Мыслеобразы Комдива по поводу мелодрамы
Проникнувшись обилием интервью писательницы, Комдив решил обратиться к ней письменно. И что удивительно, она ответила (несмотря на свою загруженность редактированием мужского журнала). Переписка получилась краткой, как «сестра таланта», сутью её оказался вопрос (но Чиа Дао ду предупреждал: «Если не хотите, чтобы вас обманули, не задавайте вопросов»). Об этом катаклизме с реакцией писательницы и первом соитии балерины, рассказано в Главе «Эссе».
Отступление в историю
Василь Иваныч как-то откопал буквально, по его чистосердечному признанию нечто. Бульдозерами освобождали от частных домов на слом территорию под строительство очередного торгово-развлекательного центра «Де-Жанейро», хотя город был уже заставлен такими «Бразилиями», где много, много обезьян. В обеденный перерыв, задумчиво бродя по результатам своей геростратовской деятельности и жуя бутерброды размером с буханку, Комдив споткнулся обо что-то. Остановился, пнул сапогом. Это оказался коричневый ящичек с замком-защёлкой, как будто из стула мастера Брамса, напомнив бессмертное произведение Ильфа и Петрова. Заинтересовавшись, Комдив присел и вытащил «Брамса» из-под обломков прошлой жизни. Ящик местами был изъеден мышами и временем надо полагать, пребывая на чердаке одного из разрушенных домов, переходя вместе с домом от одних хозяев к другим. Комдив тут же определил, что ящик не пустой там что-то погромыхивало, он стёр рукавицей слой мусора и пыли с крышки и, чихнув, открыл. Внутри в замшевом чёрном мешочке не оказалось бриллиантов (прошу пардону у тех, кто их ожидал), там был диск, переливающийся на солнце всеми цветами радуги. Как это ни противоречило железному лозунгу на бульдозере, Комдив был любопытным завсегдатаем книжных развалов, и шкафы его большой домашней библиотеки ломились не только от технической литературы, но и беллетристики, в т.ч. классики отечественной и зарубежной. Вернувшись с находкой к своему кормильцу, заинтригованный, он осторожно своими «клешнями» вложил ящичек в полиэтиленовый пакет от тормозка и аккуратно опустил в карман чехла позади спинки сиденья. Едва дождавшись конца светового дня, Василий бегом поставил бульдозер под навес строительной площадки, забрал пакет, свистнул охране, втиснулся кое-как в свою неубиваемую «копейку» и, с вожделением поглядывая на пакет на соседнем сиденье, помчался домой, не заезжая в гараж. Подъехав в сумерках к дому и оставив машину во дворе, он поднялся к себе, положил свёрток на кухонный диван, а сам полез в душ. Покончив со смыванием пыли и пота, достал из пакета ящик, оттуда мешочек, из него диск, протёр осторожно салфеткой и оставил пока, прислонив к ящику. Потом перекусил яичницей на помидорах с колбасой, запивая приготовленным заранее, согласно телепрограмме к футбольному матчу (хоккей он не смотрел, т.к. не успевал взглядом за маленькой шайбой), попил чайку и одновременно, дрожащими от волнения пальцами громадной пятерни с трудовыми мозолями, кое-как вставил диск в дисковод своего ноутбука. Уже беглое знакомство с содержанием задержало не только его внимание, но, пожалуй, остановило бы и его бульдозер, несмотря на железный лозунг. Комдив отказался от соответствующего пива, лицезрения по телевидению, как «22 бугая» катают по полю один мяч, и озадаченно приступил к подробному чтению. Текст на диске сохранился, несмотря на мышиное варварство и происки времени. Василий читал до первых петухов, увлекаясь и удивляясь. Иногда всё-таки прикладывался из-за пересыхающей гортани к баклажке с пивом. Чуть не опоздал на работу. Учитывая содержание прочитанного, пытался было поискать возможных хозяев найденного «клада», но, как говорится, «иных уж нет, а те далече». Дело печальное и обычное: старшие поумирали (может они и были теми хозяевами или даже авторами текста на диске), а молодёжь поразъехалась домик был забыт, как старый слуга Фирс в «Вишневым саде», а о ящике, может быть, «наследники» и не подозревали. Вспомнив, Василь Иваныч, зайдя по-соседски к Закруткину, предложил предать гласности случайность, как в своё время Максим Максимыч в «Герое нашего времени». Закруткин, приняв с интересом это «рационализаторское предложение», совместно с инициатором придумал название, изменили имена и некоторые ситуации, что-то удалили, кое-что добавили. Таким образом, вещь приобрела отдельную от оригинала не авторизованную самостоятельность. К слову сказать, название книги было обусловлено тем, что всё, созданное человечеством, а может быть и бог, является результатом сублимации под этим названием книжка и была опубликована впоследствии.
1.3. Клеопатра Львовна Шумская и Суламифь
Пути Господни неисповедимы.
(Библия. Посл. к Рим. 11:33)
Шумская «дама, приятная во всех отношениях», несколько старше тургеневского возраста (Чиа Дао ду говорил, что возраст женщины можно определить по длине каблука её туфель увидим в Главе «Фарфоровая чашечка»), светлая шатенка с серыми внимательными глазами вовремя, как говорят специалисты, защитила диссертацию в 28 лет, знала несколько языков разумеется, кроме русского, побывала за границей и замужем, работала редактором в издательстве «Вешние воды», курировала «Сермяжную правду», читала лекции в местном университете «преподдавала», как шутили весёлые студенты, была хороша лицом и стройна телом, продуманно одевалась и чувствовала на себе внимание не только ректора университета. В тоже время, это современный образ Веры из «Героя нашего времени», за которой мчался, загнав коня, Печорин, как за недостижимой и замечательной мечтой. А в русских сказках Шумская Елена Прекрасная и Елена Премудрая «в одном флаконе», у неё один, пожалуй, недостаток она не мужчина, и потому имеет особенности, присущие дочерям Евы это и замечательно. Как показало время, которое никого не лечит (по мнению Чиа Дао ду), в просвещённой и независимой Клеопатре стала накапливаться «критическая масса» тёплого отношения к Комдиву, даже отчасти к его профессиональному «парфюму», на который клюнет и столичная гостья (об этом в Главе «Делегация столицы»). Как-то Шумская задержалась в издательстве, когда другие работники уже ушли. Внизу ещё работало кафе и занял место у входа ночной дежурный. Шумская закрывала дверь кабинета, и здесь же, как рояль в кустах, оказался Василь Иваныч. Он молча зажал Клеопатру в угол, крепко обнял, что она не смогла свободно вдохнуть и поцеловал. Кто-то опять скажет: это цинично и натуралистично. Ну что же делать бывает, Комдив даже написал с Закруткиным рассказ по мотивам. А Шумская инстинктивно выпалила, как того велит традиция:
Вы что?.. Но к выходу они спускались практически рядом лестница-то одна. Выйдя, пошли к своим машинам: она здесь же, на Тургенева, у входа в издательство льгота, он перпендикулярно, на Салтыкова-Щедрина.
Василь Иваныч, позвала Шумская, что стало неожиданностью для Комдива, подойдите, пожалуйста. Он с опаской вернулся. Ближе. Ещё ближе Ладно, ступайте. С сожалением махнула рукой Шумская. Спокойной ночи
Спокойной ночи Ответил Комдив. Они сели в свои машины и поехали домой каждый к себе. Хотя казалось бы по сюжету Шумской следовало бы обнять посягнувшего Комдива, а Комдиву прочувствовать и повторить свой демарш, третий раз контрольно в лоб, но: улица Тургенева, отсвет окон кафе и свет стилизованных фонарей. А дальше? «Будем посмотреть» пообещал Чиа Дао ду.
Шумская прочитала, присланную на почту, компиляцию Комдива «Суламифь», прониклась, забыв о некотором присущем автору цинизме и железном лозунге, но не рекомендовала к публикации хотя бы и с иллюстрацией Natha Truneva русской художницы, живущей во Франции, из-за большого объёма цитирования, создающего впечатление пересказа. Но в Главе «Сон» и в связи рассказано о Шумской в гостях у Комдива, нападении Дракоши и последовавшем «образе любви».
