Конечно нет, прошептал Робин.
Блондина это не убедило.
Было бы проще
Нет. Не в этот раз. Двойник оглядел Робина с головы до пят и, очевидно, принял решение.
Ты ведь переводчик, да?
Да, выдохнул Робин. Я только что поступил.
«Крученый корень», сказал двойник. Найди меня там.
Девушка и блондин переглянулись. Девушка уже открыла рот, явно собираясь возразить, но тут же закрыла его.
Ну ладно, сказал блондин. А теперь пошли.
Подождите, в отчаянии взмолился Робин. Кто когда
Но воры уже бросились бежать.
И на удивление резво. Всего через несколько секунд улица опустела. Они не оставили никаких следов, подобрали все пластины до последней и даже унесли сломанный сундук. С таким же успехом они могли быть призраками. Если бы Робин нафантазировал эту встречу, он не заметил бы разницы.
Когда Робин вернулся, Рами еще не спал. Он открыл дверь на первый же стук.
Спасибо, сказал он, забирая блокнот.
Не за что.
Они молча стояли, глядя друг на друга.
Оба очень хорошо понимали, что произошло, и были потрясены внезапным озарением: им здесь не место, несмотря на поступление в Институт перевода, несмотря на мантии и притязания, на улицах находиться небезопасно. Они находились в Оксфорде, но не принадлежали ему. Однако груз этого понимания был таким тяжким, таким разрушительным, такой противоположностью тем трем золотым дням, которыми они слепо наслаждались, что ни один из них не мог произнести этого вслух.
Они никогда и не произнесут. Слишком больно даже думать об этом. Куда проще притвориться, жить в иллюзии, пока это возможно.
Ну что ж, неловко протянул Робин. Спокойной ночи.
Рами кивнул и, не говоря ни слова, закрыл дверь.
Глава 4
И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город. Посему дано ему имя: Вавилон, ибо там смешал Господь язык всей земли и оттуда рассеял их Господь по всей земле.
Бытие, 11:89
Заснуть Робин не мог. В темноте перед глазами стояло лицо его двойника. Может, от усталости и волнения Робин все вообразил? Но уличные фонари сияли так ярко, а черты лица двойника, его страх и паника так крепко врезались в память. Робин знал, что это не выдумка. Он не смотрел в зеркало, где его лицо отражалось в перевернутом виде, как фальшивый образ реальности, нет, он нутром чуял их одинаковость. Лицо того человека в точности повторяло его лицо.
Может, именно поэтому Робин ему и помог? Инстинктивное сочувствие?
Только сейчас он начал взвешивать последствия своих действий. Он что-то украл из университета. Может, это было испытание? Оксфорд славился странными ритуалами. Робин справился или провалил испытание? Или утром в дверь постучат констебли и попросят его уехать?
«Но меня не могут отослать, думал он. Ведь я только что приехал». Внезапно все удовольствия Оксфорда теплая постель, запах новых книг и новая одежда стали такими незначительными, он сжался от напряжения, потому что теперь думал лишь о том, как скоро всего этого лишится. Он ворочался на пропитанных по́том простынях, воображая все новые подробности предстоящего утра как констебли вытащат его из постели, свяжут ему руки и потащат в тюрьму, а профессор Ловелл сурово попросит Робина никогда больше не приближаться к нему и миссис Пайпер.
В конце концов от истощения его сморил сон. Робин проснулся от настойчивого стука в дверь.
Чем ты там занят? спросил Рами. Ты что, еще даже не умылся?
Робин непонимающе заморгал.
Что происходит?
Утро понедельника, придурок. Рами уже был в черной мантии, а в руке держал шляпу. Мы должны быть в башне через двадцать минут.
Они успели вовремя, хотя и с трудом, почти бегом пересекли зеленую лужайку перед институтом, и когда в девять утра прозвенел колокол, их мантии еще развевались на ветру.
На лужайке их ожидали два тощих юнца видимо, вторая половина их курса. Один был белый, другой чернокожий.
День добрый, прощебетал белый, когда они приблизились. Вы опоздали.
