Он направился прямо в зал собраний, который никогда не видел изнутри, схватился рукой в перчатке за металлические кольца и распахнул дверь. Сотня дрожащих поселян сидели, сбившись в кружок вокруг очага, уставившись из сумрака.
Его глаза, как всегда, приспособились быстро, но мальчик понятия не имел, что сказать или сделать правил зала Рока не знал. Его мысли словно расплывались, пока ум и тело оттаивали, но, когда он закрыл тяжелую дверь и подошел ближе, никто не встал и, казалось, не проявил интереса. Пахло немытыми телами, пóтом и мочой, но Рока умудрился не сморщить нос. Стены выглядели плотно покрытыми соломой и мехами, как в доме Бэйлы, но полом здесь служили голые деревянные доски, пропускавшие холод и утопавшие в грязных следах. Рока снял маску и снегоступы и обошел группу людей.
Он напрягся, когда понял, что может обнаружить здесь мамаш, обижавших его, или мальчугана, которого ранил. Остался ли у него четкий, уродливый шрам? Загноилась ли рана? Я что, убил его?
Он поискал взглядом женщин, но они кутались в меха и шкуры, закрывавшие даже их волосы. Лица и очертания тел мелькали в его памяти. Он видел суровые глаза матерей, требующих его руку и кровь, будто с того дня прошли не годы, а лишь мгновения. Его сердце колотилось, будто все еще гнало кровь к его руке с ножом, когда он дико замахнулся в ужасе.
Его по-прежнему никто не замечал. От старца до ребенка все, похоже, были заняты своими личными битвами за то, чтобы не околеть, а он обездвиженно стоял один. Герои книги были храбрыми хвастунами, убивавшими тех, кто стоял между ними и их целью, они были сынами Имлера, сынами Предателя, и они брали то, что хотели, применяя силу и не ведая стыда. Единственное, что их приручало, закон. Мне поступать точно так же?
Даже цивилизованные люди пепла были опасны, а эти южане опаснее всех. «Беззаконные язычники, назвала их мать, когда он с ней впервые прибыл в Хальброн, укокошат и глазом не моргнут». С тех пор ее отношение смягчилось, но ненамного.
Рока нашел одного такого язычника сидящим у внутренней двери; с его шеи гордо свисал старый серебряный амулет полубога в форме меча. Лет двадцати на вид, парень был худощав, бородат и вооружен топором и длинным изогнутым кинжалом, которым обдирал древесину со своего кресла, будто от скуки.
Рока сделал вдох. Направился прямо к стражу двери и встал во весь рост, говоря так спокойно и уверенно, как только мог:
Я пришел к вождю Каро.
Глаза парня уставились Роке в лицо, затем переместились на заточенное лезвие его неспрятанного сакса.
Оставь это. Рока повиновался. Затем молодой воин мотнул головой в сторону двери и вновь откинулся на спинку. Быстрей, а то холода напустишь.
Рока вошел, чувствуя себя самозванцем как будто демонов типа него сюда вообще-то не пускали, но никто из важных шишек этого не заметил. Его лицо омыло теплом вкупе с запахом жарящегося мяса, и он закрыл увлажнившийся рот. Он даже ни разу не видел помещения с двумя очагами. Мужчины и женщины, рассевшись отдельными кругами, ели с деревянных тарелок, пили из глиняных кубков. У всех мужчин были подстриженные бороды, у женщин длинные подвязанные волосы, и он прошаркал вперед, чувствуя себя грязным.
Мальчик!
Рока застыл.
Красноносый мужик в ближайшем кресле поманил рукой, затем когда Рока подчинился положил ему на плечо ладонь.
Ешь, согревайся. Он протянул тарелку свежеприготовленной свинины и подмигнул.
На мгновение Рока замер, уверенный, что это какая-то шутка или хитрость. Но он редко ел мясо за исключеньем вяленины или крольчатины, так что снял перчатку, дабы орудовать пальцами.
Тут красноносый, похоже, заметил его лицо и вылупил глаза, но тарелку не отодвинул.
Рока жевал, не чувствуя вкуса слишком взволнованный, чтобы насладиться, и с полунабитым ртом сказал:
Мне нужно увидеть вождя.
Мужчина окинул взглядом его бедра и спину вероятно, ища клинок, отвел глаза и крикнул через всю комнату:
Каро! Гость. Затем подтолкнул мальчика лежащей на плече ладонью, а Каро, не глядя, подозвал его взмахом руки.
