В октябре 1937-го Совнарком принял постановление о строительстве Северо-Печорской железной дороги от Котласа до Воркуты. Через три года, в 1940-м, новым уточняющим постановлением дорогу удлинили почти на четыре сотни километров, и она стала идти от Коноши через Вельск на Котлас. Участок Коноша Котлас строил Северо-Двинский исправительный трудовой лагерь, или Севдвинлаг, как его называли в разговорах. Просуществовал он шесть лет до 1946 года. Штаб Севдвинлага разместили в Вельске. В ноябре 1940 года к месту работ привезли около двух с половиной тысяч заключенных с Дальнего Востока, а к январю 1941-го уже свыше пятнадцати тысяч. Сами заключенные в городе, конечно, не жили они располагались в лагпунктах через каждые два-три километра по намечаемой линии строительства15. Дорогу строили с помощью лопат, двуручных пил, топоров, тачек с одним колесом и носилок. Строили ее в общей сложности сорок две тысячи человек. Вельск стал расти население его увеличивалось за счет приехавших сотрудников НКВД, руководивших Севдвинлагом, технического персонала и вольнонаемных жителей близлежащих сел.
Строили быстро. И это при том, что приходилось заниматься подсобным хозяйством, строить склады и мастерские вдоль будущей магистрали, столовые и даже кирпичный завод. На содержание заключенных денег государство не давало. К концу февраля 1942-го закончили земляное полотно, предварительно вырубив лес и выбрав грунт, а в самом начале марта уже положили рельсы. Седьмого марта в Котлас из Коноши через Вельск пришел первый поезд.
Сухой паек на двенадцать суток
Война пришла в Вельск в первых числах июля 1941-го16 вместе с эшелонами эвакуированных из прифронтовых областей. В конце месяца пришел эшелон из Ленинградской области около тысячи человек, из которых больше сотни детей. Вместе с эвакуированными эшелон привез дизентерию и скарлатину. Первого сентября в Вельске организовали эвакопункт. Эвакуированные, а проще говоря, беженцы приехали в Вельск в летней одежде, поскольку совсем не думали задерживаться там на зиму. К зиме уже должны были победить. Стали они писать в райисполком заявления с просьбой выделить кому обувь детям, кому носки, кому юбку. Льгот не имел никто. Жителей Вельска стали уплотнять, чтобы расселить постоянно прибывающих беженцев. Селили на чердаки, в недостроенные дома, бараки, землянки, пионерские лагеря Сколько их там было, этих пионерских лагерей в Вельске при населении в шесть с половиной тысяч человек Часть эвакуированных разместили в селах Вельского района. В сентябре в Вельск прибыл эшелон из Петрозаводска почти три тысячи человек. Это были большей частью карелы старики, старухи и дети. По-русски они почти не говорили. В конце августа пришел первый эшелон с эвакуированными из Ленинграда. Это были те, кто успел выбраться из города до начала блокады. В январе 1942-го приехало ленинградское военно-ветеринарное училище. Вот тут уже стало страшно по-настоящему. Большая часть личного состава училища умерла в дороге от истощения и болезней. Не считая тех, кто провалился в полыньи и воронки от взрывов при переходе по льду Ладожского озера. Большая часть из тех, что смогли перенести дорогу до Вельска, были дистрофиками и вставать уже не могли их несли на носилках. Почти все болели дизентерией, туберкулезом, хроническими колитами и реактивными неврозами. Их выхаживали17. Как и тех блокадников, которых привезли в Вельск весной 1942-го. Помогали им дровами, собирали одежду, валенки, хотя сами жили трудно. Летом 1943-го эвакуированному Государственному карело-финскому театру на двадцать два артиста выдали пять пар носков, три платка, три пары туфель, два шарфа и одно полотенце И эвакуированные, и местные жители заготавливали лес, пиломатериалы, смолу, живицу, деготь, дрова, делали шпалы и обслуживали железную дорогу. Работали везде, где могли найти работу. Без работы можно было умереть от голода. С работой можно было умереть от постоянного недоедания, от непосильного труда, от болезней и от морозов.
Когда в 1944-м эвакуированные стали уезжать, городские власти каждому, кто уезжал организованно, эшелоном, выдавали сухой паек на двенадцать суток.
