самом деле уже успел усвоить это, благо в последние часы слышал и выстрелы из оружия всех калибров, и орудийный грохот. Но одно дело слышать, а другое совладать с инстинктом самосохранения, неподвластным воле и разуму.
Как думаете, получится своротить стену? спросил Гарса.
Надеюсь.
Вот и я тоже, сеньор инженер.
В глазах у него застыло ледяное недоверие. И предупреждение. И каждый раз слово «сеньор» в его устах звучало как угроза, и даже больше того.
Надеяться и верить, сказал Мартин.
Гарса, не опознав цитату, взглянул непонимающе.
«Граф Монте-Кристо», пояснил Мартин.
Какого еще Кристо песо за триста? сморщил лоб майор. Не путайте меня.
Они укрылись за водопойной колодой, улегшись рядом с другими бойцами, пахнущими землей, по́том и порохом. Мартин снова взглянул на часы. Двенадцатиметровый запальный шнур подсоединен к пяти килограммам динамита: этого количества должно хватить для подрыва кирпичной стены между последним домом и укреплением федералов. Он проверил свои расчеты, надеясь, что не ошибся и все учел: толщину стены, количество граммов взрывчатки на квадратный дециметр, площадь поражения, размер воронки. Наука на службе у насилия. Усмехнувшись про себя, спросил, что сказали бы его профессора в Школе горных инженеров, узнай они, что он минирует банки и опорные огневые точки, а вокруг бушует Мексиканская революция? И правительственные войска стреляют в него.
Он спрятал часы и пригнулся:
Сейчас рванет
Открыл рот, чтобы не лопнули барабанные перепонки, и в этот миг грохнуло. От тугого плотного удара взрывной волны затряслась земля, вздрогнули толстые стены, исхлестанные пылью. В облаке дыма над припавшими к земле людьми, которые придерживали шляпы, взлетели в воздух комья земли, обломки черепицы, щепки. И все это еще не успело осесть, как Хеновево Гарса вскочил на ноги: