Я сказал:
Я разработал мастер-классы, которые называются «Ритм сердца», и провожу их в разных школах.
И что вы делаете на этих мастер-классах?
Тебе правда интересно?
Правда-правда, сказала она. И оперлась подбородком на согнутую ладонь, как тогда, в Ла-Пасе.
Я учу детей внимательно слушать. Все это поколение ходячий дефицит внимания. Большинство не в состоянии вести диалог. На самом деле у них дефицит понимания, а не внимания. Так вот, когда мы все вместе играем на ударных
Это была не авария.
Что?
Когда Ронен упал это не совсем авария была.
* * *
Она продела руки в рукава моей куртки. Сначала левую руку. Потом правую. Выправила волосы, которые зацепились за воротник, застегнула молнию до конца, потом снова расстегнула. До половины. Прикоснулась пальцем к щеке, как будто желая смахнуть слезу. Хотя слез не было. И снова опустила руку вдоль туловища.
Мне хотелось погладить ее руку, но я удержался.
Она сказала:
Мы много здесь гуляли, по вади[11], Ронен и я.
Ты тоже из этого Мицпе?[12]
Я из Маалот[13]. Приезжала сюда к нему автостопом, и мы уходили гулять. Его колбасило, когда умер его папа
Да, я заметил по альбомам, что с какого-то момента папы больше нет на фотографиях.
Остановка сердца. Ронен был дома, когда это случилось. Пытался откачать его.
Черт.
Я вытаскивала его на прогулки, чтобы он не сошел с ума окончательно. Он не знал, куда тут можно ходить гулять, потому что не вылезал из своих нот для скрипки, пока не познакомился со мной. Даже Нахаль-Кезив[14] не видел. Иногда мы уходили на час, иногда на целый день.
Ничего себе.
У нас было такое правило: мы ходим, пока он не улыбнется. Улыбнется один раз, но от всего сердца уже хорошо. Сколько бы ни пришлось этого ждать.
Теперь и правда появилась слеза. Одна-единственная, ползла по щеке. Когда Лиори была маленькая, я собирал ее слезы языком, это смешило ее и заставляло забыть, что она собиралась плакать. Но после нашего развода, кажется, она держит свои слезы внутри.
Мор смахнула слезу сама, быстрым движением пальца, и поплотнее закуталась в мою куртку.
Мне нужно было его опознать, сказала она сдавленным голосом. Какой-то полицейский повел меня в больницу. Или в морг. В Ла-Пасе. Или в Коройко. Уже не помню. Эти первые дни у меня все смешались. Полицейский все время говорил со мной по-испански, а я кивала. Что он говорил, я вообще не понимала.
К тебе не приехал никто из посольства?
Посольство закрыли после «Литого свинца»[15].
Блин.
Там в городе живут супруги-израильтяне, которые помогают путешественникам, если что, но они как раз уехали в отпуск в Израиль.
Так что, и потом тоже никто при всех разговорах со следователями и процедурах?
Совсем одна. Четыре дня они меня там держали.
Я положил ладонь на ее руку. Инстинктивным движением. Вот так же автоматически я начал барабанить, если бы мне под руку попали бонги[16]. Особо я не раздумывал. Руку она не убрала, но на мое прикосновение никак не ответила.
Несколько минут мы просидели молча. Каждый со своей картинкой в голове.
Черные тучи, которые поначалу только обозначились на горизонте, приблизились. По воде, что скопилась во впадинах на камне, пошла зыбь от ветра. Мне стало холодно, но попросить вернуть куртку даже в голову не пришло.
Я думал о том, что ее велосипед остался непристегнутым около памятника: надо же, тут так можно; в Рамат-Гане[17] его бы угнали в момент.
Вспоминал, как мы с Лиори ездили на велосипеде в детский сад, когда она была маленькая, как один раз мы упали: я потерял равновесие, и она ударилась головой о мостовую как долго тянулись секунды, пока она не заплакала!
Думал об искаженном взгляде Лиори, когда сказал ей первым, чтобы доказать Орне, что я справлюсь, что я не сломался, что «папа с мамой не ладят последнее время и поэтому папа переезжает в другой дом». Поначалу она не поняла. Вообще не поняла, о чем это мы. Она даже странновато заулыбалась было, как будто ей рассказали анекдот.
