Ну, что? Давай-ка твои котомочки на мою савраску!
Ой
А, не вытащить? Так это мы сейчас
Одним движением вытащив рюкзак из грязи, лесник ловко привязал его к седлу, туда же примастырил и другой рюкзачок, поменьше. Потом глянул на Женьку, подавив усмешку:
Мы с тобой, Женя, вот как сделаем. Ты савраску под уздцы поведешь, а я твой аппарат покачу. Чай, не легкий?
Почти сто килограмм.
Я и говорю. Лошадь-то не забоишься?
Не, Ян Викторович! У нас когда-то корова была
Вот в таком вот виде они и вышли на старый кордон: впереди лесник Ян Викторович Эрвель с мотороллером «Вятка», за ним злая, грязная и мокрая Женька, ведущая за уздечку навьюченную рюкзаками савраску.
Ну, вот и добрались, обернувшись, улыбнулся Ян Викторович. Забыл сказать, уж прости старика. Ты же аппарат свой можешь у гати, в лесу, оставлять. Городские здесь не ходят, а свои Тут у нас народ такой им чужого не надо!
Им-то не надо, вздохнув, Женька вытерла лоб мокрым рукавом. А медведь?
Между тем от вытянутого одноэтажного здания кордона навстречу гостям уже бежали ребята и взрослые.
Ха! Колесникова! Ты прямо как кикимора болотная!
Я тоже рада тебя видеть Света.
Вот кого Женька никак не ожидала здесь встретить, так это Светку Кротову! На год постарше, эта наглая девица знала себе цену! Высокая, рыжая, с большой упругой грудью, вполне симпатичная, однако из тех, кто от скромности не умрет: Светка когда-то соперничала с Женькиной подружкой Катей в любовных делах, да так, что дело дошло до драки! Правда, потом помирились, почти подружились даже Но как Кротова оказалась на станции? Неужели воспитателем?
А я поваром здесь!
Ах, вон оно что! Тогда понятно
Светка вела себя как всегда, да и одета была так же рыжие космы, закатанные до колен треники и клетчатая «ковбойская» рубаха, залихватски завязанная узлом на загорелом животе.
Повариха надо же!
Ой, Женя! Здравствуй!
Юннаты все были знакомые. Да и взрослые. Ребятня с любопытством обступила савраску и «Вятку». Осматривали, гладили Лошадь по шее, а мотороллер по рулю и сиденью.
Ух ты! Это ж «Веспа»!
Сам ты «Веспа»! «Вятка» сто пятьдесят. Старая модель.
И что? Зато красивая!
Ну, давай, проходи. Я тебе комнату твою покажу. А там вот, видишь, будочка душ! Вода в бочке нагрелась.
Вообще, Кротова была девкой не злой. А душ душ сейчас кстати!
Так, парни! Давайте рюкзаки в комнату. Ой, Жень! А мопед твой, что ли?
Мой. Не мопед, а мотороллер.
Скажи-ка! Здорово. На танцы будем ездить, ага! Ну, что столпились-то? Дайте девчонке помыться!
Ян Викторович! А вы к нам? подойдя к леснику, поинтересовалась строгая с виду шатенка лет тридцати пяти, с модным шиньоном на голове и в сером летнем платье учительница химии Анна Сергеевна Розова. Именно ее назначили начальницей станции юннатов вместо уехавшей Юленьки.
Кроме того, еще была блондинка с короткой стрижкой Елена Ивановна, преподававшая биологию с географией, и пухленькая шатенка лет тридцати с прической в «мелкий бес», в светлом летнем платье и босоножках поверх белых носочков школьная старшая пионервожатая Тая. Собственно, на этом весь педагогический состав летней станции юннатов и заканчивался. Ну, еще Женька.
Тая с Анной Сергеевной занимали крайнюю комнату в левом крыле здания, в правом точно такую же Светка Кротова и Женя. Еще имелся «рабочий кабинет» и небольшой зал «пионерская», куда как раз и проводили лесника, заодно согнав и ребят.
Из ребят а было их четырнадцать человек тоже почти все оказались знакомыми. Естественно, кроме совсем уж мелочи их Женька почти не знала.
Смуглая, с косичками, восьмиклассница Снеткова Марина по прозвищу Стрекоза, ее подружка, высокая светленькая Тимофеева Вера из мальчишек семиклассники Гошка Горский и почти что отличник Коля Ващенков, сын докторши Валентины Кирилловны, вот уже год как заведующей кустовой больницей. Коля даже здесь, в лагере, был в белой, с короткими рукавами, рубашке, черных коротких штанишках. Под мышкой книжка в красной обложке сборник «Фантастика-66»! Ничего себе! Не хухры-мухры!
Женька даже обернулась:
Коля, книжку дашь почитать?
Конечно! Там такая повесть есть «Сумерки на планете Бюр»! Интересная
Ващенков! Ты почему еще не в пионерской? выглянула из дверей пионервожатая Тая.
Да иду я, иду, заторопился парнишка.
Приняв душ, Женька переоделась в любезно предоставленную Кротовой рубаху свое-то все вымокло и, усевшись на койку, принялась перебирать вещи. Хорошо, хоть пластинки да учебники не пострадали! А одежда ничего, высохнет Тем более промокло-то далеко не все. Вот купальник, белье все сухое, юбка чуть-чуть мокрая А вот синее платьице хорошо бы застирать, и как можно быстрее. Тем более Кротова пообещала нагреть воды В душе-то, откровенно говоря, холодноватая.
Сквозь приоткрытую дверь донесся ребячий хохот и веселый голос лесника. Интересно, значит, рассказывает Ян Викторович, коли так смеются! Наверное, про медведей А про мотороллер это, наверное, мысль. Оставить у гати можно и в деревню ездить, а то ведь через болото таскать намучаешься.
Положив учебники и мелкие вещи в тумбочку, Женя подошла к шкафу. Старый, рассохшийся от времени, с облупившейся серо-голубой краской, этот предмет мебели, видно, находился здесь с момента основания кордона. Ну, хоть такой Есть куда одежку сложить. Правда, вместо вешалок гвозди
Да и тесновато в комнатенке, честно-то говоря. Еще и раскладушку вместили у самого окна. Это для Лиины, как успела сообщить Кротова. Студентов из Тартуского университета на станции ждали, знали уже, что прибудут трое: одна девушка Лиина, и двое парней Тынис и какой-то Иван Никаноров. Лиину и Тыниса многие знали со времен прошлой экспедиции, а вот Никанорова нет. Лиину брали к себе Светка с Женей, ребята же должны были жить в поставленной прямо во дворе палатке. Еще должен был приехать из Ленинграда какой-то аспирант-биолог. Его решили поселить в кабинете. Хотя можно было бы и в палатку, к ребятам, но аспирант все-таки.
Над Светкиной тумбочкой висело небольшое зеркало с отбитым краем. Глянув на себя, Женька поправила прическу и, немного подумав, сменила великоватую рубаху на узенькие синие штаны и голубую футболку с короткими рукавами.
Она еще не успела натянуть футболку, как кто-то постучал по дверному косяку.
Ой! испуганно обернулась Женька.
В дверях стоял незнакомый мужик лет сорока: тощий, небритый, в сандалиях на босу ногу, в синих отвисших трениках и распахнутой на впалой груди армейской рубахе. Короткая почти под ноль стрижка, мосластое, по-лошадиному вытянутое лицо, оттопыренные уши. Узкие глаза прищурены, на тонких губах какая-то презрительно-вызывающая ухмылка. В правой руке, между пальцев дымящаяся папироса Это еще что за тип?
Тебе, что ли, вода горячая нужна? хмыкнув, осведомился незнакомец.
Женька поежилась:
Ну мне.
Так иди! Там, во дворе летняя кухня. Я малый лагун вскипятил. Холодная в ванне.
Спасибо, поблагодарила Женька.
Всегда пожалуйста! Лопоухий глумливо поклонился. Меня, между прочим, Трофим зовут. Трофим Гольцов. Я тут по хозяйству.
Понятно. Я Женя. Разрешите пройти?
Ах да пожалте!
Гольцов отошел, пропуская Женьку и даже отвесил комплимент:
А ты ничего девчонка, красивенькая. Правда, тощая больно. Ну да ничего откормим!
Сказал и тут же заржал громко, словно лошадь.
Вечером устроили танцы. Говоров не обманул, электричество на старом кордоне было, бросили от старой просеки фазу. Танцевали прямо на улице, выставив в окно переносную «Юность».
Плясали под «Ча-ча-ча» и оркестр Франка Пурселя Женька не зря привезла пластинки.
Потом Тая поставила какой-то вальс. Снеткова Марина, «Стрекоза», пригласила Колю Ващенкова. И правильно сам бы он ни за что не осмелился! Вышла еще одна пара Потом был быстрый танец под Рея Конниффа
А потом потом
Летку-еньку давай! послышался вдруг чей-то самоуверенный голос.
Трофим Гольцов!
Этому-то что на детских танцах надо?
Опасливо покосившись на Кротову, Гольцов сразу же подошел к Женьке и глумливо поклонился:
Разрешите вас пригласить?
От разошедшегося мужичка ощутимо пахло спиртным.
Да он пьяный, что ли?
Девушка отрицательно дернула шеей:
Нет!
Нет, пойде-ошь
Грубо схватив Женьку за руку, Гольцов обнял ее и попытался облапать. Но тут же поучил звонкую пощечину!
Так его, гада! Так! подойдя заценила Светка. А ну-ка, Голец, вали отсюда, проспись. Вали, говорю! Ты меня знаешь
Да что ж я не человек, что ли? Правов не имею? Гольцов обиженно вскинулся, но тут же сник похоже, уже нарывался на Кротову и больше подобного не хотел.
Да ухожу, ухожу Что мне уж и не расслабиться
Ушел, черт худой, хмыкнула Светка. Ты, Жень, если будет приставать сразу мне. Или стегани тряпкой! Он трус уберется живо.
Гольцов больше не доставал. Но вечер был безнадежно испорчен. Эх, жизнь! Скорей бы эстонцы приехали, что ли
Утром Гольцов извинялся. Приложил руку к груди и даже пытался встать на колени.
Ну, бес же попутал от такой красоты!
Были ли те извинения искренними? Скорее всего, нет. Однако Женька простила куда денешься, не настаивать же на увольнении? Тем более Гольцов и впрямь оказался трусоват. Между прочим, взрослый мужик! А ума, как у малолетки, одни понты.
* * *
Через день Максим приехал в Озерск первым автобусом старым тупоносым «ЗиС-155», отдав за билет один рубль пять копеек. Подзадержался, и не только из-за Верки заглянул все же на комбинат, справился о вакансиях.
Пока ехал не спал, все думал о Вере. Вот ведь, надо же так Может, и самому в Тянск переехать, поступить на металлургический? Водители там нужны. А можно еще в Ленсвязь, ремонтником. Все можно. И Вера девчонка хоть куда. Красивая, без детей, и очень-очень взрослая
Домашние встретили с радостью! Ну, еще бы! Мать и сестра еще не успели уйти на работу.
Макси-имушка, сынок! Сейчас, сейчас я с работы отпрошусь Вечером гостей позовем как люди
Мам, я тоже отпрошусь помогу тебе готовить! Прям сейчас и побегу. Макс, а ты поспи пока Ой! Как же я рада!
Я тоже рад, сестренка! Какая ты взрослая стала А я вам подарки привез! Сейчас распакую
Открыв коричневый фибровый чемоданчик с блестящими никелированными уголками, он вытащил оттуда свертки
Это тебе, мам! Бусы!
Ой, какие Наверное, дорого
Не дороже денег! А это, Катька, тебе
Ой! Туфли! На шпильках!
Девушка быстро надела туфли.
Ой и с размером угадал впору.
Максим а деньги-то? нахмурилась мать.
Обменял. Часы вы мне как-то присылали, помните?
Ой, Макс
А это Максим вытащил небольшую пластинку в глянцевой обертке. Это Женьке. «Битлы»!
А Женечка у нас нынче в экспедиции, сообщила Катя. Мы ведь тебя позавчера встречали. А потом ее Говоров того сагитировал Вот и умчалась на своей «Вятке».
На чем умчалась?
Мотороллер ей отец подарил! Ты чего задержался-то?
Так дела были Мам, в Тянске на металлургическом должны места быть.
Да подожди ты про работу, сынок! Кать, ты вот что Ты возьми деньги, зайди там в магазин, купи ой, даже не знаю, что и купить-то.
Мать! Я сам в магазин схожу прогуляюсь. Говорите только что надо? Значит, Женька в экспедиции?
Да-да, у черта на куличках на станции юннатов. В Лерничах, что ли Ладно, побегу я на работу, может, и там что куплю не откажут.
Веру Ивановну Мезенцеву, матушку Макса и Кати, стройную, еще не утратившую обаяния и красоты женщину, на работе уважали, да и соседи любили за легкость в общении и надежный характер: сказала сделала. Да и нелегко ей в жизни пришлось двоих ребят одна, без отца растила война, супруг от ран умер.
Ну, побежала
Мам, и я тоже
Проводив своих, Максим заглянул в сарай место своего подросткового обитания. Как будто ничего не изменилось, словно бы и не было этих трех лет! Койка, старый верстак, радиодетали Фотоувеличитель с ванночками и фонарем. Бачок для проявки пленок.
Вот здесь когда-то Да что там когда-то? Вся жизнь прошла все детство.
Он уселся на старый табурет, чувствуя, как запершило в горле. Вдруг вспомнилась Лидия Борисовна, Лида Обворожительно красивая учительница французского языка, практикантка, в которую был влюблен. И которую потом убили Как вспомнишь жуть! Лучше не вспоминать. И все же Лидия, Лида И как они с Женькой тогда А потом Женька писала длинные письма, похоже, была влюблена Хотя почему была? Верно, и сейчас Хорошая красивая девочка Женька.
Вечером посидели. Пришли соседи Потаповы, Андреевы, Цветковы, еще несколько человек от Веры Ивановны, с работы. Супруги Колесниковы тоже заглянули, правда, ненадолго. Жаль, Женьки не было. Зато пришел участковый, старший лейтенант милиции Дорожкин или просто Игорь. Парню недавно стукнуло двадцать пять, вот уже два года он ухаживал за младшей сестрой Максима Катериной, ухаживал небезуспешно дело шло к свадьбе. Собственно, Катя-то его и притащила
Да не стесняйся ты, Игорь! Входи
Сейчас вот разуюсь Вера Ивановна, здрасте.
Да не надо разуваться, входите, садитесь, вон
О, какие люди! увидав участкового, оживились гости. Игорь Яковлевич! Товарищ старший лейтенант! Ну, как там наша доблестная милиция поживает?
Ничего, живем. Боремся, так сказать.
Поправив светлую, лезущую прямо в глаза челку, участковый уселся за стол. Катерина бросилась помогать матери.
Вот, вареники, капуста Кушайте, дорогие гости, угощайтесь. Мужчинам беленькой!
Не-не, Катя, мне красного, запротестовал Александр Федорович, Завтра на работу, за руль.
Всем на работу! Всем за руль
Да сами-то садитесь уж, хватит бегать!
Виновник торжества сержант советской армии Максим Мезенцев смущенно сидел во главе стола и не знал, куда деть руки. Выпили бы уж скорее! А там
Вера! Катя! Садитесь же!
Сейчас, вот хлеба порежем.
Да успеете с хлебом на правах самого старшего слово взял сосед Ефим Палыч Потапов. Колхозный бригадир осанистый плотный мужчина с вислыми усами и большими залысинами.
Ну, что сказать, Максим Дождавшись тишины, Ефим Палыч поднялся с места. Отслужил ты, все мы знаем, честно и достойно. Теперь вот вернулся. Удачи тебе и найти свою судьбу!
Сказав так, Потапов искоса глянул на сидевшего рядом сына Юрия с супругой Раисой белесой красоткой, продавщицей универмага райпо. Тут же сидела и дородная супружница Ефима Палыча, Светлана Тихоновна, и дочь Нюра смешливая, склонная к полноте блондиночка с большой грудью и вообще все при всем.
За тебя, Максим!
Все разом чокнулись, выпили, потянулись к закускам. Хлопотливая Вера Ивановна вновь убежала на кухню.
И вновь ее усадили.
Выпьем за мать!
Пошла беседа. Немного порасспрашивали Максима про Венгрию, потом долго ругали израильских милитаристов, греческих «черных полковников», американцев за войну во Вьетнаме и Китай вообще за все. Обсудили полет на Венеру советского космического аппарата и вполне искренне, от души, похвалили Политбюро и лично Леонида Ильича Брежнева за пятидневку.
Пятидневная рабочая неделя (вместо шести) была введена Указом Президиума Верховного Совета СССР еще в марте.
Да, мужики Пятидневка это вам не шесть ишачить! По хозяйству хоть управляться есть время!
Ой как-то по-кулацки вы рассуждаете, дядя Ефим!
О! Нашли кулака, ага, здрасте! А кто на Доске почета висит?
Да ладно, дядя Ефим, не обижайся.
Молодец Леонид Ильич что тут скажешь?
За Ильича!
За Ильича, братцы!
Потом включили старенькую радиолу.
Молодежь принялась танцевать. Нюшка Потапова сразу же утащила Макса, прижалась объемистой грудью. Мужчины вышли на крыльцо покурить. Дорожкин тоже, хотя давно уже пытался бросить и даже вполне успешно бросал. Месяца на два, а потом опять начинал работа-то нервная!