Из открытого окна летит возглас:
Братец!
Иньяцио едва успевает выйти из кареты, как оказывается в объятиях Джузеппины. Сестра обнимает его так напористо, что они чуть не падают.
Джузеппина осталась прежней и в то же время изменилась. Формы округлились, волосы на висках поредели, как когда-то у бабушки, чье имя она носит. Но глаза такие же выразительные и лучатся добротой.
Она отстраняется от брата, смотрит на него, гладит по лицу.
Родной мой! Как давно мы не виделись шепчет она одними губами. Притягивает к себе его лицо, осыпает поцелуями.
Иньяцио чувствует, как в груди разливается тепло. Объятия сестры это возвращение домой. Это мир и покой. Мозаика жизни, сложившаяся вдруг в одну картину.
Очень, очень давно! Он крепко обнимает сестру.
На пороге появляется подросток, у него прямые светлые волосы. Он уже вошел в пору мужания, но лицо у него пока совсем детское. Это Луи Огюст, сын Франсуа и Джузеппины. Его племянник.
В памяти тут же возникает Винченцино. Он был бы сейчас чуть помладше, такой же нескладный, с недовольным видом.
Не смей об этом думать, приказывает себе Иньяцио.
Проходи, проходи! Джузеппина тащит его за рукав.
Они поднимаются по лестнице в небольшую гостиную, обитую синим дамастом, с бархатными креслами и низкими столиками из красного дерева. Гостиная не вычурная, обставлена со вкусом: статуэтки из слоновой кости; на столе, покрытом хорошим сукном, китайская ваза.
У вас красиво.
Чем богаты Франсуа разводит руками.
Если я говорю, что красиво, значит, мне нравится! К чему прибедняться? спрашивает, смеясь, Иньяцио.
Он устраивается на диване, приглашает сестру сесть рядом.
Как Джованна? спрашивает Джузеппина.
Хорошо, спасибо. Я был так занят бумагами, нотариусами и адвокатами, что почти не виделся с ней. Она в Палермо, занимается домом, заботится о детях. В последнем письме, которое я от нее получил, мне показалось, что она он подбирает подходящее слово, немного расстроена.
Должно быть, ей обидно, что ты приехал сюда без нее, наклоняет голову Джузеппина.
Иньяцио смущенно крутит на пальце дядино кольцо, надетое вместе с обручальным.
Так получилось. Я никому не мог доверить это дело. Лагана и Орландо, конечно, много для меня сделали, но в Риме хотели видеть меня лично, и подписать договор в Генуе мог только я. А из Генуи решил заехать к вам.
Да, ты правильно сделал, соглашается сестра.
Франсуа сидит в кресле напротив зятя. Луи Огюст стоит неподалеку, у дверей в гостиную.
Поди-ка сюда, подзывает его кивком Иньяцио.
Мальчик в нерешительности смотрит на мать, неохотно подходит.
Он говорит по-итальянски, но не очень хорошо. Джузеппина как будто пытается оправдать сына.
Конечно, ведь он живет в Марселе, отвечает с улыбкой Иньяцио, гладя Луи Огюста по голове. Вы бы почаще к нам приезжали!
Ах, если бы это было так легко, Иньяцио, тихо говорит Франсуа. Конечно, я много езжу по делам, но для твоей сестры запереть дом, поехать в Палермо Это непросто.
Франсуа говорит, опустив глаза, и Иньяцио понимает, в чем истинная причина. Слишком много меж ними различий, и дело не только в богатстве.
Я хотел сказать, Иньяцио похлопывает себя по ноге, мы будем очень вам рады. Помните, что есть дом, есть семья, где вас ждут.
Обращаясь к зятю, Иньяцио меняет тему разговора:
А когда доставят багаж? Я кое-что вам привез, не терпится вручить подарки.
Я думаю, после обеда, отвечает Франсуа. Но, если хочешь, я их потороплю.
Нет, не стоит. Иньяцио закрывает глаза, откидывает голову на спинку дивана.
Я так рада, что ты здесь! Джузеппина берет его руку. Ее тихий, мягкий голос наполнен искренностью, которая связывала их все эти годы.
Не открывая глаз, Иньяцио кивает, он тоже рад. Тяжелые дни позади, исчезло напряжение, из-за которого он не мог спать по ночам, он дышит легко и свободно, его клонит в сон.
Теперь он может расслабиться. Побыть просто Иньяцио, а не доном Иньяцио Флорио.
* * *
Светский раут?
Утром, за завтраком, Джузеппина объявила, что вечером в форте Гантом намечается торжественный вечер, и она будет рада, если брат согласится пойти с ними.
Скорее, кулуарная встреча городского купечества и офицеров армии и флота, объяснила сестра, глядя на него поверх чашки с чаем. Немного повеселиться, посплетничать.
В конце концов, они защищают наши торговые караваны и заморские владения. С военными надо ладить, добавил Франсуа, наливая Иньяцио кофе.
Конечно, ты прав. Просто не хочу, чтобы мое присутствие истолковали превратно Ты же понимаешь, теперь я главный конкурент французского флота. Люди видят то, что хотят видеть, и часто искаженно. Мне бы не хотелось, чтобы у вас из-за меня были неприятности.
Брось, Иньяцио. Ты здесь с частным визитом. И потом, кому какое дело?
Так что вечером они втроем отправились в форт Гантом.
Джузеппина одета в голубое платье, удачно скрывающее ее погрузневшую фигуру. На шее жемчужное ожерелье, которое Иньяцио привез из Генуи. Франсуа не мог скрыть смущения, когда Иньяцио доставал подарки, и даже покраснел, когда шурин протянул ему золотые карманные часы с выгравированными на внутренней стороне инициалами.
Ты просто красавица, моя дорогая! говорит Иньяцио по-французски, глядя на сестру. Франция пошла тебе на пользу, улыбается он.
Да, мой дом теперь здесь, отвечает она, сжимая руку Франсуа и бросая на него полный нежности взгляд. Но ты, братец, просто льстец: я уверена, мое платье не идет ни в какое сравнение с туалетами Джованны.
Они смеются, Иньяцио поворачивается к окну кареты, поднимает занавеску, делает вид, что интересуется архитектурой Марселя. Джузеппина права: Джованна ухаживает за собой, у нее красивые наряды и элегантные украшения но в ней нет прозрачной ясности, какую он чувствует в сестре. Его жена играет роль. Джузеппина нет. Но самое горькое, что он понимает свою ответственность за эту комедию положений. Ведь именно он хотел, чтобы их жизнь превратилась в спектакль, где персонажи неотличимы от играющих их актеров.
Экипаж Мерле останавливается. Перед ними выстроились в ожидании другие кареты. Джузеппина вздыхает, Франсуа сжимает ее руку.
Наконец адъютант открывает дверцу, помогает им выйти. Иньяцио с интересом рассматривает внушительный форт, выстроенный неподалеку от Старого порта. Форт Гантом крепость, где царит армейская суровость. Однако в этот вечер здесь горят огни, оркестр настраивает инструменты, и кажется, оборонительное сооружение скинуло с себя строгость и облачилось в легкомыслие.
Он похож на замок Кастелламаре в Палермо, говорит Иньяцио.
Представь, наш мог повторить его судьбу! Хорошо, вовремя поняли, что сносить его чистое безумие. Стратегический объект, важный для обороны города. Франсуа хлопает шурина по плечу. Идем, я познакомлю тебя с офицерами. К купцам не пойдем, а то будут осаждать тебя вопросами о фрахтах
Адъютанты и официанты в ливреях ведут гостей к залу, откуда доносятся звуки настраиваемых инструментов.
Иньяцио беседует на французском с офицерами. Он чувствует на себе их любопытные взгляды. Возможно, они удивлены тем, что новый повелитель итальянского флота человек любезный и учтивый. Некоторые изучают его с явной неприязнью. Пожилой адмирал с пышными усами смотрит на него даже враждебно.
Разве вы не понимаете, какой ущерб нанесет Франции ваше слияние?
Кстати, а что вы здесь делаете? спрашивает другой офицер с большим шрамом на щеке.
Он приехал навестить сестру и племянника, отвечает за Иньяцио Франсуа спокойно, но твердо. Не одной торговлей жив человек. Месье Флорио мой гость.
Каждый получает те несчастья, которые заслуживает, насмешливо комментирует адмирал.
Можно найти способ их избежать, но я не жалуюсь, улыбается Франсуа.
Все смеются, официант приносит шампанское. Женщины ходят под арками портика во внутреннем дворике, рассматривают оружейный зал, устроенный под бальный. Наконец первые звуки оркестра перекрывают гул голосов.
Франсуа догоняет жену, берет ее под руку. Иньяцио берет Джузеппину под руку с другой стороны. Втроем они входят в зал.
Что случилось? спрашивает Джузеппина брата, заметив его нахмуренное лицо.
Конечно, я не ожидал, что меня примут с фанфарами, но
Всякому дню своя забота, шепчет она ему на сицилийском с французским акцентом, и он не может сдержать улыбку. Так говорила их бабушка, когда хотела сказать, что не стоит зря беспокоиться.
Дабы зрительно увеличить пространство, зал украсили большими зеркалами и драпировкой. По углам в бронзовых вазах стоят ирисы, гвоздики, розы и жимолость, гирлянды цветов обвивают колонны со светильниками, от которых здесь светло как днем.
В центр зала уже вышли несколько пар. Франсуа легким поклоном приглашает жену на танец. Она кивает, поворачивается к брату.
Ты не сердишься, правда? легким вздохом вылетает вопрос.
Муж увлекает за собой Джузеппину, и они, смеясь, танцуют контрданс.
Иньяцио чувствует легкую зависть, читая на лицах Франсуа и Джузеппины радость оттого, что они вместе. Между ним и Джованной нет подобного единения. У них прочный брак, они решили поддерживать имидж безупречной во всех отношениях семьи, но в их отношениях нет легкости, естественности, жизнерадостности. И все же сейчас ему бы хотелось, чтобы она была рядом, чтобы ее улыбка заполнила пустоту, которую он ощущает. Вот бы прогнать хоть на один вечер печаль, застилающую все его мысли.
Иньяцио берет еще бокал шампанского, равнодушно смотрит по сторонам, понимая, что он объект всеобщего внимания. Наблюдает за офицерами в парадных мундирах, за купцами, болтающими слишком громко, за местными судовладельцами, поглядывающими в его сторону. Все ему безразлично, все проходит мимо него.
Пока не случается нечто.
* * *
Светлые вьющиеся волосы с рыжеватым оттенком. Длинная белая шея. Бежевое платье. Белые перчатки до локтя. В руках веер из перьев.
По спине Иньяцио бежит холодок. Он вдруг понимает, что стены кладовой, где он прятал свои воспоминания, тонкие, как бумага, и могут в любой момент порваться. А внутри его душа, обнаженная, хрупкая.
Он ничего не слышит, в ушах какой-то шум. Все плывет, как в тумане.
Он видит вдалеке ее головку, слегка склоненную вбок, и губы, из которых вылетают неслышные слова и которые вот-вот раскроются в улыбке.
Да, с ним она смеялась.
И плакала.
Когда-то отец сказал, что главное правило в жизни очень простое: слушай голову, а не сердце. Если идешь на поводу страстей вопреки голосу разума, неизбежно потерпишь неудачу. Он говорил о работе, однако Иньяцио следовал этому правилу не только в делах, но и в частной жизни. Невозмутимость и самоконтроль были его верными союзниками как при заключении сделки, так и в воспитании детей.
Но теперь, возможно впервые, Иньяцио слушает свое сердце. И ему становится страшно, в нем говорит инстинкт самосохранения.
Он должен уйти. Немедленно.
Скажется больным, вернется домой, сестра не будет возражать. Она не должна его видеть, нельзя встречаться с ней, говорить с ней. Иньяцио идет в глубь зала. На этом все закончится.
Но поздно.
Камилла Мартен, вдова Дарбон, в замужестве Клермон, раскланивается с собеседницей, поворачивается к другой даме, затянутой в бордовое платье, и замечает его.
Веер падает у нее из рук. Перья взлетают и опускаются на пол.
Они встречаются взглядом, рот у нее приоткрыт; кажется, она испугана, она не верит своим глазам. Краска заливает ее лицо, так что пожилая синьора, проходящая мимо, интересуется, все ли с ней в порядке. Она встряхивает головой, наклоняется, чтобы поднять веер, сжимает его в руках и смущенно улыбается, как бы извиняясь.
