Ты заткнёшься?
На этом дружба уже точно была завершена. Зато новая расцвела. Он часто слушал рассказы Янины Дмитриевны о жизни, оказалось, её жизнь была интересной и насыщенной, она много путешествовала. Хотя Василий был уверен, что все, кто жил в советском союзе дальше Сочи и Крыма нигде не были, но она бывала. Старушка всё больше проникалась к парню и звала наш Василий, а вот её внучка стала отдаляться, иногда уходила кормить своих кошек одна или уходила в свою комнату, оставляя гостя на попечение бабушки.
Но потом всё словно проходило, они шли вместе к её подопечным, гуляли по набережной или шли в пресненский парк, иногда на патриаршие пруды, о многом разговаривали, много рассуждали, иногда даже мечтали. Она чаще говорила об искусстве, он об истории и теории заговора. Каждый внимательно слушал и мирился с интересами другого.
Ты видел картину Ван Гога «Красные виноградники»?
Ван Гога?
Экспрессионист?
Картины, это не для меня. Я не понимаю
Через два дня, потратив по пятьсот рублей, они бродили уже между этажей и странных изображений.
На вопрос: «как тебе?», промычал: «совсем не понял».
Чего?
Ты же говорила, они стоят сот тысяч, порой миллионы долларов.
Девушка улыбнулась, склонив голову.
Я в пятом классе мог такое же намалевать.
Девушка рассмеялась, парень был уязвлён, но это не помещало продолжить прогулку в этот день и наследующий, и после.
Не только в отношении к искусству они были разными. Они совершенно по-разному относились к жизни, людям, ситуациям.
Несколько особо злобных старушек были против попечительства кошек и тем более в этом дворе. Особо не высказывались, но то и дело вышвыривали крынки и миски в мусорный бак. Двух они даже застал на месте преступления. Они было ополчились на молодых людей отчитывая и угрожая почему-то полицией, и делали это с явным надрывом, громко, эмоционально даже гневно. За что Василий, ответил весьма резко и применив нецензурную лексику, тоже отчитал старушек, да так, что те, услышав его ответ, явно продемонстрировали неготовность к такой обороне, ретировались, оставив молодых людей.
Лиза насупила нос и не смотрела на парня. Тот же недоумевал, что произошло и чем вызвана столь странная реакция.
Так, нельзя. Это же пожилые людей, это женщины.
Порой нужно давать отпор. Пару раз воспитаешь, этих Взрослых женщин, он изменил немного интонацию, подчёркивая, что вуалирует нецензурные фразы. Больше не появятся.
Но
Чем, им кошки помешали?
Ничем.
Что случилось? Ашот Джаброилович, проходя к машине, поинтересовался, так просто невзначай, собственно, ему было совершенно неинтересно, мужчина лишь проявил дружеский жест.
Отбили атаку «Взрослых Дам». Шаркнул Василий.
Мария Никитична из второго подъезда и Анна Аркадиевна, снова вышвырнули все миски и корм. Бурчала Лиза, явно рассерженная, что было впервые. А он, указала на парня, их обругал.
А, потеплело, и старые гарпии снова повылезали. Усмехнулся хозяин магазина.
Вот и я говорю
Ты совсем по-другому им сказал.
А как ты им сказал? Усмехнулся владелец магазина.
Василий не успел воспроизвести, девушка опередила его слова:
Очень неприлично.
С ними так и надо. Они, когда опять придут говорить, что из-за моего магазина тараканы, я тебя позову. Усмехнулся армянин. Не понимаю, кошки то им, чем помешали?
Говорят, что запах от них. Девушка бурчала глухим, рассерженным голосом, но почему-то не на злобных гарпий, а на Василия.
От них самих воняет, как зайдут потом хоть духами в магазине, брызгай. Мужчина замахал руками, парень ухмыльнулся.
Вот и я
Хватит. Вскрикнула девушка, они же женщины и к тому же пожилые.
И очень злые женщины. Очень злые. А вы очень добрая Лизочка. Так нельзя. Сказал Ашот и ретировался в машину.
Василий подумал было, что их дружбе настал конец, но она всё же позвала его пить чай, где он и поинтересовался, почему они не заберут двух столь умных и любимых ими кошек домой. Ответ был чёток и лаконичен:
К сожалению, мы не можем.
День за днём дружба складывалась, и они уже меньше церемонилась в обращении друг другу. Парень не спрашивал о том, нужна ли помощь, а дамы не отказывались от его дружеских знаков внимания. Хотя их взаимоотношения качало, как прибой, то отливы, то приливы.
Янина Дмитриевна
Хороший мальчик, очень хороший. Ох, чуть не выронила тарелку.
Чувство боязни за неё у меня было всегда, а теперь и вовсе. Зина всегда говорит, что я как параноик, задушила ребёнка свой болезненной любовью.
Яна, ты меня прости. Зина всегда поднимает палец вверх, когда говорит что-то серьёзное. Но друг на то и друг, чтобы сказать правду, даже если она неприятна.
Кивнула. Слушаю.
Ты девчонку задушила уже своей любовью. Это уже не просто родительская опека, это болезненная паранойя. Дай ты ей воздуха, дай.
Знаю, Зина. Как сейчас помню, я теребила салфетку. Просто в клочки изодрала. Но, она такая хрупка. И
Вот, давай сейчас без твоих и Зина стукнула кулаком, давай подруга отпускай поводок. Сразу, конечно, не получится, ты по чуть-чуть, по метру в день.
Отправлю её кошек кормить или в магазин, а сама с балкона смотрю или из окна, пока она обратно в парадную не зайдёт. Потом уже она начала ходить и гулять одна. Я так рада, что появился этот мальчик. Хулиган, видно же, но добрый. Он хороший, его просто не любил никто. Я смотрю на них и не могу успокоиться. Каждый день, ей говорю: «Лиза, расскажи. Расскажи пока не поздно». Не хочет. А потом уже совсем не сможет.
Лишь бы всё обошлось.
10
Например, когда Василий оставил свою даму любоваться видом на патриаршие пруды, а сам отправился покупать кофе, вернувшись к девушке спустя всего несколько минут вооружившись двумя бумажными стаканчиками кофе навынос, застал свою спутницу в окружении каких-то, как он выражался «хлыща». Один чуть повыше с золотистыми кудрями и в синем костюме, другой прямо карикатурная пародия на мужчину, со вздымавшимся круглым животом, большой плешиной на темечке и в косухе не по размеру, где пальцы чуть выглядывают из рукавов, а на животе застегнуть куртку было абсолютно не возможно.
Ну, что же мы скучаем. Мурлыкал златокудрый. Пойдёмте, можем прогуляемся?
Эй ты. Голос Василия так резанул пространство, что все, кто только был в переулке, не произвольно обернулись.
Что? Отозвался недоумённо парень.
Василий надвигался настойчивостью асфальт укладочного катка, но скоростью истребителя.
Слышь, чувак, что за проблемы? Взвёл руки оппонент. Давай иди, куда шёл.
Куда я шёл? Василий был уже в метре от них.
Отвали, чувак! Завопил тот, что с кудрями, а это явно не понравилось Василию, хотя ещё больше ему не понравилось то, что они стояли возле Лизы.
Пошли. Василий всучил стакан девушке, ухватил её за запястье и уже развернулся спиной, как услышал:
Прямо гиббон с мартышкой.
Первым в лицо говорившего прилетел стакан горячего и вспененного капучино обрызгав всё в радиусе пяти метров, сама же жидкость струилась по сапфировому пиджаку на брюки, полностью окрасив белую рубашку, видневшуюся между лацканами.
Ты посыпались очень неприличные и нецензурные фразы в адрес Василия и его спутницы, вот, тут-то и был финал терпения.
Ногой в живот Василий метнул парня словно снаряд так резко, что тот присел аккурат метра через три-четыре в урну. Тот, что карикатурный, всплеснул руками, что-то было рявкнул, но оценив ярость нашего «гиббона», умолкнув, засеменил к постанывающему другу, которому явно было не комфортно в бетонной урне, а может, и имело физические последствия.
Пошли. Рявкнул Василий спутнице и, снова ухватив за запястье, поволок девушку, которая онемела и всё время оглядывалась.
Дома же был разнос его за эту ситуацию, только Янина Дмитриевна покивала, зато, как только Лиза совсем успокоилась, бабушка похлопала парня по плечу сказав:
Он прямо как твой дед. Интеллигентный, умный человек, но обид не прощал. Вспыхивал как факел, а вспухнув горел как бенгальский огонь, только искры летели.
