Поколебавшись, Камилла берет Иньяцио под руку. Ее пальцы скользят по ткани его сюртука, как будто нашли свое место, свой привычный дом.
Вместе они входят в бальный зал. В зале жарко, воздух тяжелый от запаха пота, смешанного с ароматом цветов и одеколона гостей.
Маленький оркестр играет вальс.
Иньяцио сжимает запястье Камиллы, смотрит ей в глаза. И в блеске ее глаз вновь видит то, о чем совсем забыл: желание чувствовать себя живым и ничего никому не доказывать.
Идем.
Но
Идем.
Тон Иньяцио не допускает возражений. Это голос человека, привыкшего повелевать.
Камилла, опустив глаза, следует за ним, растерянная и покоренная.
Иньяцио крепко держит ее в танце. Расстояние между ними не нарушает светских условностей.
Я не права. Ты изменился, тихо говорит Камилла. Раньше ты не был таким решительным.
Я был совсем мальчишкой.
Каким же глупцом я тогда был! добавляет он про себя.
Ты не нес на себе столько ответственности, как сейчас. У тебя яркая жизнь, она приносит тебе удовлетворение. Хороший брак.
Камилла замолкает. Он кружит ее в вальсе, слегка прижимая к себе. Их тела вспоминают друг друга, узнают друг друга. Она опускает глаза.
И все же тебе было очень нелегко, nest-ce-pas?[5] И я не Единственное, что я могла, это написать тебе. Но у меня не хватило смелости это сделать когда ты потерял сына.
Иньяцио вдруг вспоминает.
Джованна. Их ссора.
Он едва не сбивается с ритма, гнев теснится у него в груди.
Да, я получил твои письма. Они были для меня большим утешением.
Иньяцио чувствует, как хрупка реальность, как прошлое теснит настоящее. Каждая фраза, каждая минута, каждая капля чувства, разделенного с той женщиной, поднимается в нем яростью, которая может разрушить все.
Еще один круг. Он снова прижимает Камиллу к себе, на этот раз крепче. Теперь их тела соприкасаются.
Иньяцио Камилла пытается отстраниться.
Он прикрывает глаза, как от боли, и, кажется, ему и вправду больно. Она это понимает, потому что чувствует то же напряжение, тот же страх.
Ничего не говори Его дыхание касается ее уха.
Под броней одежды струйки пота скапливаются меж лопаток, стекают по спине.
Последние такты вальса. Они кружатся все быстрее и быстрее, все теснее прижимаясь друг к другу, наконец Камилла откидывает голову назад, платье закручивается вокруг ног. Ее глаза закрыты, на лице отрешенность, как в те моменты, о которых он прекрасно помнит, отчего его сердце трепещет.
Слеза, повисшая меж ресниц, скатывается по ее щеке. Никто этого не видит. Никто, кроме него.
Музыка стихает.
Они стоят в толпе танцующих, прижавшись друг к другу.
Гул голосов возвращает их в реальность.
Они резко отстраняются друг от друга, отступают назад. Кожа и руки горят. Их глаза не могут расстаться.
Первым приходит в себя Иньяцио.
Идем. Я провожу тебя к мадам Брюн.
Церемонно поцеловав дамам ручки, Иньяцио прощается.
Он уходит, а Камилла все смотрит ему вслед.
* * *
Как не похож Марсель на Палермо, думает Иньяцио. Он быстро привык к пыли и хаосу, ему нравится в этом городе новизна, биение жизни, изобилие. Народы, голоса, языки все здесь перемешивается, вьется по улицам и переулкам, варится в одном плавильном котле.
За эти годы город сильно изменился, замечает он.
Деньги из колоний и стремление к новизне совершили здесь революцию, кивает Франсуа. Новые доки уже построены, но, говорят, порт будет дальше расширяться. Да, в этом городе есть то, чего не хватает Палермо вздыхает он.
Желание перемен, кивает Иньяцио.
Величественное здание марсельской биржи с большими колоннами напоминает греческий храм. Оно находится рядом с Канебьер, главной торговой улицей города.
В конторе все на удивление исправно. Должно быть, кто-то видел Иньяцио накануне, потому что кругом чистота, все клерки на рабочих местах. Иньяцио разговаривает с ними, знакомится с управляющим, кратко объясняет цели и задачи компании теперь, после слияния Флорио и Рубаттино.
Однако мысли его неотступно возвращаются к вчерашнему вечеру.
Он рассказывает о новых линиях, на которых будет работать компания, это маршруты из Марселя в Америку.
В какой-то момент к нему подходит Франсуа, он заметно нервничает.
Извини, мне придется уйти: только что сообщили, что на таможне проблемы, якобы какие-то счета остались неоплаченными. Нужно проверить.
Такое случается сплошь и рядом! Проклятая бюрократия. Иньяцио похлопывает зятя по плечу. Конечно, ступай!
Хорошо, что таможня близко. Оставлю тебе экипаж. Как управишься, сможешь на нем вернуться домой.
Я потом пришлю его к тебе.
Не волнуйся. Думаю, денек сегодня будет не из легких
Иньяцио провожает взглядом Франсуа и возвращается к разговору с управляющим. Потом подходит к клеркам, знакомится. Просит принести из ближайшей кондитерской пирожные и ликер. Он знает, что за едой люди становятся разговорчивей.
После полудня он выходит из конторы, одариваемый теплыми напутствиями и широкими улыбками.
Ворота закрываются за его спиной, и вдруг он понимает, что впервые за много лет у него нет никаких планов о том, как провести остаток дня. Иньяцио смущен и растерян. Вокруг суета портового города: велосипеды, лошади, кареты, мужчины в черных котелках, горничные с корзинами для покупок, элегантные дамы с зонтиками. Им всем, кажется, есть чем заняться, куда пойти
А я? думает Иньяцио. Куда я могу пойти? Он вспоминает, что Франсуа восторженно рассказывал об одном кафе на виа Канебьер, там есть фонтан и большие зеркала, в которых отражаются посетители. Неплохо было бы также прогуляться к порту
Или пойти к ней.
Нет, бормочет он, качая головой. Не нужно совершать глупостей.
Иньяцио идет вперед, потом останавливается, возвращается назад. Случайный прохожий бросает на него недоуменный взгляд.
Все, хватит! говорит он себе.
Он подходит к ожидающей его карете и велит кучеру везти его домой. Скрестив руки на коленях, смотрит на город невидящим взглядом. Выброси из головы эту блажь, говорит он себе, Джузеппина будет счастлива поболтать с тобой о том о сем.
Выйдя из кареты, он спрашивает кучера, не знает ли тот, где живут мадам Луиза Брюн и мадам Камилла Клермон, затем спрашивает, нет ли у мадам Мерле знакомого цветочника, тем самым давая понять, что хочет послать цветы этим дамам. Кучер худой, с глубокими шрамами на лице отвечает, что да, конечно, он знает, где живут эти дамы, подруги мадам Мерле. И, сказав ему адреса, объясняет, что рядом есть цветочная лавка, одна из лучших в Марселе
Отвезти вас туда?
Спасибо, не нужно, я хотел бы пройтись пешком. Поезжай-ка, дружище, за своим хозяином, говорит Иньяцио и дает кучеру на чай.
Экипаж трогается с места. Слышен лишь стук колес по мостовой.
Иньяцио поднимает голову, смотрит на балкон дома Джузеппины. Ставни закрыты. Похоже, дома никого нет.
Он тянет руку к колокольчику у двери. Отводит руку, отступает назад.
* * *
Иньяцио плохо ориентируется в городе, но знает, как пройти на виа Канебьер. Там он берет извозчика и просит отвезти его к дому Камиллы.
Дом Клермон расположен в тихом переулке неподалеку от форта Гантом. Элегантные белые особняки, кажется, сверкают на солнце. Из окон свисают флаги, на многих мужчинах армейские мундиры. Иньяцио понимает, что здесь живут семьи военных.
Он выходит и отпускает экипаж. Подходит к двери, втайне надеясь, что Камиллы нет дома.
Второй раз за эти два дня он нарушает завет отца: слушать голову, а не сердце.
Стучит в двери, делает шаг назад, ждет.
Еще не поздно уйти, думает он, и в этот момент пожилая горничная в сером платье открывает дверь.
Мадам Клермон дома? спрашивает Иньяцио, снимая шляпу.
Сверху доносится веселый женский голос. Звуки шагов по лестнице.
Que se passe-t-il, Agnès?[6]
На ступенях лестницы стоит Камилла. На ней домашнее платье в цветочек, волосы распущены по плечам значит, она заканчивала прическу.
Улыбка медленно сходит с ее лица.
Он опускает глаза. У крыльца высеченная из мрамора собака, кажется, готова укусить его за лодыжку.
Pardonne-moi dêtre venu sans te prévenir[7]. Голос у него тихий, даже робкий.
Камилла качает головой, проводит ладонью по губам.
Горничная растерянно переводит взгляд с хозяйки на гостя и обратно.
Иньяцио отступает на шаг.
Извини, смущенно произносит он. Вижу, ты занята. Всего хорошего!
Иньяцио надевает шляпу.
Подожди! Камилла бросается по ступенькам вниз, протягивает руку, желая его удержать. Ты застал меня врасплох Проходи.
Горничная отходит в сторону, пропуская Иньяцио. Камилла что-то говорит ей шепотом, и женщина поспешно уходит.
Проходи. Пойдем в гостиную.
В просторной светлой гостиной стоят обитые темным бархатом диваны, стены украшены натюрмортами и морскими пейзажами. Есть здесь и экзотические предметы, очевидно, привезенные хозяином дома: резной бивень, египетская статуэтка, изящные шкатулки из дерева и перламутра и даже из бронзы арабской работы. Пока Иньяцио их рассматривает, горничная ставит на столик из красного дерева поднос с двумя кофейными чашками и вазочку с печеньем.
Мерси, говорит Камилла. Ступай домой, Агнесса. Придешь позже.
Горничная уходит с легким поклоном. Камилла поворачивается к Иньяцио.
У нее сегодня родился внук, нужно помочь дочери, объясняет она. Похоже, были трудные роды.
На лицо Камиллы набегает тень, внезапная грусть с оттенком горечи.
Бедная девушка сейчас одна. Ее муж в море, и неизвестно, когда вернется Он с моим мужем на корабле «Альхесирас»
Камилла садится, разливает кофе, затем кладет ложку сахара себе в чашку. Поднимает голову:
Тебе две, верно?
Иньяцио стоит у окна. Кивает.
Наконец садится напротив Камиллы. Пристально смотрит на нее. Свет, проникающий сквозь гардины, пляшет в ее волосах красноватыми бликами.
Кофе пьют молча. Поставив чашку на блюдце, Камилла поднимает на Иньяцио глаза:
Зачем ты пришел?
Ее голос звучит так твердо, что Иньяцио теряется. Эта суровость его настораживает. Она защищается, думает он. От меня? От прошлого?
Поговорить с тобой, признается он. С ней быть честным легко, именно благодаря Камилле он узнал себя. Когда-то он без труда понимал ее душевное состояние, ведь она была с ним всегда откровенна.
А сейчас?
Они расстались после того, как Иньяцио признался, что у него не хватает смелости изменить свою жизнь, он не может обмануть ожидания отца. Он наследник дома Флорио, ничто не в силах изменить его судьбу. Брак по расчету был простым и неизбежным следствием этого выбора. Слушай голову, а не сердце.
Долгое время после расставания Иньяцио не мог читать ее письма, избегал спрашивать о ней. Успех, власть и богатство, словно невидимые гири, утянули в глубину его души страдания, раскаяние за обман любимой женщины, сожаление о том, что все могло бы сложиться иначе. Время от времени воспоминания, как приливы, захлестывали его, и он в какой-то степени даже благодарен им за боль, которую они причиняли, потому что в ней соединялась горечь не до конца угасшего чувства и наслаждение от обладания тайной: эти воспоминания, эта непрожитая жизнь принадлежали ему и только ему.
Но Камилла? Как сложилась ее судьба?
Он ничего не знал. Он решил, что ничего не хочет знать. Как она жила все это время? Была ли она счастлива? У него есть дело, его бремя и благословение, а чем занята она?
Я знаю, мне не следовало приходить, это может вызвать пересуды. Но сегодня
Сегодня что? Она ставит чашку на поднос, смотрит ему прямо в глаза. Что тебе нужно от меня, Иньяцио?
Твердый взгляд, решительный тон. Где та Камилла, какую он помнит, со слезами смотрящая ему вслед? Слова застревают у него в горле. Что скрывается за этими упреками? Обида безусловно. Но, возможно, и страсть? Внезапно он понимает, что разучился чувствовать ее состояние, что перед ним совсем не та Камилла, которая умоляла не бросать ее. И дело не только в том, что прошло много лет.