«Суламифь»
Суета сует и томление духа
(Библия. «Книга Экклезиаста. 1:2, 1:14»)
Всё проходит
(Соломон)
Некоторые не понимают природной одарённости, лошадиной трудоспособности и неистребимого любопытства и желания испытать всё на себе, Куприна. И во мне просыпается иногда желание почувствовать, как того хотел, милый сердцу, часто пьющий Куприн («Если истина в вине, Сколько истин в Куприне»). Вот что писал он о своих желаниях: «Я бы хотел на несколько дней сделаться лошадью, растением или рыбой, или побыть женщиной и испытать роды» и «Господи, почему и мне не побыть ямщиком. Ну хоть не на всю жизнь, а так, года на два, на три. Изумительная жизнь!».
«Образ любви» царский, ветхозаветный, возможно, недостижимый и непостижимый. Замечательный русский писатель Александр Иванович Куприн, как Иван Поддубный, Иван Заикин, Владимир Гиляровский в беллетристике и жизни
Положи мя яко печать на сердце твоём,
яко печать на мышце твоей:
зане крепка яко смерть любовь,
жестока яко смерть ревность:
стрелы её стрелы огненные.
(А.И.Куприн. «Суламифь»)
В 1909 году Академия Наук присудила Куприну вместе с И.А.Буниным Пушкинскую премию. (Тогда это Академия Менделеева, Мечникова, Толстого, Короленко, Стасова, Горького его членство было отменено Николаем Вторым, Чехова). Но что такое Бунин по сравнению с Куприным эстетствующий барин, бывший сотрудник «Орловского вестника» и лауреат Нобелевской премии по литературе?.. Назначенец Нобелевской по политическому соображению, так же, как Пастернак, Солженицын. Что написал так и не окончивший гимназию Бунин: незаконченный автобиографический роман «Жизнь Арсеньева» (в котором автор с симпатией и грустью сочувственно пишет о поколении помещиков из культурного дворянства, о старых господах), рассказы о несчастной и трагической любви: «Митина любовь», «Тёмные аллеи», преувеличенный «Солнечный удар», злопыхательские, «закусившего удила филистера», «Окаянные дни», перевод двадцати двух главной, со вступлением и эпилогом «Песни о Гайавате», ностальгические «Антоновские яблоки» Горький так отзывался о творчестве периода рассказов Бунина (до революции 1905г.): «Не понимаю, как талант свой красивый, как матовое серебро, он не отточит в нож и не воткнёт им куда надо». Лев Толстой пишет о Куприне: «Я самым талантливым из нынешних писателей считаю Куприна. Куприн настоящий художник, громадный талант. Поднимает вопросы жизни более глубокие, чем у его собратьев». Бунин умер в Париже 8 ноября (на следующий день годовщины революции, не принятой им «отмщение и аз воздам» (к Римл. 19:21) в 1953г.
Справедливости ради надо отметить один абзац в «Жизни Арсеньева» («Юность», книга первая, третий абзац), который может показать Бунина, как писателя: «У нас нет чувства своего начала и конца. И очень жаль, что мне сказали, когда именно я родился. Если бы не сказали, я бы теперь и понятия не имел о своём возрасте, тем более, что я ещё совсем не ощущаю его бремени, и, значит, был бы избавлен от мысли, что мне будто бы полагается лет через десять или двадцать умереть. Не рождаемся ли мы с чувством смерти?». Куприн также был в эмиграции почти одновременно с Буниным осенью 1919 года он «перешёл советскую границу и стал эмигрантом», но через 18 лет, в 1937 году вернулся в Россию. «Эмигрантская жизнь писал Куприн из Парижа вконец изжевала меня и приплюснула дух мой к земле. Нет, не жить мне в Европах!.. Чем дальше я отхожу во времени от родины, тем болезненнее о ней скучаю Знаете ли, чего мне не хватает? Это двух-трёх минут разговора с половым из Любимовского уезда, с зарайским извозчиком, с тульским банщиком, с владимирским плотником, с мещерским каменщиком. Я изнемогаю без русского языка». Бунин вспоминал: «Я как-то встретил его (в Париже) на улице и внутренне ахнул: и следа не осталось от прежнего Куприна! Он плёлся такой худенький, слабенький, что казалось, первый порыв ветра сдует его с ног, не сразу узнал меня, потом обнял с такой трогательной нежностью, с такой грустной кротостью, что у меня слёзы навернулись на глаза». Безысходная бедность. Куприн добавлял: «Сейчас мои дела рогожные какой это тяжкий труд, какое унижение, какая горечь, писать ради насущного хлеба, ради пары танов, пачки папирос Всё, всё дорожает. Зато писательский труд дешевеет не по дням, а по часам. Издатели беспощадно снижают наши гонорары, публика же не покупает книг и совсем перестаёт читать». Когда в 1957 году, по прошествии 19 лет после смерти автора, Гослитиздат выпустил шеститомное собрание сочинений Куприна тиражом 550 тысяч экземпляров читатели расхватали их в несколько дней. Горький не однажды негативно высказывался о «Суламифи» Куприна, однако, Воровский относился к ней иначе, в статье о Куприне он писал, что повесть «гимн женской красоте и молодости».