Я подумал: это все же странно, что Мор вот так запросто уходит из дома во время шивы по ее мужу. И что ее отправили в боковую комнату. И что там нет никого из ее семьи. Ни мамы, ни папы, ни сестры. Моя мама не оставила бы меня одного, если бы со мной произошла такая трагедия.
Я спросил:
Может, расскажешь мне, что случилось?
Она немного помолчала, а потом сказала:
Я бы хотела, но боюсь.
Это останется между нами, сказал я и приложил руку к груди, как будто клянусь.
Не в этом дело.
А в чем?
Пока не расскажешь о чем-то этого как будто еще не случилось. И можно сказать самой себе, что я все придумала.
Как хочешь, в любом случае я к твоим услугам.
Какой ты милый.
Вовсе нет.
Правда? Тогда расскажи что-нибудь противное о себе.
Прямо сейчас?
Да, мне это поможет. Потому что я собираюсь рассказать тебе очень противную историю.
Я колебался. С одной стороны, мне хотелось, чтобы она и дальше смотрела на меня так же, как смотрела до сих пор, этим чистым взглядом, еще не замутненным всякими претензиями, обидами и тем, что знаешь о человеке плохого, так что, наверное, не стоило рассказывать ей, например, почему меня уволили из центральной музыкальной школы
С другой стороны, было ясно, что, если я хочу понять, как именно ее муж упал с обрыва на Дороге Смерти и что она делает тут со мной, вместо того чтобы сидеть по нему шиву, нужно сделать первый ход.
Ладно, сказал я. Короче, когда я вернулся из Боливии?
Да.
Орна, моя бывшая жена, она вдруг решила забыть о наших договоренностях и потребовала, чтобы Лиори проводила меньше времени у меня. Она сказала, что я не смогу создать для Лиори должные условия, потому что я потерял работу в музыкалке, другой постоянной работы у меня нет, да к тому же я взял и уехал за границу на две недели. И вообще, я ненадежный, как и мой отец. Тогда я позвонил ей и сказал, что хочу встретиться с глазу на глаз. Она ответила, что хотела бы, чтобы на встречу пришли и адвокаты, а я сказал, что ей же самой будет лучше, если адвокаты не придут. По крайней мере, на эту встречу. Тем же вечером мы встретились, дело было в кафе в районе, который когда-то был нашим районом. Я сказал ей, что не позволю отнять у себя ни минуты времени с Лиори, девочке нужен папа, и если она немедленно не вернется к нашей изначальной договоренности о том, с кем и когда будет Лиори, я донесу в налоговую, что у нее на фирме ведется двойная бухгалтерия. Она сказала, что не может поверить, что я способен на такую низость, а я ответил, что если она не хочет, чтобы следующие отношения у нее начались в тюрьме, то пусть еще раз обдумает свой план. И тогда она сказала: Омри, это же я, почему ты так себя ведешь? И тут я просто встал и ушел из кафе. Не заплатив.
Так почему она наговорила тебе столько всего? спросила Мор, и я почувствовал, что ее рука в моей слегка передвинулась значит, ей было некомфортно.
Потому что, если честно после развода я не мог взять себя в руки. И мой отец в самом деле был ничтожеством. Из тех мужчин, которые могут летом забыть ребенка в машине с закрытыми окнами. Я действительно не чемпион по соблюдению правил, у меня не получается всегда все делать как надо. Но Лиори? Я не давал ей ни малейшей возможности это почувствовать. Она была за мной как за каменной стеной. Можно сказать, за несокрушимой скалой[18].
Я тебе верю.
Ты слышала только мою версию. Поэтому тебе легко поверить.
Нет. Еще когда мы ели мороженое, я поняла, Омри, что ты чудесный папа.
Но как?
Я спросила, надолго ли ты приехал, и ты ответил: максимум на две недели, больше не смогу. Из-за дочки. Ты сказал, что тебя и так раздирает от тоски по ней.
Так и есть.
Из-за этой фразы я и пришла к тебе в хостел. Из-за того, как ты говорил о своей дочке.
