Я помню мысль, прорезавшуюся в этот момент в моей голове: «Ты всё знала! Ты знала, что он сделал! И ты не спасла её! Ты помогала ему скрыться от правосудия! Ты просто стояла и смотрела?!». После чего я нажала на курок. Форрестер попытался остановить меня, но опоздал. Но по воле судьбы пистолет дал осечку. Этот щелчок вернул меня в реальность. В тот момент я осознала одну вещь: я теряю контроль надо собой. А потеря контроля означает, что я могу начать совершать ошибки, которые будут стоить мне свободы или даже жизни. Я доложила обо всё Джиму. Я не стала врать ему, хотя это и грозило мне увольнением. Однако, как ни странно, Мэган не предъявила мне никаких обвинений, потому я отделалась лишь временным отстранением от службы с обязательным посещением психотерапевта.
Тело Клэр Салливан обнаружили неглубоко под землёй на заднем дворе их дома. Как позже рассказала Мэган, её сожитель убил её дочь, а затем под страхом смерти заставил её молчать. Присяжные и судья заявлениям Мэган не поверили, и ей впаяли срок за соучастие в убийстве.
По сей день, я вспоминаю тот случай и понимаю, что если бы пистолет не дал осечку, то, скорее всего, в тюрьме бы оказалась я сама. Контроль эмоций, которым я всегда гордилась и кичилась, оказался всего лишь ширмой. Хладнокровие, которое я могла мастерски изобразить, всего-навсего моя фантазия. Часть образа, который я сама для себя слепила. В тот день я осознала, что я всего лишь человек. Ослабленный, неуравновешенный и не лишенный импульсивности жалкий человечек. Такими качествами не может обладать тот, кто считает себя хорошим детективом, стоящим на страже справедливости.
6
Мы с Форрестером приехали в район «Эппл Кэньон», чувствуя, как мир вокруг нас начинает преображаться. Я не могла не заметить изящных кованых ворот, встречающих нас на въезде. Они словно говорили: «Добро пожаловать в мир роскоши и престижа».
По мере того, как мы проезжали по улицам, я не могла не восхищаться красотой и изысканностью домов. Фасады коттеджей настоящее произведение искусства. Они переливались многочисленными оттенками мрамора и гранита. Высокие колонны, изысканные карнизы, золотистые украшения все это создает ощущение превосходства и изобилия.
Зелень хвойных деревьев, цветы экзотических растений все это наполняло воздух легким ароматом безмятежности и создавало атмосферу спокойствия. Фонтаны по обе стороны усиливали этот эффект.
Да уж, райские сады, да и только.
Подъезжая к дому МакГилланов, я была весьма удивлена его размерам. Огромный белый особняк с большим двором и высоким кирпичным забором. Пожалуй, это был самый большой дом в этом районе. Два этажа с большими окнами, современный дизайн и ухоженная лужайка и даже огромный бассейн. В моих глазах это был скорее дворец, нежели тихая семейная обитель.
Здесь явно живут представители отнюдь не рабочего класса.
Здешняя атмосфера прямо таки кричала мне в ухо: «Алиса, это тебе явно не по карману! Вытри слюни и ничего руками не трогай!».
Мы остановились около дома семьи МакГиллан. Джейкоб припарковал автомобиль рядом с каким-то старым ржавым драндулетом, который стоял рядом с особняком.
Эта машина явно не вписывается в общую картину садов Эдема.
Это был Dodge Charger 1968 года выпуска тёмно-зелёного цвета. И владелец явно не ухаживал за своим авто: окна были грязными, краска во многих местах была стёрта, а на корпусе выделялись многочисленные царапины и вмятины, которые собственник не удосужился как-либо замаскировать. Лобовое стекло было покрыто трещинами, а боковые зеркала вообще отсутствовали. Одно колесо было приспущено, и я уже начала было думать, что кто-то оставил её здесь, как какой-то мусор.
Интересно, чья она?
Мы вышли из машины и услышали какие-то крики, доносящиеся из-за высокого забора. Судя по всему, ругались двое мужчин. Мы с Джейкобом переглянулись, а потом направились к калитке дома. Я нажала на кнопку с нарисованным на ней колокольчиком.
Твою мать! Убирайся отсюда! И не смей больше приходить в мой дом с этим дерьмом! прокричал разгневанный мужчина.
Я уйду, Томас, но ты не прав! Опомнись, пока ещё не поздно! ответил ему второй.
Я всё сказал тебе! И забери этот мусор с собой! выкрикнул, как я уже догадалась, Том МакГиллан. После чего я услышала глухой удар, как будто кто-то кинул некий предмет, который вследствие падения ударился о кирпичный забор.
«Мы, наверное, очень вовремя». Подумала я.
Я ещё раз нажала на кнопку с колокольчиком и только хотела что-то выкрикнуть, дабы нас, наконец, впустили, как в этот же момент дверь калитки резко распахнулась. Оттуда вышёл человек в чёрной рясе священника. На вид ему было немного за шестьдесят. Морщинистое лицо и проплешина на голове. Морщины были глубокие и сеткой покрывали всё его лицо. В его глазах читалось безумие и гнев. Выходя, он чуть не столкнулся со мной.
Простите, сэр, Вы начала я, но священник спешно прошёл мимо, словно меня тут и не было. Он направился к ржавому драндулету, что я заметила ранее. Преподобный сел за руль своего корытца, громко хлопнув дверью, завел мотор и, словно давя педаль газа в пол, умчался по дороге.
Как думаешь, нам стоило бы его задержать? спросил меня Джейкоб.
И на каком основании, Джей? Езда на музейном экспонате?
За езду на ненадлежащем транспортном средстве. Серьезно, я думал, что это какой-то извращенный местный элемент декора. А он взял и поехал. Это ли не чудо?
Ладно, чёрт с ним, нас сейчас не это интересует. К тому же я запомнила номер авто. Сказала я, после чего в проёме калитки появился Том МакГиллан:
Боже! Вы из полиции? произнес он, платком вытирая со лба пот.
Томас МакГиллан. Ранее я ничего не слышала о нём, но, как мне доходчиво объяснил Форрестер, это была, что называется, «крупная рыбка». Бизнесмен, у которого в собственности была целая сеть стоматологических клиник в нескольких штатах. К тому же он был известным психиатром, услугами которого пользовались самые влиятельные люди, в том числе, по слухам, даже мэр нашего города Альберт Кейн. Ему было 56 лет, однако выглядел он куда моложе своего возраста. Волосы были тёмные, никаких следов седины. Причёска аккуратно уложена, вероятно, рукой профессионального парикмахера. Он был одет в дорогой костюм с голубым отливом и изящного вида галстук. На его левой руке я заметила часы, которые игриво поблескивали в лучах солнца. Я не особо разбиралась в моделях часов, но один их вид заставил меня подумать, что стоят они больше чем моя годовая зарплата. Хотя и это наверняка было явным преуменьшением.
Да, сэр, вы ведь Томас МакГиллан? официальным тоном, задала свой вопрос я, хоть и понимала, что это именно тот человек, который нам нужен.
Да-да, это я всё верно. Вы пришли по адресу. Протараторил Том, находившийся, явно, в возбужденном состоянии. Он смотрел на нас, словно ожидая чего-то. Я не сразу поняла, но он заслонил собой проход калитки, загораживая нам путь во двор. У меня создалось впечатление, что он намеревался отвечать на наши вопросы, стоя прямо здесь.
Если вы не против, мы пройдём в дом? задал вопрос Форрестер. Кажется, что Джейкоб подумал о том же, о чём и я.
Что? Зачем? То есть Да, конечно, проходите, он отошёл от проёма, освобождая нам проход. Простите. Я немного не в себе. Думаю, вы понимаете. Такая трагедия.
Мы всё понимаем, сэр. Сочувствующе сказал ему Джейкоб и прошёл через калитку. Я пошла следом за ним. Томас шёл впереди и, разговаривая с нами, очень энергично жестикулировал, сопровождая каждую фразу невербальными знаками. Он определённо нервничал.
