* * *
Януш был совсем еще молодым человеком, но при этом согласно семейной традиции юношей очень консервативным и несколько старомодным, что называется, старого образца: о литературе, кино, театре, истории, в частности, о моем любимом Средневековье и рыцарских турнирах с ним можно было беседовать бесконечно.
Однажды поведал мне замечательную историю об одном из рыцарей, который, желая доказать Прекрасной даме свою щедрость, засеял серебром словно пшеницей или рожью целое поле! Полагаю, этот аттракцион невиданной щедрости прямого отношения к семейству Януша не имел: недаром же в свое время дед Януша, приглашенный правительством одной из средиземноморских держав на должность министра финансов и буквально вытащивший эту несчастную маленькую страну из экономического кризиса на рубеже пятидесятых годов прошлого века, особой расточительностью не отличался, но именно благодаря его личным качествам разросшейся многочисленной семье Януша, в отличие от множества других старых аристократических семей Баварии, и удалось сохранить поместье графов фон Армансбергов, их родовое гнездо.
Один раз Януш показал мне галерею портретов его предков всё сплошь рыцари и военные. О Второй мировой и участии его дальних родственников в этой войне Януш упомянул предельно лаконично и кратко, и было очень заметно, что эта тема одна из самых сложных и трагических тем XX века даже ему, профессиональному историку, дается с огромным трудом. Януш поведал мне, что второй его дед, по линии отца, и также его семеро братьев были кадровыми военными и потому волею судеб были вынуждены служить «этому ефрейтору», втайне презирая, не разделяя национал-социалистических идей того времени. Все они сыновья одного отца (который служил в высоком чине еще при императоре Вильгельме II), были убежденными монархистами и надеялись на восстановление былого, «кайзеровского» миропорядка.
Как рассказывал Януш, все шестеро братьев его деда погибли в Сталинграде, а дед остался жив, потому что был последним сыном в этой знатной семье и его не отправили на Восточный фронт. «Es gabt nichts, auf das wir hätten stolz sein können»[36], сдержанно заключил Януш, и больше мы к тяжелой военной теме не возвращались: я отчетливо видела, что ему мучительно стыдно за страшные грехи предков и за темную историю германского национал-социализма и нацизма, в которую, по роковой исторической прихоти, пусть и против воли, оказался вмешан его заслуженный рыцарский род род профессиональных военных, служивших стране веками по военному делу.
Что ж, действительно, гордиться нечем. В отличие от моих предков, которые били нацистов под Сталинградом, гнали из Вены и Будапешта, воевали на Втором Украинском фронте. Оба моих деда дошли до Берлина, имеют ряд высоких государственных наград. Один был военным летчиком, другой командовал артиллерийским расчетом, имел офицерское звание.
Но об этом о трагедии двух войн Первой и Второй мировой, когда наши страны воевали на фронтах суровой эпохи, о военной истории наших семей, должных во время Сталинградского сражения сражаться друг против друга, мы с Янушем не говорили да и что нового я бы услышала от честного тевтонца, исполненного мучительного стыда за страшное военное прошлое своих предшественников: «Гордиться нечем». Dixi.
* * *
Порой Януш казался и мне тем самым, разбрасывающим серебро без меры и счета, рыцарем, ведь он в отличие от многих других делился со мной своими знаниями, был щедр и на совет, и на всякого рода академическую поддержку. Так, например, у меня были успешно приняты редколлегией и опубликованы две статьи в нашем университетском ежегодном альманахе Gaudeamus. Первая статья о легендарном московском издательстве начала XX века «Мусагет», и вторая о российско-немецком философском журнале «Логос». Думаю, все это стало возможным не только благодаря моим публицистическим и научным достижениям, но, как ни печально это звучит, именно благодаря коллегиальной протекции Януша и его полезнейшим знакомствам в научных кругах, иначе неминуемо ждать бы мне публикации еще год, толпясь в бесконечной очереди из других студентов и докторантов.
Начиная с Рождества мы с Янушем фон Армансбергом крепко дружили.
Прежде всего нас связывала общая драма горечь утраты нашего учителя и наставника, профессора Веронези, еще была очень сильна! Быть может, он был мне признателен за то, что я замолвила за него пару слов перед герром Пулером, следователем, ведущим дело по убийству Веронези, и часть бесценных рабочих материалов, включая закодированные рабочие флешки, Янушу, после долгих и нудных переговоров, все же вернули.
Говоря откровенно, моей помощи там было немного. Просто коды были известны лишь двум людям: беспокойному и настырному практиканту Янушу и увы! ныне покойному профессору Веронези, но, даже будучи расшифрованными, эти научные документы, полные схем и таблиц на латыни и греческом, были настолько сложными и малопонятными для непрофессионала, что представляли интерес лишь, пожалуй, для их создателя Януша, а отнюдь не для господ полицейских.
Кроме того, мы сблизились с моим молодым коллегой в процессе подготовки свежих, иногда неоконченных и еще не опубликованных материалов Веронези советы Януша, историка, литературоведа и медиевиста, бывали порой для меня просто бесценны.