Робин смотрел разинув рот и пытался восстановить дыхание.
Вы девушки!
Он был потрясен. Робин и Рами выросли в полной изоляции, вдалеке от девушек своего возраста. Женский пол существовал только в теории, в романах и мимолетных взглядах на улице. Лучшее описание женщин Робин прочитал в трактате миссис Сары Эллис[24], где девушки назывались «нежными, мягкими, деликатными и приветливыми». Для Робина девушки были загадочными существами, обладающими если не богатой внутренней жизнью, то некими качествами, превращающими их в потусторонних, непостижимых людей не от мира сего.
Простите Я хотел сказать, здравствуйте, выдавил он. Я не хотел В общем, ладно.
Рами не так стеснялся.
Почему вы девушки?
Белая девушка окинула его испепеляющим презрительным взглядом, хотя вместо Рами съежился Робин.
Ну, протянула она, полагаю, мы решили быть девушками, потому что мальчикам достаточно половины мозга.
Университет попросил нас так одеться, чтобы не смущать и не расстраивать юных джентльменов, объяснила чернокожая девушка. Она говорила на английском со слабым акцентом, похожим на французский, хотя Робин не был уверен. Она приподняла ногу в таких идеально отутюженных брюках, как будто их купили только вчера. Не все факультеты такие либеральные, как Институт перевода.
А это неудобно? спросил Робин, храбро пытаясь доказать отсутствие предрассудков. В смысле, носить брюки?
Очень даже удобно, учитывая, что у нас по две ноги и нет хвостов. Она протянула ему руку. Виктуар Деграв.
Робин пожал руку.
Робин Свифт.
Она выгнула брови.
Свифт? Но ты ведь не
Летиция Прайс, прервала ее белая девушка. Летти, если угодно. А как тебя зовут?
Рамиз. Рами неуверенно протянул руку, словно не знал, стоит ли дотрагиваться до девушек. Летти решила за него и пожала ему руку. Рами смущенно вздрогнул. Рамиз Мирза. Для друзей Рами.
Привет, Рамиз. Летти посмотрела по сторонам. Значит, похоже, все здесь.
Виктуар вздохнула:
Ce sont des idiots, сказала она Летти.
Je suis tout à fait daccord[25], пробормотала Летти в ответ.
И обе захихикали. Робин не знал французского, но понял, что о них сказали гадость, и нашел это отвратительным.
Вот вы где.
От дальнейшго обмена любезностями их спас высокий и худощавый чернокожий джентльмен, который пожал им руки и представился как Энтони Риббен, аспирант, специализирующийся на французском, испанском и немецком.
Мой опекун считал себя поэтом-романтиком, объяснил он. Он надеялся, что я унаследую его страсть к поэзии, но когда стало очевидным, что у меня еще и талант к языкам, отправил меня сюда.
Он многозначительно умолк, ожидая, что они расскажут о своих языках.
Урду, арабский и персидский, сказал Рами.
Французский и креольский, сказала Виктуар. В смысле, гаитянский креольский, если это считается.
Считается, бодро отозвался Энтони.
Французский и немецкий, сообщила Летти.
Китайский, сказал Робин, почему-то чувствуя себя не в своей тарелке. А еще латынь и греческий.
Ну, мы все знаем латынь и греческий, заметила Летти. Это ведь обязательное требование для поступления.
Щеки Робина заполыхали: он этого не знал.
Энтони это явно понравилось.
Отличная космополитичная группа, верно? Добро пожаловать в Оксфорд! И как вам здесь?
Замечательно, ответила Виктуар. Хотя Даже не знаю, здесь странно. Как будто не по-настоящему. Такое чувство, словно я в театре и все не дождусь, когда опустится занавес.
Это ощущение не пройдет. Энтони пошел к башне, поманив их за собой. В особенности когда вы войдете в эти двери. Меня попросили до одиннадцати часов показать вам институт, а потом я оставлю вас с профессором Плейфером. Вы впервые здесь?
