Да.
А ей тут не холодно? Тут довольно холодно, поёживается.
Нет.
Неужели нельзя сказать ребёнку что-то кроме «да» или «нет»? Спросить, например, как ему было в дороге? Устал ли он или, может, голоден.
Это ведь так просто проявить хоть какую-то заинтересованность к маленькому мальчику, который с таким благоговением смотрит на тебя и с придыханием называет папой.
Но от Нажинского веет холодом сильнее, чем от бетонных стен этой парковки. Она хоть отапливается, а вот у Нажинского холод внутренний и морозит всех вокруг.
Я беру Ромку крепче за руку, и мы идём к лифту за мужчиной. В кабине, пока поднимаемся, сын неотрывно рассматривает Нажинского.
Мы останавливаемся на двадцать втором этаже. Мне даже представить страшно, как это высоко. Наверное, я не скоро решусь выглянуть в окно.
Лифт открывается, и мы выходим. Даже сначала непонятно, это ещё подъезд или уже квартира. Настолько всё вылизано до блеска. Светло-серый мрамор на полу и на стенах, зеркала, дизайнерские светильники и кожаные диванчики. Необычная игра света на стеклянной мозаике на стене возле лифта. И пространства на ещё одну квартиру точно.
Я сразу чувствую себя не в своей тарелке в своём пуховике за семь тысяч и второгодних сапогах.
Это место не для нас с Ромой. Особенно после этого «не сорите в машине» становится понятно, что стерильный, идеальный порядок у Нажинского не только в вопросах работы, но и в жизни.
В чём я и убеждаюсь, когда он открывает дверь своей огромной двухэтажной квартиры.
9
Не знаю, из чего сделан этот человек, но Нажинский поставил у порога наши чемоданы, кивнул на одну из дверей, сказав, что там оборудована детская, а себе я могу выбрать любую гостевую. Сам выпил чашку кофе и куда-то ушёл. И пока я затащила чемоданы в эту самую детскую, он уже спустился в другой одежде. Видимо, душ принял, потому что он него исходил едва слышный свежий запах геля для душа. А потом уехал, сообщив, что пробудет в офисе до вечера.
Да мне хоть пусть вообще не возвращается оттуда, но как можно провести за рулём на зимней дороге больше одиннадцати часов, а потом выпить кофе, принять душ и, даже глаз не сомкнув хотя бы на пару часов, уехать на работу?
Мам, это будет моя комната? спрашивает Ромка, осматриваясь.
По-видимому, я тоже обвожу взглядом комнату, на которую указал Нажинский как на детскую.
Самую обычную комнату даже без намёка на «оборудованную» детскую. Только что кровать с небольшим бортом и есть маленький столик. А так всё в совсем не детских серо-белых тонах.
Интересно, Нажинский сам эту комнату «оборудовал»?
Мама, а тут можно будет расставить моих динозавров и книги? неуверенно спрашивает Ромка.
Конечно, зайчик, мы тут немного с тобой посвоевольничаем и сделаем твою комнату яркой и уютной.
А папа ругаться не будет? Это ведь его дом
А куда ему деваться? подмигиваю сыну.
Не знаю, как себе Нажинский представляет жизнь с детьми, но явно не такой, какой она бывает в реальности. И с этой реальностью, раз уж он выдернул нас из нашей уютной жизни, ему придётся научиться мириться.
И даже если он вдруг передумает, то мне плевать. И на Нажинского, конечно же, тоже. Но вот только мне совсем не плевать на чувства ребёнка. Мне хочется максимально уберечь Ромку от разочарования.
Мам, а у папы дома есть еда? Я голодный.
Сейчас узнаем.
Я беру сына за руку, и мы идём на кухню. Это не отдельная комната, скорее стена, в которую вмонтирован кухонный гарнитур. Она прямо под лестницей на второй этаж. Напротив небольшой стеклянный стол с мягкими серыми стульями стульями.
А дальше пространство переходит в огромную просторную гостиную. Всё красиво, с дизайном, но ощущение такое, будто это просто какая-та квартира для рекламных показов, а на самом деле в ней никто не живёт настолько стерильной и бездушной она кажется.
Холодильник мы тоже находим не сразу. Он вмонтирован в мебель и не сразу можно отличить его от шкафа. Он, слава Богу, оказывается не рекламным, и там даже есть еда. В контейнерах есть бутерброды, какой-то салат, в котором я определяю морепродукты, а Ромка кривит носом и активно мотает головой, выражая ярое нежелание это есть.