Горком партии с алтарной частью
После войны История Вельска второй половины прошлого века и начала нынешнего удивительна в том смысле, что ничего из построенного во время войны и после нее не развалилось, не разорилось и не прекратило работать по тысяче причин, по которым у нас все разваливается, разоряется и перестает работать. И железная дорога, и леспромхоз, и построенная в 1949-м огромная лесоперевалочная база, и мясной и молочный комбинаты, и хлебозавод, и асфальтобетонный, и два техникума сельскохозяйственный и экономический, все это работает, за исключением птицефабрики, которая сгорела совсем недавно, в 2015 году. Даже время в курантах на городской пожарной каланче течет не быстрее и не медленнее, а ровно так, как и полагается времени в маленьких провинциальных городках в час по чайной ложке.
Из неудивительного окончательно разобрали в конце 1950-х Троицкий собор, который начали разрушать еще в 1937-м. Теперь на соборной площади стоит бутик-отель «Троицкий». Говорят, что хороший. Спасо-Преображенскому собору, стоящему неподалеку от того места, где стоял Троицкий собор, повезло больше в нем разместили в начале 1920-х дом культуры. Правда, довольно сильно изуродовали при этом снесли все пять куполов и понаделали в нем окон в конструктивистском стиле, отчего он стал похож на советский горком партии с алтарной частью. В 2014 году приняли решение собор восстановить, но прежде построить новое здание дому культуры. Денег, правда, с тех пор на строительство нового здания так и не нашлось, но как найдется так сразу и Не тронули только деревянную кладбищенскую церковь Успения Пресвятой Богородицы, построенную еще при Екатерине Второй. По этому кладбищу я долго бродил и в одном из его заросших бурьяном, крапивой и снытью углов нашел обломок черного гранитного надгробного камня, на котором прочел, что Софья Михайловна Протопопова умерла двадцать первого сентября 1882 года, и уже не мог от этого обломка уйти, а все представлял себе, как она жила в этой глуши, как мерзла зимой от лютых холодов, как не вытаскивала рук из меховой муфты даже дома, как читала выписанные из Вологды журналы, как просыпалась по ночам от воя волков, забредавших на городскую окраину, как толкала ногой храпящего мужа, чтобы он сделал что-нибудь, как дородный муж чиновник удельного ведомства или даже исправник только чмокал противными толстыми губами, шевелил толстыми усами и отворачивался к стене Впрочем, может, она и не читала никаких журналов, а была женой нищего дьячка этой церкви и только зевала до судорог, выглядывая в заметенном снегом окне церковной сторожки редких прохожих или почтовую тройку, едущую по тракту из Вологды в Архангельск. Злые языки поговаривали, да и сам дьячок верил в то, что жена его настоящая ведьма и может закружить
Тут пошел дождь, и я поехал в гостиницу «Юрьево подворье», пообедал там ухой из палтуса и трески, запеченной семгой с креветками, выпил рюмку водки, чайник чаю, съел яблочный штрудель с мороженым и, чтобы не уснуть, стал читать газету «Вельские вести», в которой было написано о том, что районная администрация устроила турнир по ментальной арифметике среди маленьких и очень маленьких детей, о строительстве нового моста через Вагу, о том, что при поддержке главы Вельского района состоится фестиваль по поплавочной и донной ловле рыбы с берега, о том, что злоумышленник из поселка Тегро-Озеро забрался в чужой дом и съел там всю еду, которую смог найти, а второй залез в баню и украл там алюминиевый бак На этом месте я все же заснул и во сне все старался вспомнить зачем я уезжаю из Вельска, где в середине июня цветет сирень, поют соловьи и на тихих улицах пахнет печным дымом, возвращаюсь в Москву, где сирень давно отцвела, соловьи не поют, а на шумных улицах пахнет Так и не вспомнил.
Июнь 2018Библиография
Алферов М. Ф. Хроника Вельской земли. Вельск, 1995.
Веревкина Г. А. Волнения крестьян Бестужевской волости Вельского уезда весной 1919 г. // Важский край: источниковедение, история, культура: Исследования и материалы. Вып. 2. Вельск, 2004. С. 6168.
Шумар М. А. Социалистическое соревнование в лесозаготовительной промышленности Вельского района в 19291937 гг. // Важский край: источниковедение, история, культура: Исследования и материалы. Вып. 7. Вельск, 2016. С. 110111.
Лебедев Д. В. Георгий Дмитриевич Карпеченко (18991942) // Выдающиеся советские генетики. М.: Наука, 1980. С. 3748.
Трошина Т. И. К вопросу о Вельском союзе хлеборобов // Важский край: источниковедение, история, культура: Исследования и материалы. Вып. 5. Вельск, 2012. С. 6080.
Котов П. П. Смолокуренный промысел в Поважье в первой половине XIX века // Важский край: источниковедение, история, культура: Исследования и материалы. Вып. 5. Вельск, 2012. С. 5361.
Баландина Н. В. Образование в Вельском уезде/районе: история длиною в век // Важский край: источниковедение, история, культура: Исследования и материалы. Вып. 9. Вельск, 2019. С. 6069.
ЧЕЛОБИТНЫЕ ОВДОКИМА БУРУНОВА (ШЕНКУРСК)
Первые восемьсот пятьдесят километров из Москвы в Шенкурск ехать легко трасса «Холмогоры» гладкая и удобная, а за Вологдой машин так мало и нога сама так давит на педаль газа, что штрафы за превышение скорости потом замучаешься оплачивать. Для того чтобы попасть в Шенкурск, нужно с трассы свернуть и доехать до реки Вага по уже не очень хорошей дороге и переехать реку по понтонному мосту. Мост принадлежит какому-то частному лицу, и проезд по нему в одну сторону стоит сто рублей. Не для москвичей или вологодцев с архангельцами, а для всех, и для шенкурян в первую очередь. Зимой по льду Ваги дешевле. Это если идти пешком по подготовленной дороге и бесплатно, если идти на свой страх и риск безо всякой дороги. По-другому к Шенкурску практически не добраться. В принципе, государство должно рядом с платной дорогой Ну это в принципе, о котором не стоит и вспоминать. И вообще моста через Вагу в районе Шенкурска нет с самого первого письменного упоминания города в 1137 году в Уставе новгородского князя Святослава.
Усть-Вага
Географический словарь Российского государства, вышедший в начале девятнадцатого века, честно и просто пояснял появление Шенкурска: «Что касается до начала сего города, кем он основан и построен, и на какой случай, точного известия нет». Впрочем, тогда сей город и не думал называться Шенкурском, а был Усть-Вагой или просто Вагой, расположенной в месте впадения в Вагу реки Шеньга. Некоторые ученые считают, что написанное в Уставе «оустье Ваг» вообще означает не поселение и тем более никакой не город, а совокупность поселений в устье Ваги, в том месте, где она впадает в Северную Двину, и находится оно Если так считать, то все шенкурские стелы, на которых большими железными цифрами написан год его основания, придется переделывать. Кто же на такое согласится
Со временем река Шеньга изменила свое русло и стала впадать в Вагу выше того места, где теперь находится Шенкурск, а в том месте, где она раньше впадала, осталась так называемая курья, то есть старица, или попросту участок прежнего русла реки. Берем Шеньгу и прикрепляем к ней курью, лишние буквы убираем, нужные добавляем, и в итоге получается Если спросить у археологов, то они вам скажут, что в двенадцатом веке никакого города, конечно, не было. Было городище, окруженное частоколом. Жили в нем в землянках с еще не очень хорошо прирученными собаками и еще хуже прирученными кошками славяне, потеснившие финно-угров, которым, когда они пришли в эти места в девятом веке, и теснить-то, кроме медведей и кабанов с волками, было некого. Остатки этого городища в виде небольшого холма видны и теперь, но большую часть его смыла Вага, которая время от времени вымывает оттуда обломки глиняных горшков, кости съеденных кабанов, лосей, лещей и хариусов, бронзовые украшения, рыболовные крючки, наконечники всего того, что можно наконечить, и тащит по направлению к Северной Двине. Так что большая часть всех тех сокровищ, от которых теряют голову археологи, разбросана по дну Ваги. Рядом с холмом протекает по дну оврага впадающий в Вагу ручей. Археологи говорят, что он искусственный и прокопали его те самые первые поселенцы в оборонительных целях. Вот он и охраняет до сих пор то, что осталось от городища. В том месте, где ручей впадает в реку, раньше была пристань, к которой еще в советское время приставали теплоходы, поднимавшиеся вверх по Северной Двине и Ваге от самого Архангельска. Теперь на Ваге кроме рыбачьих лодок да крошечных буксиров никого не увидишь. Пристани в Шенкурске тоже нет, но на берегу, у того места, где она была, раз в год в самом начале ледохода собирается молодежь и гуляет у давно заколоченной мертвой избушки под названием «Спорт-бар» с живым пивом и прямыми трансляциями спортивных игр. Когда-нибудь Вага и эти пустые пивные бутылки, банки и пакеты из-под чипсов отнесет и сложит в то место, где у нее спрятаны наконечники стрел и обломки глиняных горшков.
