В такие моменты я рада, что работаю дома. Моя уставшая задница завтра будет спать.
Ты обманула меня, киса. Я никогда больше не поверю
Я запинаюсь, обернувшись. Взгляд цепляется за мою любимую вазу на полу, каким-то образом сбитую с пристенного столика. Вода почти полностью высохла, а весенний букет россыпью лежит на плитке.
Неприятное покалывающее ощущение возвращается это знакомый укол страха.
Я смотрю на упавшие цветы дольше необходимого, пытаясь найти логичные причины этому беспорядку. Я замираю, пытаясь все обдумать. Алексис была в моей комнате, когда я вздрогнула и проснулась, так что она ни при чем. И цветы были на своем привычном месте, когда я поднялась наверх вечером, чтобы почитать.
Это был тот самый грохот.
Это был чертов грохот, и я знаю, что Гейб признался бы, разбей он эту вазу.
Я закрываю глаза, тяжело сглатывая и пытаясь решить, что делать дальше. Думаю, мне нужно позвонить в полицию. Я чувствую себя в опасности. Я чувствую, что за мной наблюдают. Я чувствую угрозу.
Я быстро осознаю, что оставила свой мобильный телефон в кабинете, когда проверяла электронную почту, поэтому мчу на дрожащих ногах к лестнице. Сердцебиение тяжелыми ударами отдается в груди. Мой рот словно немеет от резких, прерывистых вдохов.
Когда я поднимаюсь наверх, а затем заворачиваю за небольшой угол к своему кабинету и толкаю дверь, эти вдохи полностью сходят на нет. Ноги приклеиваются к полу, тошнота подступает к горлу, а глаза округляются от шока, когда мужчина, одетый во все черное, поворачивается и встречается со мной взглядом. Он держит мой компьютер в руках, а его лицо скрыто лыжной маской. Незваный гость выглядит почти таким же удивленным, как и я.
Какого черта?
На мгновение мое тело немеет и отказывается двигаться, как будто его удерживает невидимая сила. Неизвестный откладывает мой ноутбук и осторожно приближается ко мне. Его ладони, спрятанные в перчатки, подняты и обращены вперед в безмолвной просьбе сохранять спокойствие. Но именно тогда мои инстинкты берут верх, и я решаюсь убежать. Я резко разворачиваюсь и, чуть не спотыкаясь, бросаюсь к лестнице. Далее перепрыгиваю через две ступеньки зараз, не сводя глаз с выхода. Желанная свобода находится по другую сторону этой деревянной рамы.
Только я не добираюсь до входной двери, потому что чувствую его позади себя. Меня передергивает от ужаса, и крик срывается с моих губ прежде, чем я успеваю даже подумать о том, чтобы дотянуться до дверной ручки. Две руки крепко обхватывают меня за талию, поднимая. Одна из этих рук тянется вверх, и обтянутая кожаной перчаткой ладонь зажимает мне рот, заглушая крик. У меня получается издать только низкий приглушенный звук, когда незнакомец разворачивает меня и тащит обратно к лестнице.
Твою мать.
Этого не может быть.
Я размахиваю ногами, нанося бесполезные удары, а мои ногти впиваются в руку, зажавшую рот. Он так сильно сжимает мою челюсть, что я едва могу дышать. Когда меня несут вверх по лестнице, одной рукой я хватаюсь за перила, в попытке не дать затащить себя в спальню и жестоко изнасиловать. А это, несомненно, вот-вот произойдет.
Моя хватка на удивление сильна, наполнена адреналином. И мужчина всего на мгновение отпускает мой рот, чтобы оттащить меня от перил. Я снова кричу и ударяю ублюдка в промежность. Он с рычанием отшатывается, и я вырываюсь. Далее взбегаю по ступенькам, чтобы запереться в спальне, и одновременно придумываю план побега. Мой мобильный телефон в кабинете, но там нет замка, поэтому я не успею схватить его.
Дерьмо.
Мужчина хватает меня за лодыжку прежде, чем я достигаю верха лестницы. Я падаю лицом вперед, ударяясь подбородком о край ступеньки и впиваясь зубами в нижнюю губу. Кровь сочится из раны, наполняя мой рот медным привкусом. И тут я чувствую, что меня снова поднимают. Поэтому мне ничего не остается, кроме как резко откинуть голову назад и врезаться в его челюсть. Боль пронзает мой затылок, но меня даже не волнует вероятность того, что я получила сотрясение мозга. Ведь главное, что его хватка ослабевает.
