Я дрожащей рукой сжимаю горячую трубку. Будто гранату. И понимаю, что я, похоже, совсем не такая мать, какой представляла себя в подобной ситуации спокойной, либеральной и практичной. Потому что мне хочется убить этого мальчишку. Хочется грозить летнему небу кулаками в бессильной злобе. Почему именно моя дочь?
Я делаю вдох.
Алло? Держи. Себя. В руках. Это Сильви, мама Энни.
Хелен Латэм. Аристократичный голос. Слегка визгливый. Мать Эллиота.
На мгновение я полностью теряю дар речи. На судне, стоящем у дальнего берега, открывается люк. Все замедляется.
Я бы хотела закончить разговор с вашей дочерью, твердо и решительно заявляет Хелен. Можете передать ей трубку, пожалуйста?
Будет лучше, если вы поговорите со мной, возражаю я, собираясь с силами, готовясь дать ей отпор. Моя дочь сейчас слишком расстроена.
О, Эллиот в смятении, тут же отвечает Хелен презрительным тоном.
Я бы предпочла, чтобы вы не разговаривали лично с моей дочерью. Мне ужасно трудно держаться в рамках вежливости.
Лодочник усаживается на палубе нэрроубота и начинает бренчать на гитаре. Что-то из Radiohead.
Послушайте, Вики
Сильви.
Цапля, неподвижная как статуэтка, наблюдает за мной с берега. Кажется, будто зеленые солнечные зайчики, которые отбрасывает в мои окна канал, перемешиваются со звуками гитары. И все покачивается. У меня кружится голова. Господи. Моя жизнь сплошная катастрофа. Все разваливается. Мне срочно нужна мама.
Хелен откашливается.
Я хочу, чтобы этот вопрос решился как можно скорее.
Она еще не успела все осмыслить, говорю я после паузы, старательно сдерживаясь. «Вопрос»?
Нужна помощь с деньгами?
Что? Нет. Значит, Хелен из тех состоятельных лондонских дам, которые привыкли откупаться от проблем. Меня заполняет гнев, темный и смутный, непонятный даже мне самой, но ощутимый на физическом уровне. Я хватаюсь одной рукой за прохладные металлические перила и сжимаю пальцы.
Могу я напомнить вам, что на кону будущее невинного юноши?
Не такого уж и невинного. Мой голос дрожит.
Эллиоту двадцать один год. Он пытается найти свое место под солнцем. Если Энни вообразила себе В общем, скажу мягче: он не в том положении, чтобы становиться отцом.
Энни восемнадцать, она почти поступила в Кембридж.
Кембридж? Приятно, что она не может скрыть своего удивления. Что ж, говорит Хелен, едва заметно изменив тон с поправкой на новые сведения, значит, мы друг друга понимаем, верно? Я перезвоню после выходных. Когда она запишется на процедуру.
Звучит щелчок, и соединение обрывается. Вот черт.
Сука! кричу я намного громче, чем планировала. Я зажмуриваюсь и закрываю лицо липкими ладонями.
У вас там все нормально?
Я убираю руки и вижу, что мужчина на палубе, перегнувшись через гитару, смотрит на меня. Мне становится жарко.
Я Нет. Да, конечно, кричу я в ответ, а потом убегаю в квартиру.
Энни? Дверь ванной закрыта. Я начинаю говорить через нее. Мать Эллиота не имела права тебе звонить. Что бы она там ни наговорила, не обращай внимания. Эй, у тебя там все в порядке? Можно войти, милая?
Энни не отвечает. Я толкаю дверь. В ванной пусто. Коробки из-под тестов на беременность раскиданы вокруг раковины. Мое сердце на секунду замирает. Я бегу в спальню Энни, окидываю взглядом беспорядок на кровати, белье, разбросанное возле комода, и чувствую, как кровь приливает к голове, будто от резкого перепада высоты. Энни сбежала.
13
Рита
ЧЕТЫРЕ СОРОК ПЯТЬ утра. Мысли снуют в голове, как пчелы в улье. Железная койка опасно покачивается, когда Рита садится на ней и тянется за халатом, который в полумраке похож на человека, висящего на дверном крючке. Нет смысла и дальше лежать в кровати, безуспешно пытаясь снова заснуть, думая о Джинни, детях и опасностях, которые таит в себе лес, вплотную примыкающий к садовой изгороди. И, как сухо заметил бы Уолтер, ей платят не за то, чтобы она думала. Ее задача заключается в том, чтобы уберечь их всех от опасности. А для этого ей нужно изучить местность. Взять ее под контроль. Освоиться. Раз уж у нее появился свободный часок, сейчас самое время этим заняться.
На первом этаже особенно хорошо слышно, как дом кряхтит и бормочет, будто старушка, которая никак не усядется поудобнее. Рита на цыпочках проходит по кафельному полу в кухне и, прихватив по дороге печенье, открывает заднюю дверь. Небо на востоке все еще кроваво-красно, словно в отсветах далекого лесного пожара.
Отогнав от себя этот пугающий образ, она натягивает мужские берцы, которые Мардж принесла из сарая, как ни обидно это признавать, они ей впору и затягивает поясок халата он приятно, успокаивающе давит на талию.
Поломанная плитка на садовой дорожке пошатывается под ногами. В кронах деревьев трещат птичьи песни. Добравшись до калитки, она останавливается возле огромного куста гортензий белых, как рыбье брюшко, мерцающих во всей своей летней красе и оглядывается на дом. Крошечные папоротники, проросшие в известке на стенах, машут ей, как детские ручки. Отсюда Фокскот кажется уютным и безопасным. А то, что находится за забором, совсем наоборот. Рита поднимает крючок калитки, потом замирает.
Примечания
1
«Обычные люди» (англ.). Здесь и далее примечания переводчика.
2
«Идеальный день» (англ.).
3
Разновидность канального судна, распространенная в Великобритании.
4
Black Jack жевательные конфеты (англ.).
5
Дорога, проложенная вдоль канала, изначально предназначенная для буксирования судов вручную или лошадьми.