К концу двенадцатого века в этих местах жили славяне, а финно-угры, которые тогда назывались «чудью белоглазой» или «чудью заволочской» (то есть жившей за волоком), частью смешались со славянами, частью забрались в совсем уж непроходимые лесные дебри, а некоторые и вовсе превратились в старичков-лесовичков, водяных, русалок, леших и кикимор, которых здесь и сейчас полно из-за многочисленных болот. Существует еще и легенда, по которой последняя чудская знать, не желающая идти в рабство, выкопала глубокий погреб, забралась в него и обрушила на себя землю. По верованиям туземцев, душа раба и на том свете будет рабой. Ради свободы в загробной жизни они и лишили себя той, что у них была. Все это, конечно, красивая легенда, совершенно не объясняющая существование огромного количества кикимор, леших и русалок, населяющих со времен Средневековья леса, реки и болота здешних мест.
Десять рублей серебром и двадцать тысяч беличьих шкурок
О первых десятилетиях существования поселения не известно примерно ничего, кроме того, что эти места приглянулись новгородским боярам и ростово-суздальским князьям и те и другие захотели сделать из них, выражаясь современным языком, свою налоговую базу. Новгородцы были проворнее, если не сказать пронырливее. Они приходили в Поважье торговыми гостями и скупщиками пушнины у туземцев. Устраивали свои погосты со складами внутри, завозили на эти склады товары, дюжих охранников, укрепляли эти склады так, что они превращались в осадные дворы, и В 1315 году важский староста Азика «с братией», которую звали Ровда, Игнатец и Харагинец, продали новгородскому посаднику Василию Матвеевичу Едемскому Шенкурский погост и земли вокруг него за десять рублей серебром и двадцать тысяч беличьих шкурок. «А что Шенкурского погоста и земли, и воды, и лесы лешнии, и реки и лешнии реки, и мхи, и озера, и соколья гнезда, где ни есть Шенкурского погоста, то все Василью собе и своим детям в веки». Тот, кто нарушит этот договор, называвшийся «рядной записью», должен был уплатить штраф в размере двадцати гривен золота и посаднику, и новгородскому князю. Десять рублей серебром староста с братией пересчитали быстро, а вот двадцать тысяч белок считали и пересчитывали до утра.
Внук Василия Матвеевича, Василий Степанович, через сто лет переехал в эти места, постригся в монахи и основал Иоанно-Богословский монастырь. Еще через сто лет он был приобщен к лику святых под именем Варлаама Важского. То есть сначала-то он почти всю жизнь прожил в Новгороде посадником, а на старости лет разделил все свое и, надо сказать, немалое добро между десятью детьми, но часть все же оставил себе. На эти деньги он в семнадцати верстах от Шенкурска построил укрепленную усадьбу на берегу речки Пинежки. Неподалеку от усадьбы возник монастырь, в который Василий Степанович18 и удалился уже в самом конце своей бурной жизни, перед этим пожертвовав монастырю часть земельных владений. Как раз на том месте, где инок Варлаам молился, после его смерти забил родник, потом над родником поставили колодец, потом во время одного из разливов Ваги в середине шестнадцатого века гроб с телом Варлаама вскрылся, и тогдашний игумен с братией обнаружили, что мощи Варлаама нетленны, потом пошли исцеления Или они уже были до того Короче говоря, через самое короткое время после вскрытия гроба и освидетельствования мощей Варлаам был причислен к лику святых.