Мы находим пакет с замороженными сырниками, и я даже почти с первого раза разбираюсь с навороченной электрической плитой. После завтрака накатывает жуткая усталость результат ночи в машине.
Мама, ляжешь со мной? просит Ромка. Я один ещё не привык.
Конечно, зайчик.
Пока я мою и убираю посуду, Рома бежит в свою новую комнату и расставляет на столе и книжной полке своих любимых динозавров.
Зашторив окна, я ложусь рядом с ним, и мы оба выключаемся, как лампочки.
Мам, как думаешь, папа уже пришёл? будит меня Ромка через два часа.
Мне проснуться труднее, чем ему, но я всё же продираю глаза. Смотрю на часы на руке почти час дня. Дневной сон Ромы сегодня сдвинулся, к вечеру устанет. Надо будет его пораньше уложить вечером.
Сейчас выясним, Ромашка.
Мы выходим из его комнаты и спускаемся снова на кухню. Если Нажинский дома, то я понятия не имею, как с ним себя вести и о чём говорить. Но нам придётся поговорить, потому что не собирался же он просто привезти нас и оставить в квартире, как зверушек в клетке.
Но вместо Нажинского мы обнаруживаем на кухне женщину лет пятидесяти.
Мать Нажинского?
Ромка прячется за меня и сжимает мою руку, когда женщина поворачивается к нам и улыбается.
Здравствуйте, Соня, говорит она. Привет, малыш.
Добрый день, киваю я.
Меня зовут Людмила Васильевна, я домработница Ярослава Юрьевича, он меня предупредил, что теперь будет жить не один.
Ну конечно, домработница. Стоило понимать, что вряд ли Нажинский сам пылесосит, моет и натирает свою квартиру. Такая площадь и такой порядок требуют постоянной работы, ему бы и в офис было некогда ездить.
Я вам тут обед приготовила. Любите тыквенный суп с фрикадельками? улыбается Людмила Васильевна.
Я люблю тыкву, но суп не пробовал, высовывается из-за меня Ромка.
Людмила Васильевна выглядит милой и приветливой, она не вызывает у меня неприятных ощущений или недоверия.
Ну вот как раз попробуешь, она кивает ему, приглашая усаживаться за стол.
Ромка ведёт себя уже смелее. Лично представляется, хотя, думаю, домработница и так в курсе, как его зовут.
Он взбирается на стул, я тоже присаживаюсь рядом. Наблюдаю, как Людмила Васильевна из красивой кастрюли из нержавейки с большими ручками наливает в тарелку яркий оранжевый суп и ставит его перед Ромой.
Держи, малыш, приятного аппетита.
Спасибо! Ромка откусывает хлеб, а потом осторожно пробует немного супа.
Видимо, ему нравится, потому что потом ложка так и мелькает.
А вы, София, хотите есть? Тоже суп или, может, мясо и салат? Или могу приготовить, что предпочитаете.
Мам, попробуй суп, говорит Рома с полным ртом. Он очень вкусный.
Пожалуй, попробую.
Я встаю, чтобы налить себе, но Людмила Васильевна говорит, что сейчас всё подаст на стол.
Признаться, мне совершенно неудобно. Я не принцесса, и не привыкла, чтобы меня обслуживали в элементарных бытовых вещах.
Вы с нами тоже садитесь, приглашаю я Людмилу Васильевну.
Нет, спасибо. У меня ещё много работы.
Пока мы едим, она достаёт из-за одной из скрытых под стену дверей корзину и уходит на второй этаж, сообщив, что собирается сменить постельное бельё в комнатах.
А суп действительно оказывается вкусным, о чём я и говорю Людмиле Васильевна. Она же смущается и искренне радуется, что нам понравилось.
Ну наконец-то у Ярослава Юрьевича дом оживёт хоть, говорит, глядя на Ромку. Детский смех он везде жизнь приносит. А то. Ой, ладно, пойду дальше работать, она машет рукой и уходит загружать бельё в стирку.
Мам, а ночью я уже и один спать могу, мне тут не страшно. Тем более, Рик уже со мной.
Рик его любимый динозавр. Большое резиновое чудовище, жутко орущее, если нажать кнопку на его спине.
