Мы ни в коем случае не поддерживаем азартные игры, неожиданно пустился он в раздумья. Игра на деньги противоречит принципам адвентизма. Я стараюсь оставить их в прошлом.
Бьюсь об заклад, вы в этом преуспели.
Благодарю вас. Ага бьётесь об заклад! Ну да! Ха-ха! Бьётесь об заклад! он поспешно пришёл в себя. Но, видите ли, я хожу на петушиные бои. Это моя обязанность. Не хочу утрачивать связь со страстями своего народа.
Бьюсь об заклад, вам это не грозит.
Прошло пятнадцать минут, и вот молодая женщина служанка, соседка или какая-то родственница мэра поставила на стол два стакана с ледяной водой. Луис промокнул испарину на лбу тыльной стороной ладони. Вздохнул:
Бедный ваш муж, бедный Тимми. Все филиппинцы как один вдруг принялись звать её мужа «Тимми» впервые за его жизнь. Будем ждать вестей об останках. Получилось немного дольше. Я всё ещё тешу себя надеждой, Кэти, потому что возможно, мы внезапно услышим от каких-нибудь криминальных элементов о людях, которые захватили его живьём. Нас терроризирует великое множество преступников и похитителей-вымогателей, но на этот раз можно сказать, что они дают нам надежду. Он отхлебнул из стакана, и в повисшей тишине с предельной откровенностью прозвучало: нет. Никакой надежды.
В два часа дня, после того как закончились уроки и город погрузился в дрёму, она распахнула двери своего пункта медицинской помощи в Дамулоге он был оборудован в одном из четырёх кабинетов шлакоблочного здания школы. Эдит Вильянуэва из Фонда роста и развития присутствовала в качестве наблюдателя, в то время как молодые мамочки вносили грудных детей на прививку. Их выстроилось в ряд где-то с пару десятков, девушки не старше двенадцати-тринадцати лет а на вид им было не дать больше девяти или десяти безжалостно подставляли плечи младенцев под уколы и получали на руки по консервной банке сгущённого молока: оно-то и составляло для них подлинный смысл визита.
Тем временем американец Шкип Сэндс сидел на бетонном крыльце, глядя в книгу: в клетчатых шортах, в белой футболке и резиновых дзори на ногах. По-видимому, крики его не беспокоили.
Когда посетительницы ушли, Кэти представила Эдит американцу. Он было привстал, но Эдит села рядом, разглаживая юбку.
Что это за книга? спросила Эдит. Какой-то шифрованный код?
Нет.
А что же? Что-то на греческом?
Марк Аврелий.
Так вы можете это прочесть?
«К самому себе». Обычно переводят как «Размышления».
Ого, так вы лингвист?
Это просто чтобы не терять навык. У меня в номере лежит перевод на английский.
У Кастро? Боже, я бы ни за что там не остановилась, сказала Эдит. Уеду отсюда четырёхчасовым автобусом.
Крыша в гостинице у мистера Кастро, конечно, дырявая, но другая гостиница лежит отсюда за тридевять земель.
Вы здесь совсем один?
Эдит была замужем и уже в годах, иначе ни за что бы не стала с ним флиртовать.
Он улыбнулся, и Кэти вдруг захотелось пнуть его в бок, чтобы проснулся, в мягкое место под рёбрами. Сбить благодушное выражение с лица, по-американски сияющего улыбкой.
Можно взглянуть? попросила Кэти. Книга оказалась очень дешёвой, без украшательств, отпечатанной в издательстве Католического университета. Она протянула томик обратно: Вы католик?
Ирландский католик со Среднего Запада. Сборная солянка, как у нас говорится.
Канзас, вы сказали, правильно?
Клементс, штат Канзас. А что насчёт вас?
Виннипег, провинция Манитоба. Вернее, его округа. На той же широте, что и Канзас.
Долготе.
Ну хорошо, на той же долготе. Строго к северу от вас.
Но из разных стран, уточнила Эдит.
Из разных миров, сказала Кэти. Вот так вот они, две докучливых бабы, обступили мужика! Пойдёмте уже наконец, потянула она его за руку.
Они отправились к улице Кэти.
Так вы, значит, со Среднего Запада США? спросила Эдит.
Да, верно, из Канзаса.
Кэти вздохнула:
Как и мой муж. Спрингфилд, штат Иллинойс.
