Гмур глянул на меня остро, хмыкнул задумчиво и сказал:
Семьдесят пять пудов. С подставкой. Ежели без неё итого меньше.
На шлюпке можно перевести? спросил я требовательно.
Да на баркасах точно можно, гмур прояснел лицом и спросил: Вы хотите с фрегата?..
А почему нет? я пожал плечами: Никола говорил, там сразу тридцать пушек?
Все тридцать сразу не вытащим, зачастил гмур, Но вот десяток даже с такого, разбитого, можно попробовать! На баркас сразу по две-три пушки можно грузить! Но надо и грузчиков десятка два! Цеплять, поднимать, укладывать!
Грузчики будут, я подозвал десятника Касыма: Отправь-ка бойца в город, пусть передаст воеводе надо грузчиков два, нет! Три десятка! С запасом! В порту найди два или три баркаса, а сам с двумя десятками бойцов плыви к фрегату и если остались живые ликвидировать! И посмотри пушки целые. Все, какие можно обвязывайте верёвками, их там много. И ждите баркасы.
Я повернулся к гмуру:
Ты, Валет, назначаешься старшим по погрузке! Грузчики и баркасы под твоё распоряжение переходят. Полностью.
Понял, вашбродь! рявкнул гмур. Эти существа вообще были интересными. Невысокие, но крепкие. И очень тщеславные. Если им хоть какую-то власть давали, тут же раздувались от гордости и готовы были всё в лоскуты порвать, но оправдать доверие. Хочешь, чтобы склад блестел, как у кота хвост просто назначь заведующим складом гмура! Ну и далее. Правда, люди не торопились коротышек привлекать к делу, ибо была у них одна крайне неприятная черта дотошливы были, заразы, невероятно. Таких в моём мире называли «душнилы». И если давали должность гмуру то он мог мозг чайной ложечкой выковырять за короткое время. Но я этого не боялся. Выработал свой подход к коротышкам. Основанный всё на том же тщеславии. И если они начинали своей дотошностью надоедать, делал скорбное лицо и вопрошал сам себя вслух уж не ошибся ли я, дав такое ответственное задание гмуру, который не может самостоятельно такие пустяковые вопросы решить? Гмуры краснели, бледнели и исчезали.
Раздав указания, я подошёл к связанным янычарам и внимательно их осмотрел. Все в синих кафтанах. Сапоги добротные, кожаные, с широкими голенищами. И ремни добротные. Рядом со мной стоял Дамир, и я кивнул ему:
Переводи! Почему посмели напасть на мирный город Новеградского царства?
Дамир захыркал на халифатском, а потом внимательно выслушал ответ одного из связанных. Пленный, видать, пусть и небольшой, но командир и пояс у него был понаряднее, и сапожки другого фасону. Вот он и гыркнул что-то в ответ. Дамир повернулся ко мне и пояснил:
Говорит, их Халиф Сулейман Великолепный объявил нашему государю Владимиру войну на уничтожение, пока не вернёт исконные земли халифата, которые простираются по все стороны Южного моря!
Вон оно что, хмуро произнёс воевода, который как раз подошёл к нам вместе с Острожским: Война, значит!
Ястребов повернулся к градоначальнику и сказал отрывисто:
Всё ополчение под ружьё! И на всякий случай готовь эвакуацию! Это против набегов мы лихо держались. А супротив армии у нас никаких шансов нет. Потому хотя бы женщин и детей вывезти надо в губернский Нежеголь!
Да ты представляешь, что такое эвакуация? задохнулся Ростислав Окружный, У нас несколько тысяч в городе! Ни подвод, ничего не хватит!
Жить захотят выедут! рявкнул воевода. И ты не забывай, что во время войны власть к военной администрации переходит, то есть, ко мне! Но я в твои дела не лезу. Сам распоряжайся! Мне ополчение чтоб с утра уже под ружьём всё было! И в случае чего, чтоб готовы были женщины с детьми уйти!
Воевода с градоначальником ушли дальше, переругиваясь, а я повернулся к Дамиру:
Спроси, сколько у них войск.
Дамир опять заговорил на каркающем языке, пленный в модных сапогах ответил, и помощник мой тут же перевёл:
Говорит неисчислимы полчища великого халифа Сулеймана Великолепного! А корабли занимают половину окияна!
Глава 14. Подготовка к осаде
Я внимательно осмотрел порт. Валет уже вовсю орал, пинками загоняя в баркасы грузчиков. Четыре шлюпки с бойцами подплывали к лежащему на боку кораблю. Так как выстрелов не до сих пор не было слышно, я сделал вывод, что либо погибли все, либо не собирались сопротивляться. Повернулся, глянул насмешливо на пленного и спросил:
Настолько корабли океан затмевают, что против нас всего два фрегата выслали?
Дамир начал было переводить, но нарядный сплюнул в пыль и ответил:
Не переводи, собака, сам отвечу!
Лицо у дружинника вспыхнуло, но он смолчал. А я присел возле пленного и достал сигарету. Подкурил неторопливо и спросил:
Ну? Жду ответа!
Флот наш велик и могуч! А это разведка была! Завтра же увидишь, гяур, как мы вас уничтожать будем! А женщин и детей на невольничий рынок отправим! Хватит вам уже осквернять наши священные земли!
Ты уже уничтожил, я выдохнул клуб дыма и спросил: Сколько кораблей в вашем флоте? Сколько человек в армии? Советую отвечать быстро и правдиво, и тогда умрёшь так же быстро. А если нет пожалеешь, что на свет родился!
В нашем флоте не счесть кораблей! Готовься встретить миллионную эскадру.
Я выкинул окурок, посмотрел на нарядного пленника, зыркающего глазами:
Ага, халифат, где населения всего-то пару миллионов человек миллион кораблей сделала и запустила! А недавно в лаптях по морю плавали. Лжец ты, пёс смердящий! Последний раз спрашиваю, сколько кораблей?
Янычар лишь вздёрнул презрительно голову и смолчал. Я спокойно пожал плечами, достал из кобуры пистолет, взвёл курок и приставил к голове:
Приговором военно-полевого суда и властью, данной мне военной администрацией города Мышинск, приговариваю военного, совершившего преступления против мирных к смертной казни!
Надменный пытался что-то сказать, даже рот открыл, но я нажал на спусковой крючок, бахнул выстрел и мозги халифатца разлетелись по пирсу.
Дамир, тащи следующего, спокойно сказал я, достав порох и пули для мушкета, У нас две тысячи женщин и детей в городе, некогда политесами заниматься!
Воевода, который осматривал разбитые пушки, лишь обернулся на звук выстрела и вновь принялся что-то обсуждать с бомбардирами. А Дамир притащил следующего. Я спросил резко:
Наш язык понимаешь?
Панимать да! часто закивал пленник, Карасо панимать, плёха говорить!
Ну, нам поэмы и не нужно рассказывать! Сколько кораблей у халифа вашего?
Халиф Сулейман Великолепный пастроиль великий флоть из два десятка кораблей!
Такие, на которых приплыли? хмуро спросил я.
Такие нэт! Такие всего вот! пленник сунул мне четыре пальца, показывая, что всего четыре фрегата было, Остальной меньше корабль!
Ха, воскликнул Дамир, Получается, мы сегодня им половину фрегатов побили, вашбродь!
Выходит так, я зарядил пистолет, но убирать не спешил: А войско какое?
Десять туменов отправил халиф! ещё быстрее залопотал пленный.
Десять тысяч, значит, задумчиво протянул я, и повернулся к Дамиру: Убирай их всех в тёмную! Пусть там сидят. Скажи, пусть кормят, чтоб с голоду не окочурились!
Я подошёл к воеводе, быстро доложил, что выяснили, и Ястребов тут же распорядился послать гонца в Нежеголь. А сам попросил:
Ты доставку пушек проконтролируй! Я пойду ополчение готовить. Думаю, больше под ружьё встанут. Война это не набег. У нас только охотников около сотни с ружьями! Полтысячи соберём!
Весь день прошёл в диком напряжении. К вечеру мы сумели переправить с разбитого фрегата в порт восемь пушек. Валет клялся, что если завтра ему позволят, то он привезёт ещё пять штук. Гмуры Мышинска практически все высыпали в порт и принялись вместе с людскими плотниками готовить выловленные с фрегата орудия. А я инспектировал стены. Рассказывал ополчению, кому и куда бежать, ну и многое другое. То давал указание новые бойницы сделать. То приказал мешки с землёй подготовить, чтобы укреплять частокол и защищать наших бойцов от пуль. В общем, в казарму вернулся без задних ног и сразу завалился спать
Солнце уже светило вовсю, когда разведчики доложили о приближении янычар. Враг шёл красиво, по дороге, растянувшись на несколько миль. Тут, оказывается, что на марше, что в бою принято было строем шествовать, сохраняя какие-то там рыцарские традиции.
Какие? с удивлением переспросил я у воеводы.
Рыцарские, смущённо хмыкнул Ястребов, и продолжил: Халифатцы особенно этим традициям привержены. Гордые! Честь, говорят, превыше всего.
А сотней солдат деревню вырезать это тоже честь? сатанея от здешних порядков, уточнил я у воеводы.