Так нельзя, бабушка. Нельзя. Зазвенел голосок на всю кухню.
А ты думала, как воспитывать? Только так, через силу. Родители не воспитали, значит, ситуация преподнесёт урок. Но Василий, это не метод, не метод. Закивала старушка. Зачем напиток портить, тем более деньги заплатил. Дал бы раз в лицо и будет с него. Так, всегда Андрей Павлович, муж мой покойный говорил.
Говорил ли так на самом деле дедушка Елизаветы, и был ли столь резок на поступки, девушка не знала, она не застала его живым, но такое сравнение и слова бабушки возымели нужное действо, она заулыбалась и больше не сердилась на парня.
Елизавета
Когда ты мечтаешь о любви, то идеализируешь определённые черты, внешности, характера, привычек, увлечений. В нём не совпало ничего. Недавно я перебирала свои бумаги, дно ящика предательски вывалилось и пришлось заняться тем, чтобы взять в руки то, что покоится годами. И чем больше проходит время, тем сложнее с этой вещью расстаться.
Среди таких вещей дневники, наиболее ярким, конечно, был то, что после пятнадцати. В пятнадцать слово «любовь» приобретает иные очертания, с более чёткими гранями, сопровождается уже не с «я», «меня», а с «мы», «нас», там появляется интимный контекст и неэгоистичные желания. Ах, нет, там как раз эгоистичные, очень максималистские. Это уже лет так в восемнадцать приходит осознание, что не только тебе, но и ты будешь жертвовать, отдавать, идти на компромиссы.
Смешно, но, когда рассказала бабушке о своём наблюдении, она улыбнулась, сказав: «настоящие компромиссы начинаются после сорока, а до этого всё ещё игра в поддавки, демонстрируешь, что идёшь на уступки, но только для того, чтобы тебе уступили. То ли ещё будет.
В такие моменты мы замолкаем, а потом меняем тему.
Я много смотрела тренингов, в одном было «напишите за две минуты сто желаний». Думаете это просто? Конечно, просто. Оказалось нет, я на сороковом выдохлась. Ну, если не перечислять, увидеть Париж, Лондон, Мадрид и Рим. Это всё про путешествия. А здесь именно желания. Расстроилась, но следующий шаг, словно считывает твои мысли и голос бодро вторит твоим мыслям: не расстраивайтесь. Рассмеялась.
Важны первые десть, а самые ключевые первые три. Для тех же кто выплеснул все сто, проверьте первые десять и последние десять. Сравните. Но мне сравнивать было не с чем, вытянула из себя сорок три. Так вот, самое первое, это Любовь.
Смотрю, я на него и понимаю, что он как питбуль, жилистый, боец, жестокий, но мне с ним хорошо.
В тех моих дневниках сначала был нарисован: выше меня раза в два и с жёлтыми волосами, ну а как изобразить блондина, конечно, только жёлтые волосы. Потом уже начались вырезки из журналов и это были снова высокие блондины, которые любили конный спорт, яхты и шахматы, изучали языки, экономику и не говорили о политике.
А в дневнике 1516 лет было, любит балет, классическая музыка и живопись. Только я как-то разоткровенничалась, конечно, бабушка улыбнулась и просто кивнула, а тётя Зина тут же сказала:
Ну, нет милая моя, это нелюбовь, это какой-то кружок по интересам. Так, не бывает. Вот, лучше напиши, каким не должен быть, например, «не хулиган», «не курит», «не дерётся» и так далее, а потом убери «нет», вот и будет твоя любовь. Что ты смеёшься? Я серьёзно.
Как же он была права.
В нём все мои «не» и ни одного моего «каким он должен быть».
Сейчас уже трудно их сличить, все дневники я сожгла. Трудно было с ними расстаться, но и тогда подумала, что так я себя отпущу, отрежу лишнее. Смотрела, как темнеют и скручиваются листы, трещат, словно просят пощады, видела в этот момент себя той, что писала это. Ощущала свои наивные и страстные настроения. Я сжигала их и думала, что освобождалась, хотя скорее тогда я мучила себя, понимая, что мечты останутся мечтами. Просто мечтами. Трудно жить, точнее, быть, когда нет мечты.