А-а.
От него до сих пор никаких известий.
Знаю, слышал. Мне рассказывал мэр.
Эдит сказала:
Конечно, мэр кто же ещё!
Эметерио всё всем рассказывает, заметила Кэти. Так ведь он обо всём и узнаёт. Чем больше рассказывает он, тем больше рассказывают ему. Вы ждали меня?
Ну, на самом деле да, признался он, но я прождал слишком долго. Теперь надо бежать.
Бежать! усмехнулась Эдит. Совершенно не филиппинское занятие.
После того, как он их оставил, Эдит заметила:
Он не отдавал себе отчёта, что я всё ещё с вами. Хотел побыть с вами наедине.
В тот же день, в районе четырёх, пока обе женщины дожидались автобуса Эдит, они втайне следили, как американец прохаживается среди прилавков в своих брючках до загорелых колен с волосатым коричневым кокосом в руках.
Ищу кого-нибудь, кто бы его для меня расколол, объяснил он.
Рыночная площадь занимала целый квартал, окружённый крытыми соломой киосками, а посередине помещался участок гладко вытоптанной голой земли. Они шли вдоль границ рынка в поисках кого-нибудь, кто бы справился с кокосом гостя. Приехал автобус, из дверей выплеснулась волна хаоса: пассажиры тащили на горбу мешки, сгоняли в кучу детей, размахивали курами, ухватив их за лапы, а бедные птицы только беспомощно хлопали крыльями.
У водителя есть боло[31], я уверена, сказала Эдит.
Но Шкип отыскал какого-то торговца с боло за поясом, и тот мастерски срезал у кокоса верхушку, поднял его, как бы желая из него пригубить, и вернул орех американцу. Шкип протянул его спутницам:
Кто-нибудь хочет пить?
Обе женщины засмеялись. Он попробовал молоко. Эдит посоветовала:
Да вытряхните вы его, ради бога. А то вам желудок скрутит.
Шкип выпростал содержимое кокоса прямо на землю и дал орех торговцу, чтобы тот расщепил его начетверо.
Эдит перекинулась парой слов с водителем, а затем вернулась к ним.
Заставила его отмыть передние фары. А то ведь никогда их не моют. Как стемнеет, так и едут будто бы с завязанными глазами, из-за грязи ничего спереди не видно. Она начала прощаться с Кэти, рассыпаться в благодарностях и надолго затянула завершение своего визита. Протянула руку Шкипу Сэндсу, и тот неловко пожал ей кончики пальцев. Спасибо вам огромное, сказала Эдит. Думаю, вы станете вдохновляющим примером для Дамулога. В её тоне проскользнуло нечто кокетливое и неподобающее моменту.
Эдит тащила необъятную разноцветную соломенную кошёлку на ремне из конопляного волокна. Удалилась, помахивая ею, косолапо ступая в своих сандалиях и покачивая задом под шёлковой юбкой, будто карабао. Отлично. Умотала наконец-то. Весь день после полудня Кэти чувствовала в шее и в плечах какое-то напряжение, нестерпимое желание избавиться от общества этой женщины. Конец каждого дня лишал её сердце покоя, потом приходила ночь, а с ней страдание, безумие, бессонница, слёзы, мысли и чтение книг о Преисподней.
С другой стороны, американец, который сейчас расстеливал для неё на заплесневелой скамейке свой белый платок, казался никчёмным и тупым но в то же время успокаивал. Он произнёс:
Voulez-vous parler français?[32]
Прошу прощения Ох, нет, у нас в Манитобе по-французски не говорят. Мы не из таких канадцев. А вы правда лингвист, да?
Да я-то всего лишь любитель. Вполне уверен, настоящему лингвисту здесь хватит работы на целую жизнь. Насколько мне известно, никто ещё не пытался изучить диалекты Минданао сколько-нибудь систематическим образом.
Американец взял ломтик кокоса. На него уже сползлись муравьи. Он сдул их и срезал кусочек лезвием своего тёмно-синего бойскаутского карманного ножа.
У вас трудная работа, сказал он.
О да, вздохнула она. Я ошиблась насчёт самой природы вакансии.
Правда?
И насчёт её глубины, и насчёт её серьёзности.
Хотелось пожаловаться ему, чтобы он критически оценил собственное положение.
Ну, я просто имел в виду, что вам приходится взаимодействовать с кучей народа.
