«И, вот ведь что интересно: с выставки Файнберг и Карасев ушли вместе. Нет, не так. Иркутов сказал кажется».
Да-а-а вслух протянул Филиппов. На этих кажется, примерно и так сказать далеко не уехать.
Так шел он, глядя себе под ноги и думая о своем. Поравнявшись с домом 12, прочитал на стене золоченую надпись:
«В этом доме 29 января 1837 года скончался Александр Сергеевич Пушкин».
Пройдя чуть дальше, Филиппов остановился, взглянул на часы и понял, что пора возвращаться.
В шесть часов, как было условлено, Филиппов встал из-за стола и оглядел присутствующих. Кроме него самого, их было двое.
Где Расторгуев?
Предупредил, что задержится. Сказал оперативник Румянцев. Ждет архивации с видеокамер.
Тогда начнем без него. Иван Макарович, кивнул криминалисту: Докладывай, Василий Ионович. Ты будешь первым.
Лавленцов, не вставая, порылся в своих записях и вдруг чихнул несколько раз кряду.
Простите. Достав платок, он шумно высморкался и, наконец заговорил: Телефон Файнберга мы не нашли.
Это плохо. Мрачно сказал Филиппов.
Однако квартирная хозяйка дала его номер.
Это хорошо. Звонили?
Несколько раз. Телефон устойчиво недоступен.
Филиппов повернул голову и приказал Грише Румянцеву.
Завтра же мухой к провайдеру за расшифровкой звонков и эсэмэсок Файнберга. К вечеру чтобы все было на моем столе.
Тот возразил:
Вряд ли успею.
Разговорчики! Сказано делай! Иван Макарович взглянул на Лавленцова. Что там дальше по списку?
Конструкция дверного замка устаревшая, так, что дверь можно захлопнуть снаружи.
Сам проверил? Строго спросил Филиппов.
Для верности несколько раз. Не исключаю, что перед смертью погибший был не один.
Я тоже не исключаю. Никто не исключает. Иван Макарович говорил все громче и громче и, в конце концов, перешел на крик: Факты нужны! Улики! Где они?! Я не вижу!
Ну, почему же чуть слышно проронил Лавленцов. Если поскрести по сусекам, кое-что все же есть.
Давай! Приказал Филиппов.
Обстановка в квартире спартанская. По ней видно, что жил мужик, да и то время от времени. Так сказать, походный бивуак. В комнате стояли два чемодана, битком набитые марками.
Что с того?
Пальчики с чемоданов явно принадлежат не одному человеку. Отпечатки Файнберга я снял с трупа. Таким образом, методом исключения определим кто еще прикасался к чемоданам.
А, вот это дело. Одобрительно пробурчал Филиппов.
Примечательно, что альбомы и пакетики с марками располагались в чемоданах хаотично. Такое впечатление, что их сначала вывалили на пол, а потом в попыхах запихнули обратно.
Интересно. Заметил Иван Макарович. Что еще?
А разве этого мало? хитро усмехнулся Лавленцов.
Давай, не темни! Вычерпывай все до донышка!
На оконном стекле, что осталось целым, есть четкие отпечатки ладони и пальцев.
Думаешь, Файнберг сам открывал створку?
Да, не-е-ет протянул Лавленцов. Когда открывают, берутся за ручку.
Иван Макарович уточнил:
А здесь?
Здесь человек хватался за створку. Спасал свою жизнь.
Филиппов поднялся с кресла, в задумчивости прошелся по кабинету и остановился напротив Лавленцова.
И, все-таки криминал?
Вне всяких сомнений, подтвердил криминалист.
Что с чемоданами? Их изъяли?
Все, как положено. Отрапортовал оперативник Румянцев, и Филиппов кивнул ему:
Теперь докладывай ты.
Григорий Румянцев встал, но сообразив, что это не обязательно, сел на место.
Поговорил с квартирной хозяйкой. О погибшем отзывается сугубо положительно. Квартплату платил вовремя, не пил, компании домой не водил. Приезжал время от времени, и это ее устраивало: говорит, что семь половиной лет квартира пребывала в идеальном порядке.
Номер телефона жены Файнберга дала? спросил Филиппов.
Дала, и я сразу же позвонил. Ответил Румянцев.
Удалось что-нибудь узнать?