Это карма, урод.
На этот раз мне удается убежать без препятствий. Я мчусь изо всех сил в свою спальню, уже решив, что я абсолютно готова выпрыгнуть из окна ради безопасности. Я лучше переломаю все кости в своем теле, чем буду изнасилована и замучена этим больным ублюдком.
Я врываюсь в дверь своей спальни, кровь стекает по моему подбородку и пачкает майку. Когда я поворачиваюсь, чтобы захлопнуть дверь, то вижу, что он уже здесь. Он, черт бы его побрал, уже здесь. Мужчина упирается спиной в дерево, пытаясь пробиться внутрь.
И у него это конечно получается!
Нет! я вскрикиваю, падая назад под тяжестью летящей на меня двери.
Мужчина одет с головы до ног в черную одежду, его лицо скрыто лыжной маской. Видны только его глаза-бусинки, и то я с трудом могу разглядеть их в темноте. Он хватается за мои волосы, а затем, потянув за них, бросает меня на кровать так, будто я вообще ничего не вешу. Я ударяюсь о матрас, и он мгновенно садится сверху, удерживая мои запястья и прижимая коленом мои бедра к кровати.
Мужчина рычит мне в лицо:
Ты, маленькая сучка. Тебе было просто необходимо все усложнить.
Крик разрывает мое горло, и в ответ он сильно бьет меня по лицу, оставляя огненный след на щеке.
Кто ты, черт возьми, такой? Что тебе нужно? шиплю я, пока слезы застилают мне глаза.
Ответы.
Я извиваюсь под ним, мое тело выгибается, пытаясь высвободить одну из конечностей. Он наклоняется ближе к моему лицу, наши носы почти соприкасаются. Поэтому я поворачиваю голову в сторону и пытаюсь сдержать всхлип. Его голос низкий и хриплый, как будто он пытается его замаскировать. И его дыхание странно пахнет эвкалиптом.
Незнакомец рычит мне в ухо, пока я продолжаю бороться:
Скажи мне, что он
Слова мужчины обрываются, и до меня доходит, что он больше не сидит на мне. На мгновение я теряюсь, прикованная к кровати ужасом и неверием. Но потом я приподнимаюсь, чтобы понять, что, черт возьми, только что произошло.
У меня перехватывает дыхание, когда я вижу перед собой Оливера Линча. Он швыряет нападавшего на пол, и, полностью обезумев, безостановочно бьет мужчину по лицу.
О. Мой. Бог.
Так как мой телефон вне досягаемости, я не придумываю ничего лучше, чем подбежать к окну, распахнуть его, а затем истошно начать звать на помощь. Достаточно крикнуть три раза, чтобы Лорна Гибсон высунула голову из своей входной двери. И тут я кричу в отчаянии:
Позвоните в 911!
Мчась обратно к месту драки, я по пути хватаю лампу и замахиваюсь ей над двумя мужчинами. Как только нападающий начинает побеждать, я ударяю его лампой.
Только вот в ту же секунду Оливер переворачивает их обоих и оказывается сверху.
Лампа врезается в его череп.
Черт!
Оливер со стоном хватается за затылок и заваливается на бок, в то время как человек в маске вскакивает на ноги и пытается сбежать.
Он выбегает из моей спальни, как гребаный трус.
Черт. Твою мать. Мне так жаль.
Я присаживаюсь рядом с Оливером на корточки, протягиваю руку, чтобы коснуться его раны на голове.
Я оказываюсь застигнута врасплох, когда Оливер подпрыгивает, хватает меня и прижимает к земле за запястья. Он нависает надо мной, держа меня. Несмотря на темноту, я вижу, как его лицо выражает сперва слепую ярость, а затем шок и ужас. Через мгновение до него доходит, что злодей не я. Он ослабляет хватку на моих руках. Его глаза пробегают по моему лицу, убеждаясь, что это действительно я.
Оливер встает не сразу. Нахмурившись от обуревающих его чувств, он продолжает нависать надо мной. Наши груди и пах прижимаются друг к другу с каждым тяжелым, прерывистым вдохом. Наши взгляды слились, а тела дрожат от эмоций, вырывающихся наружу.