Правда?
Я знала, что ты не станешь пользоваться моментом.
Вау.
Но, Омри, начала она и замолчала. И почесала ногу свободной рукой. Буквально расцарапала.
Что? спросил я.
Моя история куда хуже.
И с этими словами она впервые сама дотронулась до меня. Ее тонкие пальцы обхватили мои грубые пальцы, как будто она хотела удостовериться, что я никуда не убегу даже после того, как услышу, что произошло. На одном пальце было обручальное кольцо.
Так что именно произошло?
Она не ответила, только тяжело вздохнула. Наклонила голову, как зверь, который сдается на милость более сильного зверя.
Иногда, когда я молчу вместе с кем-то еще, мне слышится какая-нибудь песня. Как саундтрек к фильму. Бывает, я понимаю сразу, почему именно эта песня. А бывает только сильно позже.
У меня в голове зазвучали эти строчки из забытой песни «Церкви Разума»[19].
Знаешь что? сказал я. Есть идея. Мы с Орной это делали, когда ходили к психологу вдвоем.
Что, как мы знаем, сильно помогло, вставила Мор и подняла голову.
Я рассмеялся и подумал: у меня никогда еще не было подруги с хорошим чувством юмора. Всегда я должен был смешить. И продолжил:
Каждый раз, когда любому из нас было трудно что-нибудь сказать, психолог предлагала рассказывать в третьем лице.
В третьем лице?
Он, она, они.
Как в книжках?
Я кивнул.
Типа «одна кудрявая девушка полюбила парня, она поехала с ним в свадебное путешествие, будучи уверенной, что все хорошо»?
Именно.
Ладно, подожди минуту.
Не торопись.
Она развязала шнурки на своих красных кедах. А потом завязала их снова, еще крепче. На правой ноге, потом на левой. Как будто собиралась отправиться в путь. И только потом заговорила.
Окей Значит Эта девушка кудрявая Если в чем-то она и была уверена, перед тем как поехать в свадебное путешествие, так это в том, что знает своего мужа. В конце концов, они были вместе еще со школы, они оба тосковали друг по другу в армии, потом вместе жили в однушке, пока учились в университете. Он учился математике в Технионе[20], а она сменила четыре факультета, пока не определилась: клиническая социальная работа, бакалавриат и магистратура вместе. После выпуска они почувствовали, что пришло время поехать в путешествие-после-армии, в которое в свое время не поехали, но только возникла одна проблемка: она работала на «телефоне доверия» сменами, он давал частные уроки скрипки, а денег не было от слова «совсем». И тогда мне пришло в голову то есть кудрявой девушке пришла в голову мысль: давай поженимся у твоих родных, на природе. Твои друзья будут играть, еду приготовим сами, а на деньги, которые гости подарят, поедем в Южную Америку. Так и получилось. Даже без театральных сцен, когда предлагают руку и сердце, обоим было понятно, что эта история на всю жизнь, и даже если иногда в кудрявой девушке просыпался интерес к другим мужчинам в конце концов, она и мороженое выбирает у прилавка часами, всё хочется попробовать, то этому интересу она не давала ходу вплоть до Ла-Паса. И даже там, честно говоря, если бы он не начал откалывать номера, то ничего бы не случилось.
* * *
Ты что-нибудь понимаешь, когда рассказывают в третьем лице?
Да.
Как будто это произошло с кем-то еще, если так рассказывать.
В том-то и фишка.
Ох, вот бы это и правда произошло с кем-нибудь еще. Омри, дождь начинается. Отдать тебе куртку?
Да ну. Рассказывай дальше.
Окей Так вот все началось уже в самолете. Он все время жаловался. На еду. На обслуживание. На звук в наушниках. А ей как раз нравилось это время, когда не нужно было ничем заниматься. Когда самолет трясло над океаном, он страшно напрягался а она как раз была абсолютно расслаблена. По другую руку от нее сидел мужчина в костюме, который играл во что-то типа усовершенствованного кубика Рубика, она спросила у него, что это такое, и они разговорились и так приятно поболтали. Ронен тогда ничего не сказал, но, когда они ждали чемоданов у багажной ленты, его вдруг прорвало: знаешь, не со всеми нужно заводить дружбу. Она не ожидала от него столько яда и просто ничего не ответила. Но, когда они добрались до хостела, выяснилось, что комната тоже не такая, как надо, и он настоял, чтобы они переселились в другую. Ночью во сне он разговаривал произносил слова, которые не соединялись в предложения, такого не было с тех пор, как умер его папа.