Они посмотрели на башню. Внушительное восьмиэтажное здание из сверкающего белого камня, построенное в неоклассическом стиле, украшали декоративные колонны и высокие витражные окна. Оно доминировало на Хай-стрит, по сравнению с ним находящиеся по соседству библиотека Рэдклиффа и университетская церковь Святой Девы Марии выглядели довольно жалко. За выходные Рами и Робин проходили мимо него бесчисленное количество раз, восхищаясь им, но всегда издалека. Они не осмеливались подойти. Тогда еще нет.
Великолепно, правда? довольно вздохнул Энтони. К этому зрелищу невозможно привыкнуть. Добро пожаловать в ваш дом на следующие четыре года, верите ли вы этому или нет. Мы называем это место Вавилоном.
Вавилон повторил Робин. Поэтому нас
Поэтому нас называют балаболами?[26] Энтони кивнул. Эта шутка стара как мир. Но каждый сентябрь какой-нибудь первокурсник Биллиола думает, что придумал ее впервые, и мы обречены терпеть это дурацкое прозвище уже несколько десятилетий.
Он стремительно шагнул на ступени. На камне перед дверью была высечена сине-золотая печать герб Оксфордского университета. «Dominus illuminatio mea», гласила надпись на нем. «Господь свет мой». Как только нога Энтони коснулась печати, тяжелая деревянная дверь распахнулась сама собой, открыв залитое золотистым светом ламп внутреннее пространство с лестницами, суетящимися студентами в темных мантиях и бесчисленными книгами.
От потрясения Робин остановился. Из всех чудес Оксфорда Вавилон казался самым немыслимым башня вне времени, видение из грез. Окна с витражами, высокий, внушительный купол все это как будто забрали с картины, висящей в столовой профессора Ловелла, и перенесли на унылую серую улицу. Свечение в средневековом манускрипте, дверь в сказочную страну. Казалось невероятным, что они будут приходить сюда каждый день на учебу, что у них вообще есть право сюда входить.
И все же Вавилон был прямо перед ними и ждал.
Энтони поманил их с сияющей улыбкой.
Ну же, входите.
Бюро переводов всегда были незаменимыми инструментами великих цивилизаций, даже их центрами. В 1527 году Карл V Испанский создал Секретариат переводчиков, сотрудники которого жонглировали более чем десятком языков для управления разными территориями его империи. Королевский институт перевода был основан в Лондоне в начале семнадцатого века, хотя в свой нынешний дом в Оксфорде он переехал только в 1715 году, после окончания войны за испанское наследство, после чего британцы благоразумно решили, что стоит обу- чать молодых людей языкам колоний, которые испанцы только что потеряли. Да, все это я выучил наизусть, и нет, я этого не писал, но провожу эту экскурсию с первого курса благодаря своему личному обаянию, так что у меня неплохо получается. Проходите сюда, через вестибюль.
Энтони обладал редким талантом говорить без запинки, даже пятясь.
В Вавилоне восемь этажей, сказал он. В Книге Юбилеев утверждается, что древняя Вавилонская башня достигала в высоту больше пяти тысяч локтей, то есть почти две мили, что, разумеется, невозможно, хотя наш Вавилон самое высокое здание в Оксфорде, а то и во всей Англии, не считая собора Святого Павла. Она почти триста футов высотой, не считая подвала, а значит, в два раза выше библиотеки Рэдклиффа
Виктуар подняла руку.
А башня
Внутри больше, чем выглядит снаружи? спросил Энтони. Именно так.
Поначалу Робин этого не заметил, и теперь это противоречие сбивало его с толку. Снаружи Вавилон был огромным, но все равно не казался настолько высоким, чтобы вместить гигантские книжные полки каждого этажа.
Это прелестный трюк серебряных дел мастеров, хотя я точно не знаю, какая словесная пара за это отвечает. Так уже было, когда я сюда приехал, мы принимаем это как должное.
Энтони провел их мимо длинных очередей горожан, выстроившихся к окошкам.
Сейчас мы в вестибюле, здесь ведутся все дела. Местные торговцы заказывают серебряные пластины для своего оборудования, чиновники просят о поддержке городских работ, и все в таком роде. Это единственное место в башне, открытое для всех, хотя с учеными и студентами посетители почти не пересекаются, их обслуживают клерки. Энтони жестом пригласил их подняться по центральной лестнице. Сюда.
На втором этаже находилась юридическая кафедра, заполненная учеными с кислыми физиономиями, которые что-то царапали по бумаге и листали толстые замшелые справочники.
Здесь всегда многолюдно, сказал Энтони. Международные договора, заокеанская торговля и все такое. Шестеренки империи, именно они приводят весь мир в движение. Большинство выпускников Вавилона в итоге оказываются здесь: тут неплохое жалованье и всегда нужны люди. Хотя и бесплатно приходится потрудиться: вся юго-западная секция переводит на европейские языки Кодекс Наполеона[27]. Но за остальное мы берем немалые суммы. На этом этаже получают самый большой доход для Вавилона, не считая серебряных дел мастеров, разумеется.
А где серебряные мастерские? спросила Виктуар.
На восьмом этаже. На самом верху.
Потому что там самый лучший вид? поинтересовалась Летти.
Из-за огня, пояснил Энтони. Если начнется пожар, то лучше, чтобы он был на последнем этаже, тогда все остальные успеют выйти.
Никто так и не понял, шутка это или нет[28].
Энтони повел их вверх по лестнице.
Третий этаж основная база синхронных переводчиков. Он жестом обвел почти пустую комнату, в которой было мало следов пребывания людей, не считая нескольких грязных чашек из-под чая, валяющихся на боку, и стопки бумаги на углу стола. Они почти никогда здесь не бывают, но им нужно место для конфиденциальной подготовки информационных материалов, для этого и выделено помещение. Они сопровождают высокопоставленных лиц и сотрудников иностранных посольств в зарубежных поездках, посещают балы в России, пьют чай с шейхами в Аравии и так далее. Говорят, эти поездки очень выматывают, поэтому Вавилон выпускает не так много таких переводчиков. Обычно это прирожденные полиглоты, овладевшие языками где-то еще путешествовали с родителями-миссионерами или проводили лето с родственниками-иностранцами. Выпускники Вавилона, как правило, избегают такой карьеры.
Почему? спросил Робин. Мне это кажется интересным.
Это подходящая профессия, если хочешь путешествовать за чужой счет, ответил Энтони. Но ученые по натуре одинокие домоседы. Путешествия кажутся привлекательными, пока не поймешь, что на самом деле тебе хочется остаться дома с чашкой чая и стопкой книг у теплого камина.
У вас очень смутное представление об ученых, сказала Виктуар.
Я знаю это по личному опыту. Вы тоже в свое время поймете. Выпускники, избравшие карьеру устного переводчика, всегда уходят в отставку через пару лет. Даже Стерлинг Джонс, племянник сэра Уильяма, не выдержал больше восьми месяцев, а уж он-то везде путешествовал первым классом. В любом случае устный перевод не считается престижным, потому что в нем важно только одно донести главную мысль, никого не оскорбив. Невозможно поиграть с тонкостями языка, а это самое интересное.
На четвертом этаже людей было гораздо больше, чем на третьем. Да и в основном все были моложе всклокоченные, с заплатами на рукавах, в отличие от лощеных, прекрасно одетых сотрудников юридической кафедры.
Литературная кафедра, объяснил Энтони. То есть здесь занимаются переводами на английский иностранных романов, рассказов и поэм, реже с английского на иностранные языки. Честно говоря, не особенно престижное занятие, но более желанная стезя, чем устный перевод. Должность на кафедре литературы после выпуска можно считать естественной ступенью к должности профессора Вавилона.
К Энтони подошел молодой человек в мантии выпускника.
И кстати, кое-кому здесь действительно нравится. Это первокурсники?
Да, полный курс.
Не очень-то их много. Молодой человек дружелюбно помахал им. Доброе утро. Меня зовут Вималь Шринивасан. Я только что окончил курс и перевожу с санскрита, тамильского, телугу и немецкого[29].