Да-да, это в голове не укладывается. Я не Ладно, простите. Идите за мной, продолжим разговор в доме. Сказал Томас, быстро шагая по направлению к своему белоснежному особняку. Мы с Форрестером следовали за ним. Пройдя через огромный двор, стоя у самой входной двери дома, я задала вопрос мистеру МакГиллану:
Скажите, что это был за человек?
Человек?.. Вы про ненормального в рясе священника? Ха! Не обращайте внимания, какой-то сумасшедший миссионер, ответил он, сделав жест рукой, словно отмахнулся от мухи, жужжащей над его ухом.
Ваш знакомый?
Нет. Твердо ответил мне мистер МакГиллан. Вижу этого полоумного впервые!
Зачем он солгал? Это же очевидная ложь. Не думал, что мы слышали их разговор?
Прошу, проходите. Дверь отворилась, и мы прошли вперед. Мистер МакГиллан пошёл вслед за нами.
Мы шли по коридору, украшенным безвкусными картинами в позолоченных рамках. Я ненавидела картины. Вообще любые. Спасибо моей маме. Она была художником, ну или, по крайней мере, она себя таковой считала. Сара Кроуфорд часто запиралась на чердаке нашего дома и могла не выходить оттуда неделями. Всё это время она корпела над своими «шедеврами», мечтая, что вдруг однажды её труды оценят по достоинству, разглядят в ней гения живописи, и она по итогу станет известным высокооплачиваемым художником, картины которого будут красоваться на какой-нибудь выставке современного искусства.
Но, как это обычно бывает: гениев редко не признают при жизни. Иногда, чтобы обрести известность, автор почему-то сначала должен был умереть. Возможно, если бы не пожар, унёсший с собой работы Сары Кроуфорд, то она бы обрела свою популярность. Хотя я в этом сомневалась, ведь её картины были ужасны. Мы с отцом, конечно же, не намекали ей на это, но думаю, в глубине души она сама это понимала, хотя не переставала усердно трудиться. Как-то раз мне хватило «наглости» заглянуть на чердак и посмотреть за процессом её творческой деятельности, после чего, заметив моё присутствие, она швырнула в меня керамическую кружку и проорала: «Пошла вон отсюда! Сколько раз я просила не отвлекать меня, идиотка!» Наши отношения с ней никогда не были тёплыми, но, несмотря на это, мне всегда хотелось узнать её ближе. Но она никого не подпускала к себе. Непонятно, почему она вообще завела семью, ведь она неоднократно говорила, что мы мешаем её творческой реализации. Помню, она часто повторяла фразу: «Вам меня не понять! Я говорю вам, а вы меня не слушаете!». Но ирония в том, что именно она отказывалась слышать нас. Она была так сильно озабоченна собой, что не замечала, как её семья постепенно распадается на осколки. Хотя Может и замечала, но ей было плевать? Кто знает? К сожалению, я меня не было возможности поговорить с ней об этом, ведь мне было двенадцать, когда её убили прямо у меня на глазах. Я очень смутно помню лицо человека, который это сделал. Мозг, как известно, старается блокировать травмирующие воспоминания. Это своего рода механизм защиты, данный нам природой для того, чтобы впоследствии человек смог сохранить рассудок и нормально функционировать в обществе. Но как по мне это было лишь помехой, ведь если бы я вспомнила лицо нападавшего, то, возможно, я бы смогла его опознать, и он бы уже давно лежал глубоко под землей, пройдя процедуру смертной казни, либо проводил остатки своей жизни, будучи узником тюрьмы особо строгого режима.