Через несколько дней стало очевидно, что с ним что-то не так. Он вообще ей не улыбался, считал каждое сентаво и все время вычислял, сколько они потратили и сколько осталось. По ночам он разговаривал сам с собой, к нему было не сунуться. Каждый раз, когда она касалась его, он отшатывался, будто она заразная, и единственный раз, что они спали вместе, он буквально испытывал ярость, как если бы она ему сильно насолила. Когда она сказала: знаешь, так мне неприятно, он буркнул: что, нельзя поэкспериментировать? И с тех пор полностью утратил интерес к близости с ней. Стал ложиться спать на краю кровати, отодвинувшись от нее. Зато когда они были в обществе других людей в автобусах, в кафе, он не отпускал ее и, даже когда она ходила в туалет, провожал ее взглядом сыщика.
* * *
Да уж, такое трудно вынести, признал я.
Ты смотришь так, будто хочешь что-то спросить, сказала Мор. Так давай спрашивай.
Наши пальцы все еще были сплетены. А тучи над нами угрожали в любой момент извергнуться ливнем.
Если вам было так плохо, спросил я, почему вы не сели в самолет и не вернулись домой?
Почему они не сели в самолет, ты имеешь в виду?
О, значит, третье лицо тебе подходит?
Как выяснилось.
Рассказывай.
Так вот, с каждым днем ее муж чуждался ее все больше и больше, и неделю спустя она и правда спросила его, не хочет ли он вернуться в Израиль, и он ответил, что нет. А она сказала: непохоже, чтобы тебе здесь нравилось, а он посмотрел ей в глаза и сказал: извини, я не знаю, что со мной происходит, я все время думаю о папе, все время вспоминаю, как он упал в гостиной, и вообще, у меня все время какие-то дурные мысли, которые не получается остановить, а она ответила: не страшно, это мы вместе переживем, и погладила его по спине, он не отпрянул, и она подумала, что это хороший знак.
И действительно, потом было несколько чудесных дней, когда он оказывал ей маленькие знаки внимания типа: давай я понесу твой рюкзак, хочешь, закажем кофе в ресторане, как тебе идут эти штаны, эта блузка, зачем смотреть на природу, когда можно смотреть на тебя? А потом все это внезапно кончилось. Они были на солончаке, и она задержалась, чтобы поговорить с экскурсоводом. Ей просто было интересно, как так получилось, что озеро стало красным, и, возможно, во время разговора она дотронулась до этого парня локтем, потому что она в принципе любит касаться собеседников, но это не оправдывает сцены, которую Ронен устроил ей потом, в комнате. Она даже пересказать это не может настолько это было унизительно, но вот что точно он назвал ее шлюхой и тупицей. И как бы то ни было, тут она сломалась. Так долго она пыталась понять его, принять смену его настроений и в одну секунду все это ушло. Теперь только гнев и равнодушие. Она сказала ему, чтобы он никогда больше не смел так с ней разговаривать, что если это случится еще хоть один раз она просто бросит его, и неважно, медовый месяц это или нет, она просто не будет терпеть такое отношение. Она была уверена, что он начнет спорить, но вместо этого он встал на колени, вот прямо в той комнате, на грязном полу, стал целовать ей руки и умолять, чтобы она его простила. Он обещал, что это больше никогда не повторится, и предложил завтра вернуться в Ла-Пас, там он пойдет в аптеку и купит успокоительное, лишь бы она его не бросала, потому что этого он не вынесет, это окончательно его добьет
* * *
То есть прямо после этого я встретил вас в кафе-мороженом?
Да, через два дня после этого.
О, какой тайминг.
Скажи, Омри, что что ты подумал обо мне тогда, в кафе?
Подумал, что ты на самом деле не так рада, как хочешь показать, хотел бы я ответить. Но вместо этого переспросил: