Я ищу Единого. Путь укажи мне в то место, где он Жив!
Выдохнула Глава Белая одобрительно. Гласит:
Вижу, как Темуджин26 он хромает сейчас к погибели, объединяя миры. Держи аммонит. Правый глаз его сопроводит тебя в место правильное. Ну все, лети, Птица!
С лавиною снежной на куске коры древа ясеня Брат спускает её к подножию. Остриё лимба зрачка орлиного врезается в купол города Бога Ямы. Loiseau bleu воспаряет, мчится на всех порах под сизым облаком.
Вот уж за блеском червонным виднеется пункт назначения. Пульс нитевидный превращается в ритм. Loiseau bleu танцует в воздухе, и вдруг
Удар. Ушиб. Падение в море. Незримый щит электрический. От КриптоЦентра исходит цифровой оттиск мора. Неживая защита пульсирует объект неопознанный держит снаружи. Тут же мчат афалины к Loiseau bleu. Героиню, как матерь, относят бережно, непредвзято на нулевое плато.
И вот лежит она посреди опушки. Лесами окружена. Рядом избушка. В ней три медведя. Потоп и стужа. Обессилевшая в скандинавском доме на хрустальном погосте, Loiseau bleu шепчет:
Quanto costa27 отсюда выбраться?
Глаза закрывает. Не двигается.
На стороне левой Волги Солнцеликий растрачивает остатки от пыла Ярила. На обряде уст отверзения28 всем восклицает: «Рудра29!» Лапой розовою держит мудру. Стрела вылетает из колесницы. Горит папирус с символом. С крыши на Домового падает «Заратустра».
Наступает Тишь.
Свидетелем аномалии выступает Бог Инея, выдыхает:
Придется мне разбудить Его.
Призывает Орла, врезается в грудь ему. Против ветра под мелодию Созвездия Кита мчится в КриптоСтолицу. Тормозит на пороге. По следу удара Loiseau bleu проводит крылом: электрифицирована. Левым оком просматривает прозрачный купол. Будто в кокон, он оборачивает всех вокруг словом «Нажииива». Сам Повелитель Мух30 позавидовал бы искусству таких Ловцов Снов. Даже Богу идти туда несносно. Но выход есть всегда.
Вспоминает Орел своих братьев: Руха, Симурга, Гаруду. Но, если сразу послать их, то От нехватки энергии Духа ниже можно вызвать Ядерный взрыв. К слову, Гриб.
Даром, что цифр концентрация качает потоки финансов. Но какой ценой? Деревья с землями клопами изъедены, дома заволочены плесенью. Видит плетется Джей посреди понурый. За собой оставляет полосу изумрудную.
Вмиг Орел обращается в сойку. Пересмешницу с оперением синим. И, словно призрак для КиберГорода, клювом незримым пронзает его миражи.
Приземляется рядом с Джеем. Взмахивает крылом да вонзает пред ним перо:
Это тебе за Зело31 от Loiseau bleu.
Не успевает и слова молвить ужаленный с шрамом на груди. Сойка взмывает и Исчезает в Сети.
Стоит приемный отец Одиссея ни жив ни мертв. Что за черт?
Проходит три дня и четыре недели. Льют дожди без стыда и совести. Джей пишет повесть о «Неизвестном». Псов охраняет в поместье самой Сехмет32. В небе нет ни проблеска, ни луча Хорса. Какое тут возвращение домой! Воют псы во сне пред содроганием земли. И Джей ревет с ними.
Утром стук в стекло. Трясогузка врывается на балкон. Будит всех, даже тех, кто мертв. Хвостом качает да смотрит на рукопись:
Мать честная, Джей! То ж не повесть, получается, а апокриф. С дуба рухнул?
Клюнула в темя путника. Пером чирканула о кирпичи. Пламя объяло листы, окаянная взмыла в небо. В радугу обратился след ее, Джей ухватил улику перо серое.
Вспоминает: остановился на главе сошествия Одиссея в Дит33. Вдруг задрожала земля от дыхания Бытхи. Псы не прыткие уже не рыпаются. Челюстями колотят друг другу о лоб. Гром раздвигает плоть неба. Нисходит на землю огромный потоп. Окружает их холм и жилище.
Джей ищет, где выход.
И вдруг видит. На древе Вяза соседнего участка Ястреб терзает зайца дикого.
Джей взывает с мольбою к хищнику, начинает торги:
Помоги! Тут щенки невинные, отнеси их в леса, спаси!
Исподлобья ястреб грозно взирает на остров, объятый водою. Тенью, словно мглою с Везувия, вниз пикирует. Когти взрезают крышу. Сквозь крошево слышно зловещее:
Спасение тонущих не наше дело! Сам возопил, так умри!
Хватает жертву за шиворот, пронизывает до кости. Псы бросаются демону в горло, кромсают в труху.
Джей смотрит на руку. Следы от удара поверх тату дерева придают тому облик тотема. Бьют тамтамы. Волна отступает неспешно. С собой забирает трупы. Возвращает всех туда, откуда пришли.
Корни раненые оголяются. Месяц серебряный из-под полы достаёт краплёные, навострённые на Дурака карты.
Не сегодня, Рогатый.
Апокриф близится к главе Седьмой.
В ней восходит из Дита Адонис34 к возлюбленной. Джей спит под Яблоней. Во сне является к нему СимБа, отдаёт золотую пыльцу.
Золотому тельцу здесь молятся все. Но Джей смотрит в лес. Оттуда льётся голос далекий, будто любимый:
Где ты, Единый?
Сорок сроков спустя тучи рассеиваются. Джей выходит на берег с псами. Достаёт и пишет заново синим пером опаленную рукопись. Зверобоя горсть сыплет в кубок. Опрокидывает, укрощает позывы выть.
Морда небритая мокрым носом тычет в плечо. Это что ещё?
Друзья главы наверх задирают. Проплывает над ними величественно медленно Цапля. А за нею в Царство то ли кит, то ли Созвездие.
С Визгом довольным волны бросают дельфинов ввысь. Кричат они хором игривым:
Сам Бог Бенну35 выбрался из сети золотых цепей! Так Живи же и ты, Джей!
НеСказ 6. «Курган»
Случалось такое во крае Кургане. Пробегает однажды там Одиссей. В лапу раненый. И встречает одну медицинскую сестру.
Пока та втирает ему изумрудную жидкость. Ей он вещает о том, как родился, да пустил его Джей в странствия дальние. Вернуть дабы память из нитей да золотых.
Сестра рот разинула, как завизжит!
Говорящий кот!
Звук издаёт подбитой чайки. И от шока на месте Не скончалась, а
захворала!
Хворь та лютая едкая, проедает кости. Светила от медицины обследуют. Вердикт единый: «Увы, Вас уже не спасти».
Сестра кручинится, но Одиссей говорит:
Помирать, так с музыкою в пути!
Гиппократа жрица продаёт поместье. Покупает гитару и велосипед. Складывает пожитки и направляется осуществлять мечту последнюю к морю. О́дин благословляет и возвращается на свою дорогу к Северу.
Крутит педали болезная. Жар распаляет в груди. Воспаляются в шее узлы. Инфекция. Температура, агония, в общем
Лежит она в комнате местной уездной больницы. Видит сны. Какая-то дичь! Про Неизвестную Cинюю Gтицу, китов, аномальную зону, медведей, волков, созвездия, зверобой. Месиво. А последним этюдом Око Рыжее. Караван верблюдов, как мышь, пролезает в ушко игольное. Никто Никогда над ней нависает. Пыльца осыпается, раздается: «Проснись».
Она пробуждается. Температура снижается. Эскулап трёт ей лоб да пожимает плечами. Что за чертовщина?
Сестрица крутит педали. Срезает пути полями да кукурузными. Ест коренья, пьёт самодельные зелья. Из них же. И на привале однажды провожает глазами Бражника
Скоро уж срок, эскулапом назначенный, да подходит. Сестра исходит по́том крутит колеса быстрее. Вылетают спицы на её пути, испускают искры. Она вырывается из колеи. Оглядывается: холмов и нор мириады, словно звезд. Кротами взрыты.
Едет меж ними, прощается, вес теряет и груз Бремени прошлого. Тут над ней пролетает Майский Жук. Задевает сестрицу усами. Та чихает. Под небесами над велосипедом подскакивает и снимает свою кожу старую
Молодеет. По пути обрастает текстами. Превращает их в песни. Поет сама под гитару и продаёт. С музыкантами обогащается. Издает свой альбом и тур называет «Прощальный».
Звездой певчей сестрица так достигает КриптоСтолицы. Останавливается на пороге, стучится.
Кто кто здесь живёт хоронится?
Ей в ответ тишина и цифра. 0 (ноль). Зеро. Никого.