Ну, так мы для них неверные. Вроде как не совсем люди.
Погоди, Борис Борисович, я не совсем понимал логики янычар, А почему тогда воюют по рыцарским правилам?
Так воюют для себя, перед всевышним им надо по правилам себя вести. А убивать кого угодно, и как угодно можно, воевода вдруг разозлился: Ну что ты пристал ко мне? Придут сам и спросишь!
Теперь я смотрел на стройные порядки янычар и думал, успею ли спросить. Впрочем, воеводе и бойцам, уже сталкивавшимся с янычарами, я поверил. И если сказали, что основной удар будет по центральным воротам, тут и усилил по максимуму оборону. Потому на центральной стене у меня стояли восемьдесят человек дружины и полсотни ополчения. На остальных трёх стенах было поменьше: по сотне ополчения и по десятку дружины. Сюда же, на центральную стену, я приказал перетащить сразу пять больших двенадцатифунтовых пушек. А ещё с фрегата Валет привёз «небольшую» пушечку, которая вместе с лафетом и колёсами весила около семисот килограммов. И если здоровые пушки утащить могли только лошади, то эту пушку вполне себе вчетвером артиллеристы катали, куда им вздумается.
Янычары, кстати, тоже прибыли с артиллерией, но она у них была, откровенно говоря, слабовата. То ли серьёзного сопротивления не ожидали, то ли лень пушки было тащить, но они под наши стены пришли всего с четырьмя осадными орудиями. Валет тут же принялся мне объяснять, и выходило, что осадные орудия и наши пушки по стрельбе ядрами имеют практически одинаковую дальность. Я подозвали Николу Ярца и принялся втолковывать:
Помнишь, как по кораблям били?
Помню, вашбродь, -кивнул усатый артиллерист.
Ну, здесь же подобную тактику применяй! Видишь, как они осадные орудия хорошо выстроили? Три крайние пушки пусть бьют по первому орудию, пока не уничтожат! Потом по второму и так далее. Две оставшиеся работают по толпе! Понял?
Понял, вашбродь, кивнул Ярц и запыхтел трубкой, Не делали так никогда, но тактика хорошая. Должно сработать!
Ну так иди, давай указания пушкарям! я махнул рукой и подозвал своих десятников, а также командира конной полусотни поручика Евсея Сервеня. Воевода отдал его в моё распоряжение, и молодой дворянин даже не подумал противоречить.
Ну что, друзья, я тоскливо взглянул в поле, где орали-кричали полтысячи янычар и произнёс: Шансы отбиться у нас большие! Но делать надо ровно то, что говорю! Все бойцы прячутся за стенами и стреляют только из-за них! По первому залпу я команду дам, дальше уже сами!
Нам точно на стенах? по юношески срывающимся голосом спросил у меня поручик, Не смотрите, что нас полсотни мы можем выскочить навстречу и стяжать славу!
Грек и Касым посмотрели на молодого дворянина, как на душевнобольного. А Ливий с Иваном стыдливо убрали глаза. Чужую дурость всегда тягостно видеть, особенно, когда от этой дурости чьи-то жизни зависят. Говорят, таким же восторженно-дуростным был и предыдущий сотник. Царствие ему небесное. В принципе, последние три слова как раз лучше всего и характеризуют такое поведение
Глава 15. Первая атака
Часть халифатцев начала устанавливать орудия, остальные строились в порядки.
Ярц! крикнул я, Начинай огонь по пушкам врага!
А как же переговоры, вашбродь? испуганно спросил старший бомбардир, Они ведь сейчас пошлют парламентёров, те потребуют сдачи города.
Какие нах переговоры? озверел я, Ещё раз не выполнишь приказа, я тебя лично пристрелю, баран! Бегом выполнять!
Понял, господин сотник! вытянулся во фрунт Никола и побежал к бомбардирам, крича на ходу:
Целься, сукины дети!
Я наблюдал за янычарами, и от них действительно в нашу сторону отправились пятеро конных с каким-то флагом. В этот момент и грянули наши пушки. Залп был хорош! Два ядра попали в одно из осадных орудий, и там детонировало что-то, раздался взрыв и ещё одна пушка врагов отлетела, перевернулась, и я очень надеялся, что она повреждена смертельно. А ещё два ядра попали в порядки халифатцев, пропахав землю и сшибая врагов. Парламентёры развернулись резко и поскакали к своим, а защитники крепости заорали, увидев более чем удачное попадание.
Враг засуетился, разворачивая в нашу сторону оставшиеся орудия, а наши пушки рявкнули вновь, и ещё одна гаубица халифатцев была поражена. А огромный фронт янычар двинулся на нас.