Полицейские сирены рушат момент. И Оливер трясет головой, отпуская меня так быстро, будто мои руки уподобились пламени. Он вскакивает, как ошпаренный, а после приземляется рядом со мной и отползает назад, пока между нами не остается значительное расстояние. Я сажусь, все еще тяжело дыша, все еще представляя собой клубок из боли, страха и замешательства.
На меня только что напали. Меня могли изнасиловать. Я вся в запекшейся крови и уже чувствую, как на моей челюсти расплывается синяк.
И Оливер Линч спас меня. Мужчина, неспособный даже прикоснуться к другому человеку, защитил меня от нападавшего, не раздумывая ни секунды.
Ты спас мне жизнь.
Мои слова хриплый шепот, потому как мой голос сорвался от криков.
Мы сидим друг напротив друга на полу в моей спальне, сталкиваясь взглядами сквозь покров темноты и слушая, как приближаются сирены.
Оливер отвечает так тихо, что я почти не слышу его.
Я всегда спасаю тебя.
Глава 7
Оливер
Я все еще слышу ее крик, когда прижимаю кубики льда к разбитым костяшкам пальцев.
Последние несколько дней были вихрем из сирен, правоохранительных органов, допросов, заявлений и потока благодарности за мой героизм.
Все как в тумане. Дни, часы, минуты слились воедино.
Только ее крик выбивается из всего.
По словам Гейба, последние несколько ночей Сидни провела со своей сестрой. Поэтому ее дом стоит темный и пустой, наполненный ужасами, произошедшими три ночи назад. Я все еще вижу, как она смотрит на меня, прерывисто дыша, ее глаза широко распахнуты, волосы в беспорядке, нижняя губа треснула и из нее сочится кровь. Возможно, я и спас ее, но этого было недостаточно.
В моих собственных историях я быстрее. Сильнее. Храбрее. Она никогда не смотрит на меня с кровавыми слезами, струящимися по ее щекам, испуганная и дрожащая, навсегда заклейменная уродливым пятном.
Мне кажется, что я потерпел неудачу.
Голос Гейба врывается в мои мрачные размышления, когда он шаркающей походкой идет на кухню, взъерошивая свои волосы пятерней.
Как заживает твоя рука? спрашивает он, открывает холодильник, смотрит внутрь целых тридцать секунд, затем закрывает дверцу.
Хорошо.
Здорово. Продолжай морозить пальцы.
Он снова открывает дверцу, осматривая содержимое, как будто там что-то могло волшебным образом появиться. Гейб разочарованно вздыхает и снова закрывает холодильник.
Давай завтракать?
Я хмурюсь, озадаченный просьбой. Гейб обычно ест хлопья на завтрак, поэтому я открываю верхний шкаф и беру коробку с полки.
На его лице появляется подобное моему замешательство, когда я передаю ему «Лаки Чармс». Затем его рот растягивается в улыбке.
Черт, прости. Я имел в виду, не хочешь ли ты пойти куда-нибудь поесть? Ну, знаешь, в ресторан?
О. Я выбрасываю тающие кубики льда в мусорное ведро и засовываю руки в карманы своих синих джинсов. Гейб заказал мне новую одежду с самой Амазонки[18], и она удивительно хорошо подошла. И прибыла гораздо быстрее, чем можно было ожидать при таком большом расстоянии.
Обдумав его предложение, я прочищаю горло.
Не знаю. Это кажется трудным.
До этого мне приходилось покидать этот дом только для того, чтобы дать показания полицейским, подробно описав покушение на Сидни и нападавшего. Он был безликим, совсем как злодей в моих собственных комиксах. Весь процесс был мучительным и некомфортным, так что я предпочитаю оставаться внутри дома и держаться особняком.
Давай же, будет здорово, убеждает мой брат. Тебе нужно познакомиться с реальным миром таким, который не связан с полицейскими участками.
Полагаю, у меня нет выбора, да?
Если ты хочешь познать жизнь, то да. Всем необходимо выходить из зоны комфорта, чтобы расти и учиться.
Я ловлю себя на том, что киваю, несмотря на сомнения. После многих лет скорби по миру, который, как я думал, был уничтожен, я должен радоваться тому факту, что все иначе.
Хорошо.
Гейб хлопает в ладоши.