Вобрав глазами эту улыбку, Иньяцио поворачивается и быстрыми шагами идет к выходу.
Какой же он глупец!
Почему он не предвидел? Камилла замужем за адмиралом или кем-то в этом роде. Как же он забыл?! Он не должен был сюда приходить. Конечно, по прошествии стольких лет Джузеппина и представить себе не могла, что он
Иньяцио переходит на быстрый шаг. Вернусь домой, думает он, карету отправлю обратно. Да, именно так и сделаю.
Любезно уворачивается от пытающихся заговорить с ним французских торговцев. Останавливает адъютанта и просит передать супругам Мерле, что воспользуется их экипажем.
Вот он уже под арками портика, задыхается, как от бега. Осталось пересечь двор.
Он бежит. Он, Иньяцио Флорио, самый могущественный во всем Средиземноморье человек. Он, который никого не боится. Он повторяет себе, что поступает правильно, потому что прошлое вдруг объявило ему войну, из которой, увы, нельзя выйти победителем. Если этот призрак воплотится, рухнет реальность, которую он старательно выкраивал по своему образу и подобию. Рухнет все, что имело для него ценность.
Иньяцио!
Он останавливается.
Не оборачивайся!
Звук шагов.
Не смотри на нее!
Он закрывает глаза. Слышит ее голос:
Иньяцио!
Платье шуршит по брусчатке.
Вот она, прямо перед ним.
Лицо похудело. Вокруг голубых глаз небольшие морщинки. Губы тоже, кажется, стали тоньше, а в светлых волосах появились серебряные нити. Но глаза пронзительные, живые, умные остались прежними.
Камилла
Она что-то хочет сказать, но не решается.
Не думал, что ты будешь здесь
Она молчит, поднимает руку в перчатке, вытянутые пальцы зависают на мгновение в воздухе затем обеими руками сжимает веер так крепко, что слышен скрип.
Ты хорошо выглядишь, произносит она наконец.
Скажешь тоже! Иньяцио разводит руками и горько улыбается. Я постарел, потолстел. А вот ты ты осталась такой, какой я тебя помню.
Она склоняет голову набок, ее губы приоткрываются в легкой улыбке, которую Иньяцио так хорошо помнит и которая причиняет ему боль.
Обманщик! Я тоже постарела. В ее голосе нет печали, скорее снисходительность, как будто бег времени это дар, который нужно принимать с благодарностью. Она делает шаг вперед. Подол ее платья задевает носок его туфель.
Знаешь, а я не выпускала тебя из виду. Читала газеты Конечно, говорила о тебе с Джузеппиной Она замолкает. Знаю о твоем сыне. Toutes mes condoléances[4].
Воспоминание о Винченцино как пощечина.
У него есть семья, есть жена. Прошло больше двадцати лет, почему он разговаривает сейчас с этой женщиной?
Потому что любил ее больше всего на свете.
Иньяцио отступает назад и чувствует аромат духов Камиллы свежий, настойчивый аромат гвоздики, который навсегда связался с ней.
От этого аромата кружится голова, он неумолимо затягивает Иньяцио в прошлое.
Камилла? Что происходит? От аркады к ним направляется дама в бордовом платье, недоуменно разглядывает их обоих. Я испугалась, что тебе стало плохо. Нигде не могла тебя найти
Камилла качает головой. Она краснеет, руки ее заметно дрожат, а перья веера нервно трепещут.
Он знает, что она ищет оправдание. Удивительно, но он помнит все ее жесты.
Я встретила старого друга, и мы разговорились, наконец говорит Камилла, натужно улыбаясь. Мадам Брюн, позвольте представить вам месье Флорио, брат моей подруги Джузеппины Мерле. Мадам Брюн жена адмирала Брюна, сослуживца моего мужа.
Иньяцио кланяется и целует руку мадам Брюн.
Мой старый друг
Вернемся, вы не против? Мадам Брюн машет в сторону бального зала. Здесь так холодно
Только тогда Иньяцио замечает, что Камилла дрожит. Машинально он предлагает ей руку.
Да, давайте вернемся, твердо говорит он.