Заряжай, Гавит, крикнул Джорон. В следующий раз мы в него попадем.
Он вытер линзу и поднес к глазам подзорную трубу.
Слева по борту, закричал Эйлерин.
И Джорон повторил приказ. На этот раз он увидел бочки на волнах с шапкой белой пены. Они выглядели как обычный мусор, но среди них он успел заметить одинокую фигуру с вытянутыми вверх руками, в следующее мгновение она исчезла в море, и ему пришлось заставить себя не задавать вопрос: кто это? Кого мы потеряли? Он почувствовал вину и поискал глазами Фарис и тех, кто был с ним дольше всех. «Следи за другим кораблем, Джорон. Ты еще не готов. Не готов проиграть». Какую уловку приготовил супруг корабля «Ярость клювозмея»? Возле дуголука появился еще один ветрогон в белом одеянии.
Слева по борту, хранитель палубы, скорее!
Джорон снова отдал приказ, и бочки полетели в воду. Неужели они ничего не заметили? Разве огромный корабль не должен слегка замедлить ход из-за бочек, прижатых к его килю? Или мы промахнулись? Быть может, курсер ошибся, и шторм слишком хаотичен, а Старуха отказала им в благословении? Он сглотнул и опустил трубу. Сделал вдох.
Он вывел на палубу еще одного ветрогона, сказал Джорон стоявшему рядом с ним говорящему-с-ветром. Ты с ними справишься?
Справлюсь, справлюсь, прочирикал Ветрогон без малейшей тревоги.
Большой корабль был уже так близко, что Джорону не требовалась подзорная труба. Он видел, как команда поворачивает дуголук, заряжающие ждут приказа.
Эйлерин, пожалуйста, спрячься за мачту. Курсер отступил, а Джорон расправил плечи. Гавит, заряжай, целься и стреляй по готовности. Посмотрим, какой вред мы сможем им причинить теперь, когда они находятся так близко.
Есть, хранитель палубы, крикнул Гавит, и в этот момент опустилась рука супруга корабля.
Ветрогон заверещал от гнева. И тут же возникло странное ощущение: будто что-то рассекало яростный воздух. Джорон услышал треск веревки и понял, что болт упал ближе.
Серьезный Муффаз! крикнул он. Зафиксируйте все веревки, или кто-то лишится кожи на спине! Потом он повернулся к курсеру: Возвращайся к поручням, Эйлерин. Квелл, позаботься о нем.
Все повторилось, «Дитя приливов» выпустил болт, который миновал нос «Ярости клювозмея», но пролетел по палубе.
Хорошо, Рейан, целься туда же, сказал Джорон и наклонился к Ветрогону: Ты сказал, что сможешь держать нашу оборону?
Ветрогоны с каждой стороны сделали сильный ветер. Трудно сражаться. Трудно.
Джорон наклонился ближе, чтобы его слышал только Ветрогон; он понимал, что никто в команде не станет возражать, но слова, которые он собирался произнести, звучали как измена.
Если будет выбор между такелажем и крыльями или кораблем, Ветрогон, направляй вражеские болты в корпус или вдоль палубы. Если мы потеряем мачту, то все погибнем. Вот почему в случае необходимости нам придется заплатить Старухе несколькими жизнями.
Ветрогон ничего не ответил, только издал тихий, воркующий звук и приблизил закрытое маской лицо к Джорону. И тут раздался крик Эйлерина.
Справа по борту, хранитель палубы, справа по борту!
В воду полетели новые бочки, и над ними, на гребне волны, навис «Ярость клювозмея», на котором заряжали дуголук.
За мачту, Эйлерин.
Но я
Делай как приказали! рявкнул Джорон, и обиженное лицо курсера напомнило ему, что он не имеет права на дружбу, командир обречен на одиночество.
Курсер пробежал мимо него, а Ветрогон громко заверещал. Через мгновение послышался звук удара, корабль содрогнулся, раздался крик. Джорон рухнул на палубу и потряс головой, пытаясь поскорее прийти в себя. Перед глазами был клюв. Джорон сел и повернулся часть костяных поручней исчезла. Тело Рейан застыло в неподвижности смерти. Команда дуголука лежала вокруг, еще один Чафин? был мертв, другой ранен. Гавит сидел на палубе, и на его лице застыло ошеломленное выражение. Джорон встал. Где Ветрогон? Он ощутил, как к горлу подкатила тошнота, а за ней паника. Но Ветрогон уцелел, он что-то кричал у другого борта. И тут рядом с Джороном оказалась Квелл, которая помогла ему подняться. Гавит также вскочил на ноги и занялся раненым товарищем из своей команды. Джорон коснулся плеча и обнаружил, что птица исчезла. Если Черный Оррис погиб, то команда Но ворон тут же занял свое место.
Задница, крикнул Черный Оррис.
Фарис! позвал Джорон. Фарис, где ты? Она подбежала к нему, бросив короткий взгляд на палубу.
Похоже, он хорошо прицелился, хранитель палубы.
Да, ответил Джорон. Восстанови команду дуголука. Выброси мертвых в море, раненых пусть отнесут к Гаррийе. Он огляделся. Эйлерин, где ты? Курсер вернулся на корму, на мгновение замер, глядя на тела, лежавшие там, где он только что стоял, и на исчезнувшие поручни. Найди безопасное место у борта на корме. Квелл тебе поможет.
Хран-пал, сказал Эйлерин. У вас идет кровь. Джорон поднял руку, коснулся лица возле глаза и тут только почувствовал жжение там, где морская вода попала на кожу.
Из раны шла теплая кровь.
Только у плохого командующего нет шрамов, Эйлерин. Сколько еще связок бочек у нас осталось?
Одна, ответил курсер. Конечно, Джорон это прекрасно знал, но он хотел, чтобы курсер перестал думать о том, что чудом избежал гибели. Вражеский корабль уже должен был замедлить полет.
Так и будет, Эйлерин, сказал Джорон, хотя тревога его не отпускала. Поторопись, они готовят дуголук для нового выстрела, нам нужно успеть сбросить до этого последние бочки.
Курсер побежал и встал перед дуголуком, рядом с новой командой, которую подгонял Гавит.
Лево по борту! подал команду Эйлерин.
Приказ промчался по палубе раскачивавшегося корабля. Все повторилось. Но, когда дуголук «Ярости клювозмея» снова выстрелил, крылоболт не попал в цель. С криком ярости Ветрогон поднял крылья в воздух, и Джорон не сомневался, что он услышал: «Выше!»
Ветрогон сел на палубу, словно его толкнули, но ему удалось, несмотря на то что он весь промок, выглядеть очень довольным собой. Эйлерин бросился к тому месту, где были сломаны поручни, Квелл последовала за ним, стараясь удержать курсера на пронизывающем ветру, и все стали смотреть, как последние бочки пронеслись вдоль левого борта «Дитя приливов».
И, и, и
И ничего.
Взревел ветер. Заговорил дуголук. Ветрогон принялся верещать, а Джорон стоял, стараясь не вздрогнуть, когда болт ударит в корпус, или пройдет над палубой, или упадет в море, а «Ярость клювозмея» становился все больше и больше. Джорон знал, что теперь это лишь вопрос времени. Передняя часть такелажа четырехреберника была направлена на них, как обещание, точно палец и угроза. «Я иду за вами, и вы ничего не можете сделать, чтобы меня остановить».
Я сожалею, хранитель палубы. Джорон обернулся и увидел курсера.
Сожалеешь, Эйлерин?
Что ваш план не сработал.
Мы сделали все, что было в наших силах, сказал Джорон, а потом заговорил громче: И мы должны придумать что-то новое, ведь Старуха любит
Хран-пал! Он повернулся на голос Фарис и увидел, что она показывает в сторону сломанных поручней.
Передняя часть такелажа «Ярости клювозмея» медленно отодвигалась назад и теперь уже не была направлена в сторону жертвы, словно супруг корабля пожалел «Дитя приливов» и прекратил преследование. Но поведение клюва вражеского корабля не вызывало сомнений, что дело совсем не в этом. Супруг корабля показывал вниз и выкрикивал приказы. Размахивал руками. Женщины и мужчины бежали по палубе к рулю, забыв про дуголук. А затем, как если бы сама Старуха схватила «Ярость клювозмея», огромный корабль резко дернулся влево слишком круто для такого огромного корабля, для любого корабля в разгар яростного шторма.
Во имя любви Матери, тихо проговорил Джорон, я лишь хотел их замедлить, честное слово.