Потрясающе. Дай мне время очень быстро переодеться, а потом мы отправимся в путь.
Двадцать минут спустя мы сидим друг напротив друга в красной кабинке с пластиковыми меню на столе. Пахнет яичницей с беконом. Брэдфорд иногда приносил мне горячие тарелки со свежей едой, и одним из моих любимых блюд была яичница с беконом. Я всегда был рад, когда получалось насладиться чем-то, кроме спагетти в банке или холодных супов.
Я чувствую на себе взгляд Гейба, когда просматриваю меню. Здесь такой большой выбор. Мой взгляд скользит вверх к брату, который смотрит на меня, скрестив руки на груди.
Ты хотел что-то сказать? интересуюсь я.
Нет, я просто Я не думал, что ты умеешь читать.
Я поджимаю губы и снова опускаю глаза.
Я умею читать. И писать. И рисовать.
А петь?
Не очень хорошо.
Я не пытался шутить, но Гейб смеется, откидываясь на спинку стула с довольной ухмылкой.
Ты просто что-то с чем-то, Оливер. Я даже представить не могу, что с тобой случилось
Я стараюсь не возвращаться в тот подвал. Постепенно воспоминания о предыдущем жилье все меньше и меньше успокаивают меня.
Было довольно одиноко, вот и все, что я рассказываю ему.
Гейб не давит на меня, требуя больше информации, и я благодарен за это. Вместо этого он ковыряет облупившийся пластик меню, переводя взгляд то на меня, то на предоставленные блюда. Он нарушает молчание несколько мгновений спустя.
Знаешь, мы искали тебя. Мы все были уверены, что ты рано или поздно вернешься. Твоя мама особенно, она он замолкает, эмоции захлестывают. Она была не в себе в течение многих лет. Но она никогда не теряла надежды, что однажды тебя найдут. Мне больно оттого, что она так и не смогла увидеть тебя.
Тяжесть этих слов окутывает наш стол, клубится между нами, сдавливая мою грудь. Мне уже рассказали, что мою мать звали Шарлин Линч и что она скончалась десять лет назад от рака легких. Мой биологический отец умер, когда мне было всего семь месяцев, а мой отчим, Трэвис, живет недалеко с границей Висконсина.
Я понимаю, что должен скучать по своей матери, но трудно почувствовать искреннюю скорбь к кому-то, кого я едва могу вспомнить. Иногда у меня возникают туманные образы женщины с медными волосами и светло-карими глазами. В этих воспоминаниях она читает мне сказку или гоняется за бабочками вместе со мной. Она всегда улыбается. Всегда счастлива. Воспоминания наполняют меня теплом, но, кажется, я никогда не могу полностью прочувствовать их.
Я не очень хорошо ее помню, признаюсь я, и мой голос срывается на последнем слове, пока руки сжимают тканевую салфетку на коленях. Все так смешалось. Мои воспоминания кажутся искаженными. Отравленными в каком-то смысле.
Тебе промывали мозги двадцать два года, чувак. Это можно понять.
Я киваю, несмотря на волну тревоги, захлестнувшую меня. На моем лбу выступает испарина, когда я оглядываю переполненный ресторан. Я наблюдаю за большими группами людей, перемещающимися вокруг, разговаривающими громко и пронзительно, будто они соревнуются со звоном тарелок и бьющегося стекла. От происходящего кружится голова.
Мое внимание привлекает маленькая девочка с выгоревшими на солнце косичками. Она неуклюже бегает вокруг стола кругами, держа в руках плюшевого мишку. Быстрая вспышка пронзает мой разум, что-то яркое и почти болезненное.
«У меня есть секрет, но я боюсь тебе его рассказать».
«Ты можешь рассказать моему плюшевому мишке. Она очень хорошо умеет хранить секреты».
Я сжимаю голову руками, заставляя Гейба наклониться вперед и дотронуться до моей руки.
Чувак, ты в порядке? Что случилось?
Прикосновение побуждает меня выпрямиться, и я высвобождаю руку. Я пытаюсь избавиться от неожиданно накатившей волны похороненного в памяти воспоминания. Я хочу уцепиться за сами образы, но они снова исчезают в моем подсознании и распадаются вместе со многими другими утраченными эпизодами. Заставив себя сохранять спокойствие, я стискиваю зубы и впиваюсь пальцами в бедра.