Признаюсь, часто эти советы просто спасали меня от неизбежных промахов, в то время когда я должна была отчитываться перед руководством университета о проделанной за последние месяцы научной работе.
Но рядом всегда был мудрый и добрый Януш, и к нему буквально в любое время дня и ночи можно было позвонить и обратиться за помощью и советом по вечерам он, как правило, пропадал в своей любимой столярной мастерской, доставшейся в наследство ему от деда и расположенной в подвале его собственного роскошного четырехэтажного дома с колоннами и настоящим камином в этом особняке, точнее сказать, вилле, стоящей на некотором отдалении от города, в горах, я бывала пару раз.
Как же все-таки повезло мне с друзьями, в очередной раз думала я, размешивая ложечкой ароматнейший кофе, заказанный для меня Янушем у владельца ресторана и нашего старого приятеля Maurizio.
Если современные немцы умеют жить добротно и основательно, в хороших, со вкусом выстроенных домах, и уверенно управляют своими лучшими в мире автомобилями, то итальянцы умеют жить прежде всего вкусно!
Вот уже слышится голос Celentano или Ramazzotti[37], вы улыбаетесь официанту как старому другу, заказываете свой немудрящий обед или же просто десерт, если вы забежали буквально на полчаса. Официант с вами любезен, даже если вы безбожно опоздали, и неважно, что он потом сдерет с вас три шкуры, подав страшно завышенный счет, все равно!
Ради этих двух минут истинной дружбы с хорошим человеком ничего не жалко, право слово, что ж на него сердиться! Особенно это мне стало понятно в Венеции в конце прошлого лета
Ручаюсь и, думается, многие из вас согласятся в знойный июльский день, когда, чернея трещинами, плавится раскаленный асфальт и хочется бежать из этого ада в поисках спасительной тени, нет ничего прекраснее беседы со старинным другом на прохладной веранде хорошего семейного ресторана, со свежим хлебом, маслом и восхитительными зелеными оливками, подаваемыми в качестве Tapas[38], и
И конечно же самóй средиземноморской кухни, а сицилийская самая лучшая, поверьте, ничто с ней не сравнится!
Это не кухня афродизиак!
Шеф-менеджер расточает комплименты вам на итальянском, и сама себе кажешься дивой, просто балериной assoluta[39], в соответствующем окружении
Вечно какие-то истории Честное слово, ну хоть бы ты меня защитил от себя самой, Януш! жалобно пропела я, взмахнув рукой и едва не опрокинув высокий золотой бокал со свежевыжатым апельсиновым соком: он слегка покачнулся, но все же устоял, оставив на льняной белоснежной скатерти ярко-оранжевый отпечаток.
Typisch Anna[40]. Prost![41] усмехнулся мой многоумный и язвительный друг, поднимая ответный бокал.
Ты что, издеваешься надо мной? уже было возмутилась я.
У-гу-гу В ответ донеслись какие-то нечленораздельные звуки: Януш прожевывал сочное мясо, щедро пролитое пряным и острым соевым соусом, пытался ответить, подавая мне какие-то сигналы рукой, и одновременно не мог совладать со смехом.
Друг называется Таких друзей сдавать в музей, как говорила моя бабушка, проворчала я, приступив наконец к трапезе. Ох, вот уж воистину, как же мало человеку нужно для истинного счастья после долгого студенческого трудового дня! Первый же отведанный мной кусочек щедро пролитой соусом рыбы совершенно примирил меня с миром и даже с моим ироничным собеседником. Это действительно что-то божественно вкусное, первой свежести, по Булгакову!
Анна, пожалуйста, не злись, я просто неудачно пошутил Кстати, а почему ты убеждена, что этот твой Сандерс невиновен? Отсмеявшись, Януш посмотрел на меня уже более внимательно, даже пристально и отчего-то без улыбки. Эта внезапная перемена настроений показалась мне странной и даже слегка подозрительной. Что это с ним?
Во-первых, он не мой, и тебе это известно, Януш, звонко отчеканила я, благоразумно отставив в сторону бокал с апельсиновым соком. Во-вторых просто знаю. Знаю, и все.
И все же это не аргумент, милая Анна. Такого не бывает, чтобы невиновного просто так посадили, безо всяких на то улик, задумчиво и примирительно покачал головой Януш, и в его голосе была почти религиозная убежденность, которая передалась и мне. В самом деле, Сандерс мог исказить факты с него станется, а я, наивная, как всегда верила, почему-то игнорируя очевидные вещи.
Он, например, утверждал, что ссоры как таковой между ним и Веронези не было, а было некоторое скажем так, некое недоразумение, связанное с моим личным конфликтом с Веронези, а он меня просто пытался защитить, вот и все! А ведь я с Антонио Веронези не конфликтовала! Да и как бы я могла скромная аспирантка, каких десятки, решиться идти на конфликт с маститым профессором, маэстро медиевистики, научными работами которого не устает восхищаться весь просвещенный мир!
Я просто не могла бы этого сделать как из этических, так и эстетических соображений, поверь мне, дорогой читатель!