1
«Царь Соломон не достиг ещё среднего возраста сорока пяти лет, а слава о его мудрости и красоте, о великолепии его жизни и пышности его двора распространилась далеко за пределами Палестины. Соломон предпринял постройку храма господня и дворца в Иерусалиме. Более сотни тысяч рабочих заняты на грандиозных стройках. Через 7 лет завершён храм и через 13 дворец царя. Масса дорогих материалов, золота, слоновой кости, железа, мрамора, кожи, драгоценных пород дерева, благовонных масел, духов и ароматных курений подарок царицы Савской пошло на неслыханную роскошь дворца и храм, а также на дворец жены царя Астис. Каменные бани, обложенные порфиром, мраморные водоёмы и прохладные фонтаны устроил царь из горных источников, низвергавшихся в Кедронский поток, а вокруг дворца насадил сады и рощи и развёл виноградник в Ваал-Гамоне».
2
«Семьсот жён было у царя и триста наложниц, не считая рабынь и танцовщиц. И всех их очаровывал своей любовью Соломон, потому что бог дал ему такую неиссякаемую силу страсти, какой не было у людей обыкновенных. Также разделял он ложе с царицей Савской, превзошедшей всех женщин в мире красотой, мудростью, богатством и разнообразием искусства в страсти; и с Ависагой-сунамитянкой, согревавшей старость царя Давида На указательном пальце левой руки носил Соломон гемму из кроваво-красного астерикса, извергавшего из себя шесть лучей жемчужного цвета. Много сотен лет было этому кольцу, и на оборотной стороне его камня вырезана была надпись на языке древнего, исчезнувшего народа: «Всё проходит».
3
«Три тысячи притчей сочинил Соломон и тысячу и пять песней. «Слово искра в движении сердца», так говорил царь. И была мудрость Соломона выше мудрости всех сынов Востока и всей мудрости египтян. Изучил царь учения и убедился, что знания их были знаниями человеческими. Ничего не находил царь в обрядах языческих, кроме пьянства, ночных оргий, блуда, кровосмешения и противоестественных страстей, и в догматах их видел суесловие и обман. И увидел он в своих исканиях, что участь сынов человеческих и участь животных одна: как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом. И понял царь, что во многой мудрости много печали, и кто умножает познание умножает скорбь. Узнал он также, что и при смехе иногда болит сердце и концом радости бывает печаль. И однажды утром впервые продиктовал он: Всё суета сует и томление духа, так говорит Екклезиаст. Но тогда не знал ещё царь, что скоро пошлёт ему бог такую нежную и пламенную, преданную и прекрасную любовь, которая одна дороже богатства, славы и мудрости, которая дороже самой жизни, потому что даже жизнью она не дорожит и не боится смерти».
4
«Утренний ветер дует с востока и разносит аромат цветущего винограда тонкий аромат резеды и варёного вина. Милый женский голос, ясный и чистый, как это росистое утро, поёт где-то невдалеке за деревьями. Девушка в лёгком голубом платье ходит между рядами лоз и поёт. Рыжие волосы её горят на солнце.