А вот мне как-то страшно. Не думаю, что Нажинский какой-то извращенец, просто тут всё такое чужое, такое далёкое для нас с Ромой.
Но он мальчик. И если он просит немного пространства, то я должна ему его давать.
До конца дня Нажинский так и не возвращается. Людмила Васильевна уходит в шесть, и мы с Ромой снова остаёмся вдвоём. Я решаю выбрать комнату для себя, как и сказал Нажинский. Хочу быть ближе к сыну, поэтому затаскиваю свой чемодан в в соседнюю с Роминой.
Из-за сдвига дневного сна, уже к восьми Ромка вырубается у меня на руках в гостиной, где мы смотрим мультики. Я отношу его в детскую, укрываю одеяльцем и некоторое время сижу рядом. А потом иду к себе.
Днём хоть и отдохнула, но всё равно после ночной поездки усталость и ломота в теле. Я принимаю душ, переодеваюсь в лёгкую пижаму и забираюсь под одеяло.
Настраиваюсь на серьёзный разговор с Нажинским завтра.
Я быстро засыпаю, но уже совсем скоро меня будит шум. И я едва не вскрикиваю, когда вижу, что напротив кровати в темноте, разбавленной лишь светом луны из окна, стоит Нажинский.
И он как раз снимает рубашку.
10
Ты совсем сдурел? возмущаюсь, стараясь контролировать голос, чтобы не разбудить и не испугать Ромку.
Я сажусь на кровати и натягиваю одеяло на грудь, прижимая его крепко. И как назло надела пижаму шорты-майка, хотя обычно и дома-то предпочитаю спать в футболках. А тут какую с краю в чемодане получилось вытащить, ту и надела. Сегодня не разбирала их, просто поставила у шкафа, отложив это на завтра.
Нажинский как раз стаскивает рубашку, когда резко оборачивается на мой голос. Даже в слабом свете из окна вижу изумление на его лице.
А ты тут какого чёрта забыла?
В смысле? Ты сам нас притащил в свою квартиру! огрызаюсь, начиная понимать свою фатальную ошибку.
В моей спальне.
Ты сказал занимать любую, мой голос становится тише. Вместо испуга я уже начинаю чувствовать смущение. Я выбрала ту, что ближе к спальне ребёнка. А то что она твоя не знала.
Я действительно не определила, что эта комната занята. Заглянула в одну, вторую, третью все практически одинаковые, только цветом покрывала и штор различались.
И если это комната хозяина квартиры, она ведь должна была как-то отличаться, да? Ну там носки где-то лежать, рубашка, может, оставленная, зарядное от смартфона в розетке, флакон туалетной воды на столе. Ну хоть чем-то, хоть как-то Запахом от постельного белья, к примеру!
Которое как раз сменила Людмила Васильевна
Да уж, Соня, вот ты попала.
В шкафы и ящики-то я не заглянула. Чемоданы так оставила, решила завтра разобрать.
Но и всё же, разве в единственной жилой комнате в огроменной квартире не должен быть дух хозяина?
Но эта спальня столь же идеально стерильна, как и остальные.
Я прошу прощения, бормочу, старательно отводя глаза от его полуобнажённого тела. Не поняла, что это твоя спальня, а в шкафы не успела заглянуть. Я пойду.
Я пытаюсь выползти из-под одеяла. И хоть на мне пижама, но ощущаю я себя под взглядом Нажинского абсолютно голой. А он стоит себе, скрестив руки на груди и смотрит, прищурившись.
Так и будешь пялиться? спрашиваю сердито.
Я уже видел тебя обнажённой, чего стесняться? поднимает саркастично бровь.
Пять лет назад! И всего один раз! задыхаюсь я от смущения и возмущения.
Такое ощущение, что у него совсем нет понятия чужих границ. И физических в том числе.
Возмутившись, я отбрасываю одеяло и вытягиваюсь перед мужчиной в полный рост. И понимаю это уже только когда его тяжёлый взгляд скользит по моему телу медленно вниз.
Сглатываю и замираю, словно меня лишили возможности двигаться. Кожа покрывается мурашками, и мне становится немного жарко.
Это состояние длиться всего мгновения, но оно пугает меня тем, что я будто волю теряю. Как попавшая в паутину жертва перед пауком.
Оставайся сегодня здесь. Уже поздно, немного откашлявшись, хрипловато говорит Нажинский, а потом уходит, прихватив с собой свою рубашку.