А его работа по Лоршским Евангелиям может быть связана с этим дурацким конфликтом с Сандерсом? спрашивала, а вернее сказать, допрашивала Януша я уже в который раз.
Анна, дорогая, успокойся, я прошу тебя. Твой бедняга Сандерс не при делах, здесь задействованы совершенно другие люди. Забудь уже эту историю, давай сменим тему, примирительно заключил спец по историческим вопросам Януш и, в знак особого доверия, чуть наклонился ко мне.
Послушай, ты не мог бы оказать мне любезность и перестать называть его моим?.. вновь чуть не смахнув бокал, хлопнула ладонью по столу я. Да сколько же можно, в конце-то концов, издеваться над поэтессой? Сандерс никогда не был моим.
Януш пожал плечами. Далее зашла тема о новом автомобиле Януша элегантном темно-сером Volkswagen последнего выпуска, на котором он меня встретил возле библиотеки университета. Попутно Януш, как это обожают немцы, жаловался на подорожание бензина и непродуманную экспортную политику региона, благодаря которой «у нас скоро будет как в Марокко». «Это как?» не поняла я. «Мало машин, и много ослов», невозмутимо заявил Януш.
Ну, хорошо, хорошо, хотя я не понимаю, почему ты не хочешь говорить о Веронези, тебе что, совершенно не жаль его? Ведь ты его ученик, лучший! Забыв о Сандерсе, я уже смотрела на несчастного Януша с новым упреком.
Ну, отчего же, изволь, покладисто кивнул Януш, хотя уйти с автомобильной темы любимой темы для разговоров каждого честного и уважающего себя немца не так-то просто, но мне удалось!
И далее мы заговорили о Веронези.
В течение всего последующего часа мой немецкий приятель, со вкусом потягивая из высокого стакана светлое пиво кажется, это был столь любимый в стране честных тевтонов сорт Warsteiner, не спеша излагал свою средневековую сагу, озвучив таким образом одну из самых мистических версий случившегося.
Послушай, Анна, ты вообще-то зря смеешься! уже с некоторой обидой в голосе горячился Януш. У меня есть свои проверенные источники в Uni, так вот, говорят, что тайное студенческое общество до сих пор действует, что Веронези также в него входил и что все члены этого самого общества хранят ему верность до самого конца!
До какого еще конца? Меня, несмотря на весь трагизм истории с Веронези, начала забавлять абсурдность таких предположений. Смешил меня и детский энтузиазм Януша, в частности его дедуктивные интенции в этом странном, загадочном, но, по правде говоря, абсолютно не касающемся нас обоих деле.
Кто мы с Янушем такие, чтобы выстраивать версии резонансного убийства, введшего в тяжелый ступор все население нашего небольшого студенческого городка? Пусть этим следствие занимается, это их прямая обязанность. Тоже еще, Пуаро и мисс Марпл!
Анна, ты просто прими как данность, что кроме того, что Веронези был авторитетным членом тайного союза, в котором, как известно, бывших не бывает, он, кроме того, был большим ученым сильным, талантливым, блестяще эрудированным и очень амбициозным. Януш усмехнулся, но не без волнения и горечи. Мы все, и ты и я в том числе, в какой-то степени жертвы его неуемного академического темперамента и амбиций, которым не суждено было сбыться.
Ты это серьезно? продолжала этот импровизированный допрос я. Ты действительно думаешь, что его последняя работа по Лоршским Евангелиям была настолько значимой, что в силу каких-то неведомых нам причин кто-то попытался его остановить, и и поэтому?..
Да, я именно так и считаю, ты все поняла правильно, невесело кивнул, чуть помолчав, Януш. Это ведь не просто какой-то там артефакт, связанный с историей Лорша и историей монастыря, а часть духовного наследия нации! Ты понимаешь меня, Анна? Это, если хочешь, даже символ, духовный символ целого движения
Как Святой Грааль у крестоносцев? Но кому же все-таки это было нужно? недоумевала я. Ну не ордену же иллюминатов! Эту довольно свежую и еще не успевшую заветриться версию я прожужжала в уши Янушу уже несерьезно, в качестве научной шутки, для того, чтобы несколько разрядить гнетущую «средневековую» атмосферу, в которую мы неизбежно погружались всякий раз, заговаривая о Веронези и его загадочной гибели весной прошлого года.
А ты напрасно смеешься, милая Анна. Повторив это, Януш сделал глоток кофе и взглянул на меня как-то уж очень внимательно. Я как раз сейчас занимаюсь этими самыми материалами для одной из еще не опубликованных статей Антонио Веронези. Его новая научная работа была как раз о таинственном исчезновении Лоршских Евангелий и последующем разгроме бедных бенедиктинцев в Лорше! Кроме того, это как ты, надеюсь, понимаешь было связано с более поздней по времени деятельностью одного из тайных союзов, члены которого потом все эти книги и вывезли Ты же помнишь, Веронези рассказывал нам на лекции: часть рукописи отправилась прямиком в Англию и сейчас обитает у Виктории и Альберта[42], часть осела в Румынии, в частной библиотеке одного из крупных католических монастырей, а две остальные части Они могли просто спрятать рукопись, и следы ее затерялись