Он знал, что при таком шторме очень скоро произойдет неизбежное. Огромный корабль начал опускаться вниз. Это было медленное, ужасное падение. Верхняя часть такелажа неслась к воде, дети палубы сыпались в бушевавшее море. Палуба круто накренилась, очередные члены команды полетели вниз. Мог ли он слышать их крики? Нет, то вопила его команда, не скрывая радости при виде катастрофы, постигшей врага. Гибель «Ярости клювозмея» становилась очевидной: его мачты с оставшимися крыльями ударились о кипевшую воду с шапками белой пены. Яростное, разгневанное, голодное море поднялось вверх и опустилось на поверженный корабль. Фарис повернулась к нему, и на ее лице появилась ухмылка.
Мы с ним покончили, хран-пал, раз и навсегда! вскричала она. Должно быть, нам удалось повредить румпель? Она перевела взгляд с Джорона на тонувший корабль. Может быть, нам следует спустить флюк-лодку? Подобрать тех, кто спасся?
Нет, Фарис, ответил он, глядя на следующую огромную волну, накрывшую белый корабль, и произнес слова, которые, как все знали, должен был произнести: Нас все еще преследует враг. Он отвернулся. Четыреста или даже больше душ могут отправиться к Старухе в любой момент, сказал он, ни к кому не обращаясь, потом снял шляпу и отсалютовал в воздух. Они красиво летели на своем корабле, верно?
Да, ответила Фарис, и он обнаружил, что его команда перестала праздновать победу и замолчала.
Они стояли, опустив головы, сожалея о жертве, принесенной Старухе, хотя она была необходимой.
Джорон сделал вдох.
За работу! крикнул он. Шторм все еще бушует. Вы ведь не хотите присоединиться к нашим врагам?
Дети палубы вернулись к своим обязанностям, а Джорон отправился в свою темную каюту, откуда он не мог видеть ужасы, творившиеся снаружи, где Западный Шторм превращал «Ярость клювозмея» в обломки белых костей. Он уселся за письменный стол Миас, стоявший на так хорошо знакомом белом полу, кровь продолжала стекать по его щеке, а он сидел, дожидаясь, когда перестанут дрожать руки.
14
Левиафаны глубин
Казалось, гибель «Ярости клювозмея» стала жертвой, необходимой для умиротворения Старухи и штормов, что ей служили. Когда Джорон пробудился от сна, в котором парил под прохладной водой, бесстрашный, голодный и быстрый, «Дитя приливов» перестал скрипеть и стонать, что неизменно сопровождало любую бурю. Теперь он улавливал привычный ритм корабля, летевшего по небольшим волнам. И знакомые звуки: дети палубы приводили «Дитя приливов» в порядок после шторма.
Меванс принес ему поесть черствый хлеб и солоноватую воду, чтобы его размочить. Пока Джорон одевался и ел, Меванс говорил о том, что нужно вернуть на место стекла, хотя Джорон не сомневался, что отдал приказ выбросить их за борт. Меванс нередко так поступал, но Джорон оставлял подобные нарушения без внимания, как правило, они были разумными, и, если быть честным до конца, иногда он радовался, что не должен нести на своих плечах всю тяжесть решений.
Небо очистилось, наступила ясная погода, хран-пал, сказал Меванс и провел куском ткани по сиявшему лезвию меча Джорона, собираясь точить и без того острый клинок.
Хорошо. Сколько человек мы потеряли? спросил Джорон.
Всего восемь, двоих из команды дуголука, Рейан и Чафтан. Сарлин получила тяжелое ранение, скорее всего, она умрет, Гаррийя просидела с ней всю ночь, держа ее за руку.
Я зайду к Гаррийе перед тем, как поднимусь на палубу, сказал Джорон.
И еще пропали Камран, Брукс, Мчо, Соори и Карли; Дженнил сказала, что видела, как Камран запутался в веревках от бочек, и я думаю, что остальных смыли за борт волны. И все же это совсем небольшая цена по сравнению с той, что заплатил «Ярость клювозмея»?
Так и есть. Больше Джорон не мог есть или сидеть, ему требовалось что-то делать, чтобы не думать.
Он встал и направился к двери.
Хран-пал, позвал его Меванс.
Джорон остановился.
Да?