Я выдыхаю и бросаюсь к закрывшейся двери, чтобы защёлкнуть замок. И лишь взявшись за него, понимаю, что это, наверное, не будет иметь смысла. Это его спальня, его квартира. Уж, думаю, и ключи, если ему понадобится войти, он найдёт.
Да и вдруг Ромка ночью в чужом доме испугается. Он хоть и принял решение спать один, всё же не перестал быть четырёхлетним маленьким мальчиком. И я ему сказала, что буду спать в соседней комнате, и он, если ему захочется, может ночью прийти ко мне.
Так что, справившись с собой, дверь я не запираю. Возвращаюсь к постели и забираюсь под одеяло. Укутываюсь до самого носа, хотя буквально пару минут назад меня так мощно бросило в жар. Сейчас же наоборот начало едва ли не морозить.
Я подтягиваю к животу колени и пытаюсь дышать размеренно, чтобы скорее расслабиться и уснуть. Плавный вдох и медленный длинный выдох. Но сердце всё равно колотится быстро и никак не хочет успокаиваться.
Провертевшись минут двадцать, я даже встаю, набрасываю халат, плотно его запахнув, и иду в комнату Ромки. Поправляю одеяло на нём, целую в лоб, вдыхая родной запах. И только тогда успокаиваюсь. Лишь после контакта с родным человечком, вернувшись в постель, получается уснуть.
Утром меня будит Ромка, забираясь под одеяло и прижимая к моим лодыжкам свои холодные ступни. Опять, наверное, сбросил ночью одеяло и замёрз. Его, как младенца, хоть пеленай на ночь или в конверт заворачивай. А носочки на ночь надевать не хочет, говорит неприятно.
Иди сюда, сладкий, прижимаю к груди его голову, когда сам он меня обнимает, утыкаясь носиком в плечо, и так мы дремлем ещё какое-то время.
Когда встаём, Нажинский уже, судя по всему, уехал. И, кажется, мистер идеальность даже неидеально оставил чашку на мойке. Но помытую.
С таким его режимом мне для важного разговора действительно придётся караулить его в спальне. Или сообщения в мессенджере писать.
Мам, а Людмила Васильна сегодня придёт? спрашивает Ромка, взбираясь на высокий барный стул у кухонной стойки в ожидании своего традиционного утреннего бутерброда с маслом и сыром.
Думаю, да, ставлю скорее тарелку на столешницу и спешу придержать сына. Уж слишком высоко для его роста он вскарабкался. Ромашка, осторожнее, стул высокий.
А на площадку мы гулять пойдём? Тут красивая я в окно видел.
Конечно, пойдём. Ты только осторожнее с окнами, когда выглядываешь. Тут очень высоко, так что не пытайся открыть их.
Вообще, я первым делом проверила, стоят ли ограничители в детской комнате. И, признаюсь, их наличие меня удивило.
А бабушке позвоним? Покажем по видео нашу новую квартиру?
Сынок, позвоним. Но квартиру сильно показывать не будем. Она ведь не наша, а папина.
А какая разница?
Есть разница, зайчик.
Ему, наблюдавшему за другими полными семьями, сложно объяснить такие нюансы, чтобы лишний раз не травмировать. Так что в таким темах мне следует быть очень осторожной и гибкой. Не хочется и расстраивать, но и излишне обнадёживать тоже. Самой бы многое понять и разобраться.
Я, немного испачкавшись, отхожу в ванную под лестницей, пока Ромка лопает бутерброд с чаем, когда слышу, как щёлкает замок двери. Наверное, Людмила Васильевна пришла.
Привет, малыш, слышу женский голос, но принадлежит он кому-то, кто куда моложе Людмилы Васильевны. Меня зовут Кристина. Твой папа о тебе рассказывал.
Вау. Да неужели. Ещё одна домработница?
11
Я выхожу из-под лестницы и останавливаюсь, привалившись к косяку и сложив руки на груди. Наблюдаю. Ромка тоже сидит на барном стуле, жуёт бутерброд и смотрит удивлённо, перед этим удостоверившись, что я спокойна.
Сейчас только вещи твоего папочки развешу, а потом мы с тобой что-нибудь приготовим. Я даже знаю что! Грибную лазанью с сыром и свежий салат. Только это будет сюрприз-сюрприз! Вот твоему папе будет приятно! щебечет девушка, суетясь у входной двери.