Вступив ряды стражей порядка, я стала изучать это дело. Но данных было слишком мало. Соседка подтвердила, что услышала крики, после чего позвонила в 911, а заодно и моему дяде. Офицер Джим Кроуфорд примчался на место трагедии быстро, так как жил буквально в паре домов от нас и не дал преступнику закончить своё дело и убить меня. Как описал преступника дядя: белый мужчина за двадцать пять. Был одет в чёрную толстовку с капюшоном, а лицо было скрыто маской. Преступнику удалось сбежать, но перед этим он зачем-то поджёг наш дом. Джим вынес моё тельце наружу из пасти горящего дома, что некогда был моим убежищем. Я помню, как он бережно положил меня на лужайку и сказал: «Не переживай, всё будет хорошо, родная». Затем, как Джим сам потом вспоминал: он забежал в гараж, который ещё не был объят огнём, взял машину моей мамы, положил меня на заднее сиденье и отвёз в больницу. Ему пришлось взять машину, так как до нашего дома он добежал пешком. Благо моя мать всегда оставляла ключи прямо в замке зажигания. Помню, как по пути в больницу я лежала на заднем сиденье автомобиля и слушала, как Джим говорит: «Мужчина! Белый! Я везу Алису в больницу, объявите перехват! Он не должен уйти!».
Но он ушёл.
Этот день оставил глубокие шрамы на моей психике. Кровоточащие раны, из-за которых впоследствии я каждую ночь просыпалась от того, что чувствовала, как его холодные сильные пальцы сдавливают моё горло.
7
Прошу, присаживайтесь. Можете чувствовать себя как дома, заверил нас хозяин и сел на длинный диван прямо напротив нас.
Гостиная была огромной, как и всё в этом доме. В центре комнаты стоял стол из красного дерева и простилался почти во всю длину помещения. По одну сторону стола находился кожаный диван, на котором сидел Томас, а по другую стулья в количестве восьми штук. На стенах висели семейные фотографии вперемешку с сомнительными произведениями живописи. Стены выкрашены в белоснежный цвет, а на полу в некоторых местах стояли какие-то каменные бюсты. Всё хоть и пестрило изобилием, но мне казалось, что предметов здесь слишком много: самурайские мечи, гордо выставленные на показ, расположившиеся прямиком на стене со стороны, где сидел сейчас Томас. Статуэтки, декоративные вазы, словно взятые прямиком из музея отдела китайской истории эпохи династии Мин. Всё это мне казалось лишним и неуместным.
Томас, я бы хотела осмотреть комнату вашей дочери, если позволите. Сказала я.
Да, конечно. Это на втором этаже, вторая дверь направо. Вежливо ответил мне хозяин дворца.
Хорошо. Детектив Форрестер задаст вам несколько вопросов, а я присоединюсь к вам позже, после того, как осмотрю комнату.
Как вам будет угодно!
Джейкоб посмотрел мне в глаза и еле заметно кивнул, соглашаясь с планом моих действий. Я очень сомневалась, в том, что я услышу что-то интересное от Томаса. Скорее всего, это будет что-то вроде: «моя хорошая, девочка, как же так?! Умница, отличница, дружила только с хорошими ребятами, занималась спортом и бла-бла-бла».
Однако должна признать, что меня немного насторожил тот факт, что Том соврал по поводу священника, с которым ссорился буквально три минуты назад. Преподобный, кем бы он ни был, назвал его по имени, и их спор явно выходил за рамки того, что можно назвать «прогнал очередного надоедливого свидетеля Иеговы». Скорее всего, они знают друг друга. Но относится ли это к делу? Сложно сказать.
Я поднялась на второй этаж особняка и, как и наставил мистер МакГиллан, вошла в нужную комнату. Маленькая уютная комната. Типичная обитель девочки подростка: кровать около стены, на которой мирно спал огромный и не в меру упитанный рыжий кот, компьютерный стол и несколько плакатов с неизвестными мне героями японской анимационной культуры, не вписывающихся в общий дизайн помещения. Единственное, что бросалось в глаза и выбивалось из общепринятых стандартов того, как должна выглядеть в моём понимании комната двенадцатилетней девочки, так это большое количество книжных полок до отказа забитых книгами преимущественно детективного жанра.
Я подошла ближе к стеллажу с детективными романами, которые так привлекли моё внимание. Я протянула руку вперед и провела пальцами по их корешкам, как вдруг слева от меня раздался женский голос:
Она хотела стать полицейским, когда вырастет. Обожала читать детективы.
Я обернулась. На пороге комнаты стояла женщина лет сорока пяти. Её каштановые волосы были взъерошены, словно никогда не знали о существовании расчёски. Глаза красные и опухшие. Она была одета в мятый деловой костюм.