Сестрица въезжает под купол-то электрический. Коня оставляет во дворе средь магнолий. Аромат певучий да дивный вдыхает легкими обновленными. И вдруг вдалеке видит лик. До боли знакомый. Ранее кем-то описанный
Сестрицу трясёт. Вспоминает слова Одиссея и бросается к Джею на руки. Тот обнимает, берет на поруки исполнить желание последнее.
В среду к полудню Джей заказывает Ладью. Нанимает Харона и на горизонт моря плывут уж они втроём. Джей улыбается, но внутри не поет, а воет. Сестрица его обнимает да лечит словом. Об Одиссее, что чудо дивное. Слушает то и море. Афалины сопутствуют их судьбе. И вдруг сестра вспоминает Всю свою прошлую жизнь. Тропы. Не те повороты. Людей, боль от лжи. Неуемная хворь вновь внутри завывает. Джей наливает ей зверобой. Рвёт сестрицу, качает во все проекции. На бок венчает и в сон.
В полночи выходят они на берег. Джей кладет ей на лоб ладонь.
Я своё дело сделал. Ждет тебя град, слывет что «Святым». Ушедшим он по колено. В затоне Червонного моря среди найдешь ты покой да исцеление.
Прощается Джей. Неспешно уходит. У хостела «Улей» средь цвета магнолий стоит и ждёт ее конь без спиц. Обнулились колеса. Ничто не мешает. Пусто. Сестра поезжает да крутится о веретено пути.
Прошло-то дней эдак тридцать четыре. Впереди Геленджик лучами светится. Сестра вырывается из-под щита Бога Ямы да КриптоЦентра. Поднимается пыль. Забывается все. Стучится:
Кто кто здесь живет?
Море шумит. Волна бежит, превращает архивы в лето. По следам сестрицы бессмертник растет. Обращает её не в эскулапа, но лекаря.
И стекаются к ней со всех миражей бедуины со существами. На грани жизни ступают они кто по́ свету, кто в подземелье. Для всех уже здесь уготовано место.
И вот однажды, под видом страждущей фонтан целебного дара сестрицы посещает То ли женщина, то ли ящерица. Глаза узкие в щели стягиваются да льстят:
Ах, руки твои-то целебные. Сердце волшебное берегут стражи очей изумрудных!
Сестру постепенно слова погружают в уютный да влажный покой.
Водоем. Сестрица кивает. Соглашается быть вдвоём. Пришелица руки трет, продолжает:
А ты знаешь, златая, в тебе же сидит проклятье! Не дар то целебный. Одной чашей даёт, другой забирает силу, здоровье, пыльцу волшебную. Ужо поезжай со мной на Алтай. Там живет издревле Ведьма одна. Могущественна она. Три века звать её ШиБальБа. Отвратит то проклятье да снимет хворь. От шкуры очистит и выпустит.
Сестрица хоронит в Червонном затоне колеса коня железного. Гитару о камни бьет. Жабой прыгает в ступу к той, что обещает Ни много ни мало вечную жизнь.
Приезжают вдвоем они на границу двух Миров живых и мертвых. Почти что Тибет. У подножия сизой горы оставляет сестру пришелица.
Жди, говорит, за тобой придут.
Целительница поселяется в хостеле по́близ леса. Сдаёт на охрану вещи и накопления. И к ночи спускается с гор за ней не кто-то, а сама ШиБальБа. Пожилая Ведьма сестрицу берет за руку ведёт за собой в избушку малую.
Чую, чую что душу твою забрал сам ДьяВол! Вижу, плывёте вы с ним по воде. Он тебе рассекает клетку груди. Вынимает сердце, смеётся да с море бросает синее. Червонною слизью тебя отравляет и возвращает Черт знать куда. Никуда.
Тут заревела сестрица. Поверила, что то был не Джей, а Зверь! Что же делать?
Принимай решение. Избавляться от вируса, или Так и влачить свою седую жисть36 НеЖитью.
Сестра снова ревет. Не может поверить! Обманули! Доверилась Зверю! И бежит под утёс. В ночи́ заползает в хостел и трое суток с высокой температурой. Бредит. На четвертые, выплакав все до горла, поднимается ко спасению ШиБальБа.
Та сестрицу-то приючает. Готовит обряд. Месяц рогатый заглядывает на мехами раздутое плато. За границу круга, огнём объятого, сестра вступает и Исчезает. И вдруг вырывается с другого конца опалённая трясогузка серая. Вихрь вверх от нее листы поднимает. Ловит один ШиБальБа, читает да Помирает.