Ваш шарф. Джорон протянул руку, коснулся горевшей кожи возле рта и зашипел от боли. Конечно, сказал он, когда Меванс протянул ему шарф.
Для них это не будет иметь значения, проговорил Меванс, когда Джорон начал закрывать лицо. Они вам верны, и им все равно.
Хорошо, что ты это сказал, но все знают, что гниль приводит к безумию. Иногда я размышляю о поступках, которые совершил, возможно, болезнь уже берет свое.
Это обычная реакция на то, что произошло, хран-пал. Многих, кто пережил суровые испытания, потом охватывает меланхолия. И я скажу в третий раз, им все равно.
Но не всем, возразил Джорон, распахивая дверь и выходя из каюты, чтобы не добавить: «Как и мне».
На нижней палубе он отыскал Гаррийю, которая сидела, склонив голову и держа Сарлин за руку.
Я пришел поговорить с Сарлин, тихо сказал он.
Слишком поздно, Зовущий, ответила она, девушка сидит рядом со Старухой, и ее боль прошла. Гаррийя подняла морщинистое, покрытое шрамами лицо, окруженное прядями грязных волос. Жаль, что это не произошло со всеми нами, но, боюсь, все только начинается. Думаю, худшее у нас еще впереди.
Как всегда, ты подобна лучу света, Гаррийя. Она встала, положив руку Сарлин ей на грудь. «Она еще совсем ребенок», подумал Джорон. Сарлин едва успела стать женщиной, но пришла сюда, чтобы умереть тяжелой, медленной смертью от раны в живот осколком кости. Я не хочу, чтобы кто-то из них умирал.
Однако это случится, и умрут еще очень многие. Ты можешь улететь, снова стать рыбаком, мальчик, разве не так? Осесть где-нибудь на Суровых островах под новым именем, перестать быть причиной множества смертей, больше не устраивать рейды на мирных жителей.
И оставить Миас в руках ее матери?
А тебе не приходила в голову мысль, что, возможно, Миас хотела бы для тебя такой судьбы? Может быть, ты уже зашел дальше, чем могла она. Я никогда не слышала, чтобы она опустошала деревни ради припасов и пополнения команды. Она мечтала о мире, а что приносишь людям ты? Одобрит ли она то, что ты делаешь?
Если она не одобрит, старая женщина, то пусть скажет мне сама. Джорон сделал глубокий вдох и отвернулся, а Гаррийя негромко рассмеялась.
Не важно, я пошутила. Гаррийя встала, застонала и приложила руку к спине. Для тебя нет мира, Джорон Твайнер. С того самого момента, как ты песней вызвал из моря кейшана, твой дальнейший курс предопределен. Твое путешествие будет красным, мальчик.
Он повернулся, собравшись выпустить наружу гнев, сказать, чтобы помалкивала и не говорила ему о том, что он «должен» или кем «был» и «куда» ему следует направиться. Однако она его опередила.
Не сомневайся, Зовущий, то, что сделано, было необходимо. Да, жестоко и болезненно, но моря жестоки, и они такими останутся, если никто не восстанет. Так что хорошо направляй свою большую лодку и, если тебе так важно, отыщи свою супругу корабля. Она кивнула скорее для себя, чем для Джорона. А теперь мне пора заняться больными. Тебе ведь наверняка надо завязать какую-нибудь веревку или решить другие корабельные проблемы? Она встала и прошла мимо него.
И хотя он был командующим корабля, у него возникло ощущение, будто она его отпустила. Поэтому он надел свою шляпу с одним хвостом и стал подниматься на палубу.
На сланце «Дитя приливов» все выглядело так, словно никакой бури не было. Фарис стояла на корме все крылья «Дитя приливов» подняты, свежий ветер толкает черный корабль вперед. Плащи исчезли, команда переоделась в теплые вещи погода оставалась холодной. Надевать их во время дождя было смертельно опасно: они быстро намокали и становились очень тяжелыми, но для ясного холодного дня подходили прекрасно.
Они летели на юг под ветрами, которые Эйлерин называл танцующими. И еще курсер обещал, что такая погода продержится по меньшей мере неделю. Джорон даже забыл о серьезности их положения. На второй день раздался крик, который когда-то они слышали часто, а потом перестали совсем, теперь он снова становился привычным.