11
За пару месяцев Василий многое починил и подлатал в квартире, даже чуть раздобрел на обедах, а порой и ужинах радушных хозяек. За это время, словно повинность отсидел пару спектаклей и ещё более мучительно концерт симфонической музыки. Посмотрел с десяток неинтересных фильмов с Лизой. Очень уж она любила философские, а не жизненные. Зато с удовольствием смотрел приключенческие ретро вместе с Яниной Дмитриевной, то про Фан-Фана Тюльпана, то про Графа Монтекристо. Старенький DVD шумел дисками, а они, расставив тарелки с пирогами или блинами смотрели фильмы молча и довольные.
От прежних друзей остались лишь кивки друг другу в сторону, встречались они редко, он о них не вспоминал, они о нём, наверное, тоже.
Был май и прозвучал гром, но не за окном, а фразой:
Я должна была давно тебе об этом сказать.
В голове Василия, мысли зашевелились роем растревоженных пчёл: «она замужем», «у ней кто-то есть», «я ей не подхожу».
Девушка, чуть сглотнула воздух продолжив:
Это нелегко говорить, да я и не решилась бы. Даже не знаю, как начать
Парень молчал, терпеливо выжидая страшную весть, лишь прокручивая в голове: «кто он?», наверное, какой-то интеллигент, не матерится, не курит. Наверное, одногруппник.
Я болею. Я голос дрогнул. Это неизлечимо. Это ненадолго. Я Мне Это всё серьёзно. И я не хочу, чтобы ты тратил время на меня.
Это она придумала. Вежливо указывая ему на дверь. Придумала. Она что-то говорила, говорила странные и непонятные фразы, что-то про сердце, что-то про сложность, а он молчал и думал. Как же так? Он воспринял всё, как оправдание. Вечером они не пошли гулять, а он пошёл один домой, но её бабушка, Янина Дмитриевна, пыхнув:
Вася, подожди, проводишь меня до магазина. Нужно хлеба купить, ноги почти не идут.
Я принесу.
Нет, нет. Мне нужно пройтись, расходится. Подожди.
Он подождал, и спускаясь по ступенькам сталинской высотки. Бабушка подтвердила все слова внучки, но легче ему не стало. Уж лучше бы это всё было просто выдуманным оправданием.
И что, никаких средств?
Никаких.
Сейчас же
Мы всё испробовали и куда только не ездили. Одно заболевание лечится теми препаратами, которые нельзя при другом заболевании. И снова обратное, второе заболевание можно урезонить, но это усугубляет первое, давая ему прогрессировать. Пожилая женщина чуть всхлипнула, глотнула воздуха, взвела глаза вверх, прямо в мрачное к небу. Она не хочет об этом говорить и поэтому тебе сразу не сказала. Да, мы и не думали, что так получится. Прости, Вася. Прости милый, но ей трудно. Её жизнь может даже и не годами уже измеряется.
Бабушка растёрла слёзы по щекам, махнула рукой, шепнув: «иди, иди, пожалуйста, и не обижайся на нас».
Он пошёл.
Шёл долго и пыхтел, его разрывало на части, он словно чего-то лишился, но чего? Ему было плохо, спасло привычное. Дома родители всё в той же пьяной эйфории. На кухонном столе недопитая бутылка, хлебнул раз, хлебнул два. Сходил в магазин, приобрёл ещё одну. Пил и курил прямо в своей комнате, сидя на полу. Слёзы катились по щекам впервые, а проснулся он от топота ног и шума голосов в комнате, лёжа на полу среди двух бутылок, одна совсем пустая, вторая чуть начата и смятая коробка сока, ещё окурки сигарет рассы́пались по полу. Он был в саже, а в зеркале узнавал себя привычного, того Василия полугодичной давности.
А вот и сынок явился. Ты допил? Пыхтел папаша на кухне. Вот же паразит. Полип! Вот кто ты! Выкрикнул мужчина окончание фразы.
На Василий принёс из комнаты недопитую.
Сынок, всплеснул руками папаша, забыв только, что сказанное про полип и иждивенец. Они приговорили втроём бутылку, сходили ещё за двумя.
Звонила крёстная, но, услышав пьяный голос племянника, разразилась бранью. Она звонила ещё через два дня, но снова так же.