Избушка ветхая рассыпается. Выползает сестрица запекшаяся из нутра древней какой-то печи. Смотрит на лик почившей Ведьмы. И запевает песню
Боли и хвори не чуя боле, спускается с дальней дистанции гор. Приходит в хостел все уж украли. И вещи, и сбережения. Сестрица смиряется. К полуночи отправляется в путь под далече звук воющий. Туда поспешает, откуда пришла. Но теперь уж пешком, без всего. Пуста.
И вот идёт в беспамятстве путница. Оглядывается по сторонам. Что за места? Вместо дорог одни словно тропы. Ползёт по ним на своих двоих. Ночует в лесах. Ловит лягушек и ест. Омывается в реках да заводях. Терпит.
И вдруг с диким скрежетом тормозит рядом с ней колесница красная с символом «W»37. Водитель-то лысый кричит: «Помоги! Рожает жена на сидении заднем!» Руки сами пускаются в дело. Мозг вынимает из обучения главу: «Акушерство и гинекология». На обочине ревет уж роженица. Мужик вокруг носится с ведрами, выдирает волосья из лысины.
Руки сестры омываются кровью. Выдаётся плод. Хлопок. Крик, словно птицы дивной, вырывается из груди младенца. Близ Яблони дикой девочка, 3,4 (три целых четыре десятых) кг. Меж бровей месяц смотрит на друга Непомнящего. Глаза голубые рассеивают забвение сестры. Она кричит Имя В груди разливается Океан Любви.
От такой-то древней силы да мощи путница сознает ошибку главную: предательство веры в себя.
Головой ударяется о крыло колесницы, и на границе падает в обморок. Новоиспечённые родители подхватывают сестру-то под руки, но уже поздно. Кома.
В ней видит сестрица сон. Вот гребёт она в синей ладье по бесконечной реке и тоскует о ком-то. Вокруг лишь туман и морок. Пульс нитевидный тянет к острову. На нем собралась вся почившая её родня. Машет, зазывает в покой с собой. Корма ладьи с головой кота уже направляется к берегу
И вдруг Как гром среди ясного неба, по ту сторону Волги Голос. То ли стрелой, то ли клювом пронзает темя. Тучи рассеиваются над памятью. Поворачивает сестрица шею и видит руку К ней тянущегося Джея.
Вспышка до боли знакомой улыбки озаряет лик. И произносит «Проснись».
Она просыпается. Видит лежит на мягкой перине из листьев рукописи на берегу Тобола реки. Там же, откуда приехала. Читает. Уста отверзает, чтобы кричать, но Замирает. Как в детстве смеётся!
Над Курганом проносится фраза, свежая что горный лед.
Я не буду прежней!
Так родилась Надежда.
НеСказ 7. «Фонтан Вечной Жизни»
Однажды приглашает меня Надежда с собой прогуляться. Благодарствует за явление, пробуждение, рождение и Дарит поездку в Кавказские горы.
Я еду из КриптоЦентра. Уж Вересень38 месяц. Бога Авсеня39 все почитают на родине. Я же в поезде вижу сон.
Гора. В нее поднимаемся с неким братом. Наверху простирается плато и огромная, трех четырех метровая глава змеи. Из скалы будто высечена, а изнутри свечение. Вход в пещеру. Друг на друга оглядываемся, заходим.
Внутри невозмутимая гладь голубого озера, да кристаллы вокруг. Посреди, будто кол, возвышается столб. То ли кнопка на нем, то ли клавиша.
Вот оно, управление судьбой. Кто нажмёт? брат ожидает решения.
Вода ледяная прозрачная мне по пояс. Ступаю. Поток неземной красоты переходит во все цвета радуги, омывает пол тела. Тянусь. Вот нажал уж почти, но сзади кричат: «Подожди!».
Просыпаюсь. Из свежести льда попадаю в адский котел. Жара плацкарта заварила уж в воздухе бульон из носков и яиц. Такое амбре не отыщешь у парфюмера. Изысканней оно «шанеля», но аутентично лишь для сих мест.
Надежда радостно в белых одеждах меня встречает под вопли таксистов: «В Кисловодск за триста».
Похоже не просто в горы, а лечиться пригласила меня сестрица на Минеральные Воды. Пью жадно все виды из источников серводородных. Пузыри щекочут горло. По привычке чешу его зверобоем.
Отправляемся в горы.
Сестрица в них хочет сыскать Мать честна! Ни много ни мало Источник Жизни. Некий «Фонтан-Водопад». Местные говорят, бьет он сверху и с подземли одновременно. Волны сталкиваются посреди, образуют силу эдакую, что погрузи туда хоть что-либо, то обретет оно Вечную жизнь.