Ничего интересного. Со слов жены, врагов у Файнберга не было, никто ему не угрожал. Она вообще женщина тепленькая. Так сказать, чуток не в себе.
В дверь постучали, и в кабинет вошел Расторгуев.
Прошу прощения, задержался.
Проходи, Стас, ты как раз вовремя. Садись. Распорядился Филиппов. Что у тебя? Рассказывай.
Оперативник Расторгуев, не присаживаясь, начал докладывать:
Пришел на место, и сразу поднялся к старухе свидетельнице. Он заглянул в блокнот. Краюшкина Татьяна Савельевна, тысяча девятьсот сорокового года рождения. Она рассказала, что до того, как разбилось оконное стекло, Файнберг закричал.
Филиппов направился к столу и отыскал свидетельские показания Краюшкиной, которые снял Терехов. Пробежал текст глазами, потом, поднял голову и посмотрел на Расторгуева.
А здесь об этом ни слова.
Кричал, кричал, подтвердил Расторгуев. Старуха в этом уверена.
Странно. Иван Макарович тяжело опустился в кресло. Что еще?
Кроме старухи на месте происшествия была еще одна свидетельница. Краюшкина говорила с ней, так сказать, делилась впечатлениями.
Филиппов стукнул кулаком по столу:
Вот, ведь, поганец!
Кто? опешил Расторгуев.
Терехин, дежурный следователь! Надо бы написать на него рапорт! Все подогнал под суицид, мерзавец! Где теперь искать ту свидетельницу?
Нигде, подтвердил оперативник. Старуха ее не знает, внешность не разглядела, было темно.
Теперь скажи еще, что старуха слепая как крот и я застрелюсь. Упавшим голосом проронил Филиппов.
Так точно. Ни черта не видит, ни близко, ни далеко. Удивляюсь, как заметила летящего Файнберга.
Любопытство, мой друг, творит чудеса, проговорил Лавленцов, и его тут же поманил Филиппов:
Иди-ка, сюда!
Тот встал и приблизился к столу.
Ну? увидев в руках следователя прозрачный пакет со стаканом, удивился: Это еще зачем?
Сними отпечатки и прогони по всем базам. По всем!
Кто-нибудь еще, кроме подозреваемого, держал этот стакан в руках? спросил Лавленцов.
Менеджер из Общества коллекционеров. Иван Макарович достал из папки небольшой рулон скотча и протянул криминалисту. Здесь его отпечатки. Их исключишь.
Эх-е-хе, проворчал Лавленцов. Самодеятельностью занимаемся?
Разговорчики. Завтра жду результаты.
Сделаем
Расторгуев! гаркнул Филиппов.
Я! оперативник резко встал в ожидании приказа.
Иван Макарович достал из портфеля листок бумаги.
Вот контакты приятеля Файнберга Карасева. Езжай к нему и поговори. Имей в виду, что он может оказаться убийцей. Филиппов огляделся и заговорил, обращаясь сразу ко всем присутствующим. Ставлю вас в известность, что Файнбергом интересуется кто-то еще, и они на шаг впереди. Таким образом возникает еще одно направление. Ищем парня и девушку. Приметы есть, но они вам вряд ли помогут.
Глава 8
Счастливое совпадение
Перед визитом в дом Нинель Николаевны Элина провела перед зеркалом около часа ей очень хотелось произвести впечатление на Богдана.
Увидев ее при полном параде, Богдан шумно выдохнул и безнадежно помотал головой.
А не такая уж ты красивая.
Его замечание не выбило Элину из колеи, поскольку она хорошо знала Богдана и посчитала его язвительность за изощренный комплимент. Тем не менее, сочла необходимым молчать всю дорогу до самого дома Нинель Николаевны.
Профессорская квартира на Невском была настоящим украшением старинного петербургского особняка. Войдя внутрь, Элина и Богдан оказались в уютном мире, который гармонично сочетался с духом истории, что никак не противоречило профессиональной принадлежности хозяев: Нинель Николаевна была специалистом по церковно-славянскому языку, ее муж, Федор Павлович профессором истории.
Встречая гостей, Нинель Николаевна улыбалась, и было ясно, что ей приятно видеть их вместе.
Проходите! захлопотала она. У нас небольшой междусобойчик, самые близкие друзья, так что вы весьма кстати. В гостиной можете выпить, а я удаляюсь на кухню.