Грузный предводитель Хальброна казался почти таким же, каким Рока увидел его в первый раз. Он был стар для вождя да и, впрочем, для мужчины: лет сорока, с заметной проседью в сальной черной бороде.
Он вгрызался в куриные ребрышки; его лицо и руки были выпачканы маслом, прищуренные глаза по-прежнему смотрели вниз. Он молчал.
Рока постарался вспомнить книгу. Вот оно, подумал он, теперь нет места малодушию. Он прочистил горло.
Я сын Бэйлы. Я хочу поговорить.
Каро перестал жевать. Он отложил обглоданные кости.
Мы думали, ты помер. Сколько зим?
Рока не понял, какое это имело значение.
Двенадцать.
Выглядишь на пятнадцать. Вождь посмотрел оценивающе, как дверной страж и Красноносый, и позволил Роке нарушить молчание.
Сегодня к нам домой приходили мужчины с ездовыми псами и требовали серебро. Зачем?
Каро обвел взглядом стол, и голос его стал тихим.
Бэйла в долгу. Каждый владелец очага платит с урожая, и вдобавок за землю.
Рока следил за глазами вождя.
Тогда мы заплатим. Не надо посылать людей с оружием в метель. Сколько?
Вождь приподнял бровь и поерзал на сиденье.
Несколько унций. Можете заплатить зерном, или животными, или орудиями, или работой в пользу города, если у вас больше ничё нет.
Рока все еще чувствовал: он что-то упускает.
Почему мы никогда не платили раньше?
Губы Каро поджались, а глаза сузились, и Роке он напомнил испражняющегося на морозе пса.
Бэйла ей помогали.
Рока мгновенно увидел образ своего отца. Своего мертвого, негласного отца, который, по словам матери, охотился на оленей, дубил шкуры и продавал мясо и кожу фермерам и жителям нескольких городов. Рока потрогал свои замшевые перчатки.
Что с вещами, которые остались от Бранда, сына Гиды? Это был первый раз, когда он произнес имя отца.
Каро помолчал и взглянул исподлобья. Он прочистил горло.
Отошли городу, мальчик, он выдержал паузу, не было родни.
Рока почуял здесь опасность, но неважно.
Я сын Бранда. У него не было дочерей. «Город» означает вас?
Вождь мотнул головой.
Женщины сердце и суть Хальброна, а мы, мужчины, лишь его руки и ноги. Цитата из книги. Вещи Бранда у жрицы. Он снова выронил курятину, будто потерял аппетит.
Рока не понимал разницы, да и не особо заморачивался. Он проследил за взглядом Каро.
Той самой?
Да, это Кунла, но
Рока преодолел короткую дистанцию размашистыми шагами. Жрица Кунла говорила с женщинами возле себя невзрачным, тонким ртом на еще более невзрачном, краснощеком лице. Ее короткие темные волосы подпрыгивали, когда она вертела головой по сторонам, а далеко расставленные глаза были широко раскрыты, словно все, что она видела, вызывало удивление или, может, возмущение. Ее высокий голос, казалось, высмеивал всю болтовню в комнате бесстыдно громкий и нелестный, и Рока почувствовал мгновенное, необъяснимое отвращение.
Он заполнил небольшое пространство между ее креслом и соседним; теперь из-за жары в комнате и собственного страха он потел. Вспомни книгу, подумал он. Бэйла нуждается во мне. Я не могу потерпеть неудачу.
Я хочу все, что осталось от Бранда, сына Гиды. Я его сын, Рока. Моя мать Бэйла.
Он надеялся, что высокомерием потребует уважения к себе.
Увидев его, жрица вздрогнула. Ее глазам некуда было расширяться дальше, и они сощурились, а губы искривились, как если бы она учуяла дурной запах. Она осмотрела Року с головы до пят и, казалось, не получила удовольствия от увиденного.
У Бранда не было матроны, следовательно, у него не было детей. Если какая-то ведьма раздвинула свои шлюшьи ноги для Носса и из нее выпал ты, это меня не касается.
Она произнесла оскорбления так же громко, как и всё остальное, и шум в комнате умолк.
Южане до сих пор воспринимали буквально, что Богиня слов Эдда слышит всё, когда-либо сказанное они верили, что хула и клевета, не встретившие возражений, становятся правдой, и что грубые слова всегда следует оспаривать действием. Неспособность противостоять умаляла тебя и придавала чужим словам вес.