Как только оказываешься среди язычников, всё меняется. В корне меняется. Становится намного острее, намного живее, делается яснее ясного. Ох, ладно, спохватилась она, это такие вещи, которые путаются в голове ещё сильнее, когда заводишь о них речь.
Догадываюсь.
Тогда давайте и не будем о них говорить. Вы не против, если я как-нибудь набросаю пару мыслей и передам их вам? Ну, на бумаге?
Он ответил:
Непременно.
А что насчёт вас? Как идёт ваша работа?
Да это скорее похоже на отдых.
Какие здесь интересы у «Дель-Монте»? Вряд ли на этих равнинах Магинданао хорошо примутся ананасы. Здесь слишком влажно.
Я в отпуске. Просто путешествую.
Значит, вы приехали сюда без видимых причин. Просто заблудившийся торговый представитель.
Пожалуй, да, я бы рассматривал это как что-то вроде представительской должности, если бы такие милые люди как вы и так уже не выполняли здесь работу, представляя нас в лучшем виде.
Нас это кого, мистер Сэндс?
Соединённые Штаты, миссис Джонс.
Я канадка. Я представляю интересы Святого Евангелия.
Ровно тем же занимаются Соединённые Штаты.
Вы читали книгу «Гадкий американец»[33]?
Он ответил:
С чего бы мне пришло в голову читать книгу с таким гадким названием?
Она удивлённо взглянула на него.
А, ладно, читал я «Гадкого американца», ответил он. По-моему, полная чушь. Самобичевание нынче входит в моду. Но я на это не куплюсь.
А «Тихого американца»[34]?
«Тихого американца» я тоже читал.
Этот роман, как заметила Кэти, он уже не заклеймил «полной чушью». Она сказала:
Мы, жители Запада, наделены многими благами. У нас бо́льшая свобода воли. Мы свободны от некоторых её мысли вдруг застопорились.
У нас есть права. Свобода. Демократия.
Я не об этом. Не знаю даже, как сказать. Свобода воли вообще под вопросом. Она с трепетом подумала, не спросить ли у него не читал ли он случаем Жана Кальвина?.. Ну уж нет. Даже сам вопрос таил в себе бездонную пропасть.
С вами всё в порядке?
Мистер Сэндс, спросила она, знаете ли вы Христа?
Я католик.
Да. Но всё же знаете ли вы Христа?
Ну, протянул он, думаю, не в том смысле, какой предполагаете вы.
Вот и я не знаю.
На это он не ответил ничего.
Я думала, будто знаю Христа, призналась она, но я полностью ошибалась.
Кэти заметила, что он, когда нечего сказать, сидит абсолютно неподвижно.
Мы, знаете ли, не все здесь сошли с ума, сказала она. На это он тоже ничего не ответил. Простите.
Он осторожно прокашлялся:
Вы ведь можете вернуться домой, разве нет?
О нет. Не могу. Она прямо-таки ощущала, как он боится спросить почему. Просто потому, что тогда у меня в жизни ничего уже не исправить.
Американец молчал, и слышать это молчание было почти невыносимо. Пришлось заполнить паузу:
Знаете, это не так уж необычно, не так уж странно, не такое уж неслыханное дело находиться в трагической ситуации, но знать, что жизнь-то продолжается. Вы только посмотрите вокруг! Солнце по-прежнему всходит и заходит. Каждый день освобождает в сердце немного места как же это слово любовь не ослабевает, она неумолимо шевелится, толкается и пинается внутри, как дитя. Ну всё, ладно! С меня хватит! «Что ж я за дура-то!» чуть не вырвался крик из груди.
Заходящее солнце снизилось из-под облаков и так ударило им в глаза лучами, что внезапно весь городок залило пульсирующим алым светом. Американец никак не высказался по поводу её слов. Он спросил:
А что произойдёт, когда всё это, гм выяснится окончательно?
Ну вот, поздравляю, вы подобрали нужное слово.
Простите?
Вы хотите сказать, если Тимоти умер?
Если, ну да. Простите.
Мы не знаем, что с ним случилось. Он сел в автобус до Малайбалая, и мы всё ещё ждём его домой. У него был болезненный вид, он пообещал, что перед тем, как провести все остальные встречи, сходит к доктору в тамошнем санатории. Насколько мы знаем, в санатории его никто не видел. Мы вообще не уверены, что он доехал до Малайбалая. Уже были в каждом городке по дороге туда ничего, ничего, никаких вестей.
И, догадываюсь, времени уже прошло порядочно.
Семнадцать недель, сказала она. Всё уже сделано.
Всё?
Мы связались со всеми, с кем можно, с местными властями, с посольством, конечно же, с нашими семьями. Совершили тысячу звонков, каждый по тысяче раз сошёл с ума. В июле приехал его отец и объявил о вознаграждении для того, кто его обнаружит.
Вознаграждение? Он состоятельный человек?
Нет, вовсе нет.
А-а.
Впрочем, кое в чём дело продвинулось. Нашлись какие-то останки.
Американец, как верный своим корням уроженец Среднего Запада, отреагировал на это замечание, промычав:
А-а. Угу.
Так что прямо сейчас мы ждём вестей о личных вещах мертвеца.
Мэр Луис мне рассказывал.
Что, если это Тимоти? Какое-то время я ещё побуду здесь, а потом найду новую должность в любом случае так ведь и планировалось. Если же Тимоти, к нашему всеобщему удивлению, всё-таки вернётся а это-то он может, вы просто не знаете Тимоти, вот если он вернётся, мы, наверно, и дальше будем работать по плану. Он ведь ждал перемены. Хотел перемен, новых задач. В смысле, тех же самых задач, но на совершенно новом месте. Ну а я медсестра, меня могут отправить куда угодно. Хоть в Таиланд, хоть в Лаос, хоть во Вьетнам.
Северный Вьетнам или Южный?
У нас и правда есть люди на Севере.
У адвентистов седьмого дня?
У МФПД Международного фонда помощи детям.
Точно, МФПД. И вдруг Шкип разразился страстной тирадой: Послушайте, эти местные никогда не увидят лучшей жизни, чем есть у них сейчас. Но вот их дети может быть. Свобода предпринимательства означает обновление, просвещение, процветание и всю прочую банальщину. А ещё свободное предпринимательство просто обязано расширять свои границы, такова уж его природа. Их правнуки будут жить лучше, чем мы сейчас живём в Штатах.
Хорошо, опешила она, это всё прекрасные мысли и многообещающие речи. Но ведь «этих местных» одними речами не накормишь. Им нужен рис, чтоб наполнить желудок, и притом сегодня же.
При коммунизме их дети сегодня, может, и ели бы лучше. Но их внуки подохнут с голоду в мире, который превратится в одну большую тюрьму.
Как мы вообще перешли к этой теме?
А вы знали, что МФПД считается организацией прикрытия для коммунистов?
Нет. Это правда? Она на самом деле ничего такого не слышала, да это и не особо её волновало.
Посольство США в Сайгоне считает МФПД орудием Третьей силы.
Что ж, мистер Сэндс, я не принадлежу к пятой колонне или какой-то там третьей силе. Даже не знаю, что это за третья сила такая.
Это не коммунисты, но и не антикоммунисты. Однако пользы от них больше коммунистам.
И много ли времени люди из «Дель-Монте» проводят в посольстве США в Сайгоне?
Мы получаем сводки отовсюду.
МФПД организация крохотная. Мы живём на гранты от десятка благотворительных фондов. У нас главная контора в Миннеаполисе, а ещё около сорока медсестёр работают в поле не знаю, по скольким странам. В пятнадцати или шестнадцати странах, по-моему Мистер Сэндс, вы, кажется, расстроены.
Он сказал:
Разве? Это вы, должно быть, были здорово расстроены позапрошлым вечером.
Когда?
В Малайбалае.
В Малайбалае?
Ой, да ладно в итальянском заведении? Когда мэр упомянул что-то про Кэти Джонс адвентистку седьмого дня, имя было то же самое. Но я уж точно не подумал, что это были вы.
Почему же?
В тот вечер вы вели себя совсем не похоже на адвентистку седьмого дня.
Американец в своих цветастых коротких брючках, кажется, ждал от неё какого-то слова в свою защиту, хотя от этого не было никакого проку.
Мэр и его родня всегда были очень добры ко мне.
Нет, ну в самом-то деле ладно вам.
Мы ведь не всегда рассказываем о себе всю правду, а? Например, мэр считает, что вы совсем не тот, за кого себя выдаёте. Он говорит, вы здесь на каком-то секретном задании.