Есть ошибки, которые не исправить. Они замуровывают вход в прошлое.
Слова даются Иньяцио с большим трудом. Он внезапно понимает, зачем ему нужно было встретиться с Камиллой еще раз.
Но сегодня я пришел, потому что хотел извиниться за то, что случилось тогда. Из-за меня.
По твоей вине, уточняет она, и ее голубые глаза темнеют. Истинная причина в другом, а вина твоя.
Иньяцио ставит чашку на поднос, кофе выплескивается на блюдце.
Из-за меня или по моей вине, какая разница? не скрывая раздражения, говорит он, задетый за живое. Да, я мог бы поступить иначе, но у меня были и есть обязательства. Тогда по отношению к отцу. Сегодня по отношению к семье.
Камилла встает, подходит к окну. Руки скрещены на груди.
Знаешь, вчера вечером я кое-что поняла. Она говорит торопливо, отрывисто. Власть вот чего ты жаждал больше всего на свете, Иньяцио. Власть и признание в обществе. Ты не выбирал между родителями и нами: ты просто выбрал себя.
Камилла поправляет прядь волос. Голос ее дрожит.
Вчера я наблюдала за тобой: уверенность в словах, в жестах И тогда я поняла: тот мальчик, которым ты был, это тот мужчина, которым ты стал. Глупо, что я думала иначе. Поверила, что нужна тебе. Ты никогда не нуждался ни в чем, кроме дома Флорио.
У Иньяцио заныло в груди, как от тяжелой утраты. Нет, думает он, это не она. Она не может говорить мне такие слова.
Он энергично встряхивает головой:
Неправда, черт возьми. Нет! Он вскакивает на ноги, хватает Камиллу за плечи, будто хочет ее встряхнуть. В ее взгляде испуг. Тогда он опускает руки, принимается ходить по комнате большими кругами, проводя руками по волосам.
Мне пришлось так поступить, у меня не было выбора. Я не мог иначе. Ты знаешь, кто я на Сицилии, в Италии, кто я для моего народа? Ты знаешь, что значит быть Флорио? Мой отец создал наш дом, но это я сделал его великим, я.
Камилла дает ему выговориться, затем подходит к нему, гладит по щеке. В ее глазах печаль, такая глубокая, что в ней мгновенно тонет ярость Иньяцио.
У тебя не было выбора? Ты просто не хотел выбирать. Ты сделал дом Флорио великим? Да, но какой ценой, mon aimé?[8]
Какой ценой?
Внезапно вся жизнь проносится у него перед глазами, как тогда, когда он тонул. Вот он идет с отцом в контору. Вот рабочие завода «Оретеа» слушают его. Вот он встречает Джованну, не слишком красивую, не богатую, но умную, решительную, а главное, дворянских кровей, именно о такой партии для него они с отцом мечтали. Вот его дети, растущие в поистине королевском дворце. Его вес в политике, министры, которые хвалятся дружбой с ним. Художники, писатели, желающие попасть в Оливуццу.
Корабли. Деньги. Власть.
И вдруг темнота. В свете хрустальных люстр и блеске столового серебра Иньяцио видит лишь собственное отражение, деформированное, как в кривом зеркале, словно одиночество, пронизывающее все его существование, вырвалось наружу. Он знает, что не обладает ничем, кроме денег, вещей, людей.
Обладать. У него нет ничего своего, того, что действительно принадлежало бы только ему. Кроме воспоминаний о ней.
Камилла берет его руки в свои, пальцы их ладоней переплетаются.
Мне больше нечего сказать тебе, Иньяцио. Я рада, что ты здоров, богат и знаменит, как ты всегда хотел. Но мы от нас ничего не осталось.
Иньяцио смотрит на их сплетенные руки.
Нет, это не так. Есть ты. Голос у него глухой, хриплый. Все, чего я добился в жизни, я сделал во многом благодаря и тебе памяти о тебе. Памяти о нас.
Он поднимает голову, ищет ее взгляд. Теперь он совсем беззащитен.
Я думал, этого хватит на всю жизнь, но нет Прости меня, я причинил тебе столько боли. Вчера вечером ты увидела мужчину, каким я стал. Теперь я вижу, какой стала ты, да что там, всегда была: сильной, смелой. Способной меня простить.