По пути в гостиную Элина и Богдан пересекли большую библиотеку, где помимо книг, на столах и полках стояли редкие антикварные предметы и статуэтки, свидетельствующие о достатке и хорошем вкусе хозяев. Интерьер казался музейными, каждая деталь, каждая книга и каждая картина имели свою историю и свой потаенный смысл.
Центральной частью гостиной был старинный камин, над которым висела картина с петербургской набережной, терявшейся в далекой перспективе. Всю комнату наполняло тепло от полированной мебели и паркета, которые создавали атмосферу стойких традиций. Высокие окна с драпированными плотными шторами добавляли дому аристократизма.
На диванах и креслах расположились несколько человек, ровесников и вероятно коллег хозяев. Не успев перезнакомиться с ними, Элина услышала звонок своего телефона и вышла на балкон.
Слушаю Говорите! После короткого молчания последовал отбой, и она обернулась к Богдану. Ничего не понимаю.
Кто звонил? коротко осведомился тот.
Карасев.
Сообщил варшавский адрес Файнберга?
Элина обескураженно улыбнулась.
Сначала дышал в трубку, потом дал отбой.
Дай-ка! Богдан забрал у телефон и набрал номер Карасева. Вслушавшись, сообщил: Абонент не доступен. Позвоним ему позже.
Тем временем в гостиной появилась Нинель Николаевна и, представляя Элину и Богдана, сказала:
Знакомьтесь, мои друзья, с которыми я провела незабываемый круиз по Средиземноморью. Многие об этом уже слышали, поэтому повторяться не буду.
Гости одобрительно загудели, и Нинель Николаевна продолжила:
Богдан Апостолов прямиком из Варны. У него весьма специфичная профессия она ненадолго задумалась, в попытках смягчить характеристику. В общем, его профессия связанна с археологией.
Богдан ослепительно улыбнулся и уточнил:
Ищу и скупаю древности с целью наживы.
Гости заулыбались, кто-то даже расхохотался, сочтя его уточнение остроумной шуткой. Предположить, что это чистая правда не мог ни один из них.
Нинель Николаевна обняла Элину и продолжила:
Близкий мне человек Элина Коган. Она долгое время жила в Израиле, куда переехала с отцом. Работала следователем в израильской военной прокуратуре, потом возвратилась в Москву.
Закончив, Нинель Николаевна представила остальных гостей, последним из которых оказался седой старец по фамилии Навикас. Из-за своей поразительной худобы он был похож на экспонат анатомического музея. Морщины глубоко прочертили его лицо, седые жидкие волосы тонкой паутиной покрыли несоразмерно большую голову. Одет он был нарочито изысканно, с каким-то особенным европейским шиком. Цветастый галстук-бабочка был до того ярким, что заставлял получше присмотреться к этому необычному человеку.
Фамилия старца показалась знакомой. Спросив его имя и отчество, Элина услышала:
Артур Янович.
Сверившись с записью, полученной в обществе коллекционеров, она притихла и стала с нетерпением ждать окончания ужина. Во время десерта незаметно проскользнула на балкон. Там набрала на телефоне номер эксперта по письмам времен наполеоновской войны.
Сквозь тюлевый занавес Элина увидела, как Артур Янович Навикас достал телефон и поднес его к уху.
Одновременно с этим в ее трубке прозвучал дребезжащий старческий голос:
Кто это?
Элина дала отбой и выждала несколько минут, пока не восстановится дыхание. Потом оценила ситуацию и сделала вывод такой шанс упускать нельзя. В истории со старинной открыткой было нечто, что тревожило и будоражило ее воображение.
Казалось, что Элине эта открытка? Кусочек плотной бумаги с текстом и безвкусной гравюрой. Но внутренним чутьем она понимала, что за открыткой кроется тайна. А тайны никогда не оставляли ее равнодушной.
Вернувшись за стол, Элина искоса наблюдала за стариком, и в какой-то момент наткнулась на встревоженный взгляд Богдана:
Что с тобой?
Элина склонилась к нему и заговорила сдавленным голосом:
Только не смотри в его сторону. Видишь вон того старика, что сидит около Нинель Николаевны?
Пока не вижу. Прошептал он. Ты же сама сказала не смотреть на него.