Кунла воззрилась на Каро:
Убери это мерзкое существо с глаз долой. Его здесь вообще не должно быть.
Лицо вождя порозовело. Он едва заметно кивнул, и двое мужчин за столом поднялись.
Ведьма это плохо, подумал Рока, но шлюха еще хуже. Его не особо заботило, что думают о нем боги или люди они и так уже думали самое худшее, но доброе имя его матери было важно. И станет еще важнее, когда он уйдет.
Книга. Вспомни книгу.
Он взял покрытый хрящами нож с тарелки Кунлы, и на мгновение время застыло. Некоторые из мужчин дернулись и пошевелились, но слишком медленные, слишком далекие и в любом случае слишком удивленные. Рока скользнул позади жрицы, дернул назад ее голову за пригоршню тонких волос и приставил клинок ей к горлу. Он вообразил самую суровую улыбку матери.
Бэйла, дочь Эгрит, не ведьма и не шлюха. Скажи это.
Глаза Кунлы едва не выскочили из орбит. Двое мужчин, вставших, дабы выпроводить мальчика, подались вперед, намереваясь его схватить, но Каро поднял руку, и они замерли. Больше никто в комнате не двигался, и лишь потрескивающие поленья в двух прекрасных очагах и звуки дыхания из отвисших ртов нарушали тишину.
Уберите его от меня. Уберите сейчас же!
По-прежнему никто не двигался. Не по годам рослому Роке пришлось сгорбиться, чтобы приблизить лицо вплотную к ней. Он прошипел слова так, как сделал бы, по его представлению, демон:
Они не могут, Жрица. Не раньше, чем твоя кровь пропитает это кресло и этот пол.
Ее дыхание воняло тухлятиной. Оно покидало ее легкие рваными вздохами, которые, подумал Рока, были признаком скорее ярости, чем страха.
Прозвучал тихий, спокойный голос вождя:
Не надо так, малец.
Рока знал: в неподвижности мужчины таилась своего рода жестокость. Если я отступлю или ослаблю хватку, меня искромсают в клочья. Не было другого пути, кроме как вперед.
Нет, надо. Он говорил с уверенностью, которой не чувствовал. Ты скажешь эти слова, Кунла. Его разум выкрикнул приказы сквозь хаос, и он тотчас увидел путь. А Каро даст священную клятву погасить долг Бэйлы, и сейчас же пойдет к ней домой, и позаботится о ней, потому что она больна. А не то я убью тебя.
Рока много читал о боге законов и о священных клятвах мужчин. Ни один вождь не мог поклясться в чем-либо прилюдно, а позже отказаться, иначе недолго ему оставаться вождем. Рока повернул голову так, чтобы видеть Каро. Увидь мои кривые, колдовские глаза и подумай, что я чокнутый, велел он, увидь, что за нее я с радостью умру здесь омытым кровью, потому что я это сделаю.
Каро таращился, хотя, что именно он видел, Рока знать не мог. Казалось, взгляд мужчины задержался на обесцвеченных участках его кожи, на шишках, морщинах и прочих изъянах его лица. Колдовской сын, дитя хаоса. Позор его рождения в кои-то веки дар. Наконец Каро встретился с Рокой взглядом, и тело мужчины расслабилось.
Делай, как он говорит, Кунла.
Она тянула время. А когда наконец заговорила, то выплюнула слова ему на щеку:
Твоя мать не шлюха. Не ведьма.
Рока ждал и улавливал реакцию людей в комнате. Их замешательство. Он дернул жрицу за волосы, одновременно сильнее прижимая лезвие к ее коже.
Не искушай Носса дважды, Жрица. Скажи снова. Он оглянулся на вождя Каро. Теперь клянись.
Я клянусь, мгновенно сказал здоровяк. Я возьму на себя долг и помогу ей, или предстану пред Нанот.
Кунла промолчала, поэтому Рока скривил свое безобразное лицо в ухмылке. Теперь неважно, как далеко он зайдет, жизнь его уже кончена. Я никогда не научусь строить дом и не найду лесную чащу, в которой поселюсь, но все равно это была лишь мечта.
Он провел ножом по ее шее, по груди и скользнул вниз, к ткани между ее ног, качнув лезвием.