Так вот он и есть тот самый эксперт Навикас, чей телефон дал менеджер из Общества коллекционеров.
Да, ну Богдан обернулся и посмотрел на старика. Так не бывает.
Я же сказала, не смотри. Прошипела Элина.
Что собираешься делать?
Как только он выйдет из-за стола, подойду к нему и покажу открытку.
Зачем? вяло спросил Богдан.
Затем, что надо.
Зачем? повторил болгарин, и Элина буркнула невпопад или, скорее, из вредности:
Тебя не спросила!
В конце застолья, после десерта и сладких ликеров, гости разбрелись по комнатам огромной профессорской квартиры. Навикас сидел в библиотеке и попыхивал сигарой. Он жестом пригласил Элину и Богдана расположиться в соседних креслах.
Хотелось бы с вами поговорить начала Элина.
Охотно поддержу любую беседу. Коньяк и сигара очень располагают. Любезно ответил Артур Янович.
Элина продолжила:
Если я в чем-то ошибусь, вы поправьте.
Да-да, слушаю вас. Старик выпустил дым.
По роду своей деятельности вы изучаете письма наполеоновских солдат. Не так ли? спросила она.
Трактовка чрезвычайно узкая, но можно сказать и так. Согласившись, он и с любопытством осведомился: Откуда вам это известно? Кажется, представляя меня, Нинель Николаевна об этом не говорила.
Видите ли, Элина кивнула в сторону Богдана. Мы были в Обществе коллекционеров и нам порекомендовали обратиться к вам.
Что-то я не пойму, старик покрутил головой. Здесь вы как оказались? он замолчал в ожидании ответа, и Элина ответила:
Случайно.
Теперь понимаю, Навикас рассмеялся, после чего закашлялся и спросил: Это вы недавно молчали в трубку?
Да. Призналась Элина. Проверяла, вы это или не вы.
Я. Артур Янович пыхнул сигаретой. О чем пойдет разговор?
Элина вынула из сумочки старинную открытку:
Взгляните.
Достав из нагрудного кармана очки в золотой оправе, старик взял у нее открытку и от неожиданности вскрикнул:
Откуда это у вас?!
Досталась по чистой случайности.
Хотелось бы подробнее! в его голосе прозвучали требовательные, строгие нотки.
С чего это вдруг вы допрашиваете ее? Гневно спросил Богдан.
Я знаком с владельцем этой открытки! Два дня назад, на встрече коллекционеров я дал ему свое экспертное заключение.
Дело в том Элина запнулась, но все же договорила: Хозяин открытки мертв.
Боже мой, какое несчастье! Трагически воскликнул Навикас. Бедный Иосиф Илларионович! Как это случилось?
Выпал из окна своей квартиры.
Самоубийство?.. старик категорично замотал головой. Не может быть! Он был не из тех людей, которые на такое способны. Файнберг ценил жизнь и ни за что бы не расстался с ней добровольно.
В этом разберется полиция. Сказала Элина.
И, все-таки, как открытка попала к вам?
Файнберг обронил ее в такси, а я села в машину после него
Дальше не продолжайте, я понял. И как вы намерены ею распорядиться?
Отошлю жене Файнберга в Варшаву.
Артур Янович с готовностью поправил пальцем очки:
Что вы хотите от меня?
Перескажите нам то, что вы сообщили Файнбергу на встрече филателистов.
Чуть помолчав, старик покрутил открытку в руках и осведомился:
Надеюсь, вы понимаете, что скорее всего это подделка? Да и открыткой этот документ мы можем назвать с большой натяжкой.
Из чего это следует? Богдан заинтересованно придвинулся ближе.
В тексте обозначена дата ноябрь 1812 года. В те времена Открытых писем еще не было. По крайней мере в широком доступе. Они появились гораздо позже, в 1869 году в Австро-Венгерской империи. Но, если рассуждать строго научно, по факту, в конце восемнадцатого века во Франции имелся весьма ограниченный оборот поздравительных гравированных карточек, автором которых был гравер по имени Демезон. Его изобретение подхватил француз Шоффар, далее, англичанин Добсон. Но это были преимущественно рождественские поздравления, позднее к ним добавились валентинки. Навикас указал на раскрашенную гравюру: Здесь, как видите, ни то, ни другое.