Я сделаю этот нож твоим любовником, прошептал он, как Имлер предавался любви с Зисой на вершине горы всего сущего, и наши имена войдут в книгу. При этих финальных словах он улыбнулся, подумав: так, как всегда хотела мама.
Жрица уставилась в потолок и произнесла, на сей раз безучастно:
Твоя мать не ведьма. Не шлюха.
Присутствующие, казалось, дружно задышали. Рока отпустил ее и попятился, уронив нож на пол как ни в чем не бывало, и стал ждать смерти.
Слуги вождя схватили Року и держали неподвижно. Как только жрица опомнилась, она схватила нож в порыве убить мятежника, но Каро ее остановил.
Он еще мальчик, сказал тот. Нарушено достаточно законов.
Она обвинила мужчину в том, что он впустил Року и поставил жизни под угрозу. Ее лицо с безумным взглядом раскраснелось.
Я тут главная, Каро, не ты. Я могу забрать у тебя эту деревню и заставить людей присягнуть другому вождю, стоит мне захотеть.
Лицо вождя ничего не выражало, словно в мыслях он был где-то далеко.
Она подошла ближе, наклонившись к нему так же, как Рока до того к ней:
И я могу забрать твою семью, Каро, твою хорошенькую Бету. Она вольна выбрать другого мужа, когда ей угодно. Когда угодно Гальдрийскому Ордену. Когда угодно мне. И когда она уйдет, то заберет своих детей. Ты станешь никем, лишишься всего, кроме удовольствия смотреть, как новый вождь укладывает твою жену в свою кровать и растит твоих дочерей.
Казалось, он съежился от ее слов, как когда-то раздулся от слов Бэйлы.
Я дал клятву, я исполню ее. Мы запрем этого мальца за его выкрутас. А что потом, решай сама.
Кунла не удостоила его вниманием. Она посмотрела на Року взглядом, который гласил: «Ты мой, и ты будешь страдать», затем вышла из комнаты, по пути завернувшись в несколько слоев звериных шкур.
Все мужчины выдохнули, а некоторые заняли свои места; лица их были бледны, а глаза устремлены куда угодно, только не на вождя. Каро выглядел осунувшимся, опустошенным, словно только что постарел на десять лет. Он избегал смотреть на Року.
Ты должен был заставить жрицу поклясться, мягко сказал он.
Рока взглянул на него, и хотя был всего лишь мальчуганом, который к тому же скоро умрет, он почувствовал жалость.
Нет, Каро. Она бы солгала.
Вождь поднял голову, но только на мгновение.
Отведите его в колодки. Я проведаю его мать.
* * *
После нескольких минут в «колодках» Рока сделал вывод, что его отправили сюда замерзнуть до смерти. Наверно, вождь решил, так будет лучше.
Это была маленькая лачуга без окон, из тонкого дерева, заполненная иссиня-черным холодом, который высасывал тепло до самого земляного пола и обволакивал ее. С деревянных брусьев свисали большие металлические кольца, и пропущенные через них веревки были обмотаны вокруг конечностей Роки. Он лежал связанный во мраке, не имея ничего, кроме одежды на теле, воя ветра и своей дрожи.
Дважды он смотрел на веревку и думал, что вполне мог бы ее перегрызть и сбежать. Рано или поздно.
Но не был уверен, есть ли в этом смысл. Он верил, что вождь Каро пойдет к его матери и сделает, что сможет, и погасит ее долг. Вдали от сына с его проклятием и бремени его воспитания она обязательно выздоровеет и в конце концов смирится. Какая еще у него есть причина бежать?
Он подумал о том, что вытворил и что наговорил в зале собраний. Почему-то это казалось на него непохоже. Воспоминания ощущались как сон или один из рассказов книги, просто разыгранный им и хотя он думал, что должен испытывать стыд, или ужас, или боязнь, он чувствовал лишь онемение.
Из слов жрицы он теперь понимал: его мать с отцом сделали что-то не так. Возможно, она выбрала Бранда без благословения своей семьи или Ордена. В том, что Рока все свое детство был одинок, виноват не только он. Впрочем, это не играло никакой роли. Бэйла никому не вредила и всегда помогала городским и фермерам, относясь к ним по-доброму, кроме тех случаев, когда они угрожали ее сыну. Бранд не дрался в поединках и жил мирной жизнью по крайней мере, насколько знал Рока. И в любом случае, я по-прежнему отродье. Их бы приняли здесь, не будь меня.