Несмотря на то, что война за «турецкое наследство» не переросла в общеевропейский конфликт, напряжение на международной арене не проходило. Достигнутое равновесие на Балканах было лишь временной передышкой, так как результат двух войн не устраивал ни самих непосредственных участников, ни их покровителей в Вене, Берлине, Лондоне и Санкт-Петербурге. Наступивший мир был временным, и это понимали все.
В этом конфликте России удалось избежать прямой вовлеченности в балканские дела, выступая лишь в роли уступчивой дипломатии. Александра Фёдоровна прекрасно понимала, что на Балканах Россия встретится с упорством Австрии и Германии, а вслед за настроениями царицы и «Небеса» настаивали на худом мире.
В мае 1913 г. Николай II прибыл в Берлин на свадьбу дочери кайзера принцессы Виктории-Луизы, выходившей замуж за герцога Брауншвейгского. Царь имел переговоры с Вильгельмом II, сказал ему, что Россия готова отказаться от своих претензий на черноморские проливы, сохранив их за Турцией, если Германия удержит Австрию от политики захватов на Балканах. Вильгельм II не дал вразумительного ответа на его предложение, очевидно уверенный в собственных силах и в собственную политику в Европе, появившееся модное среди интеллигенции и верхов общества мировоззрение эволюционизма вкупе с евгеникой, опираясь на передовую немецкую философию, культуру, экономическую индустриализацию, только и подводила к мысли, что они, немцы, самая передовая, лучшая, часть мира, а соединенные вместе это супернация, готовая идти к своей цели до конца. Так, к началу 1914 года обозначились контуры двух военно-политических осей: «Берлин Вена» и «Лондон Париж Санкт-Петербург».
Начальник германского генерального штаба генерал Х. К. Мольтке в феврале 1914 года, писал: «Боевая готовность России со времени русско-японской войны сделала совершенно исключительные успехи и находится ныне на никогда еще не достигавшей высоте»76. И в самом деле, к 1914 году Россия в целом находилась в благоприятно устойчивом положении. Экономически страна делала потрясающие успехи, в международной обстановке ее поддерживали такие ведущие державы, как Франция и Великобритания. Армия ее была самой многочисленной в Европе и вооружалась последними техническими новинками. Николай II чувствовал себя вполне уверенно.
Непосредственным поводом к началу войны стали Сараевские события. 28 июня 1914 г. Австро-Венгрия проводила в Боснии и Герцеговине военные маневры. На это представление прибыл наследник Австро-Венгерского престола эрцгерцог Франц Фердинанд с супругой. В тот же день они оба были убиты в г. Сараево членом националистической организации «Млада Босна», студентом Гаврило Принцип. Убийство эрцгерцога предвещало новым взрывом «балканского котла». «Ну, теперь мы сведем счеты с Сербией!»77 сказал министр иностранных дел Австро-Венгрии Л. Бертхольд.
Ситуация с покушением на убийство выглядела очень странной. Власти Сербии, получив сведения через агентуру, предупреждала Вену о готовившемся покушении, но австрийские спецслужбы ничего не сделали для его предотвращения. Мало того, по сведениям очевидцев сараевский визит был организован без соблюдения элементарных мер предосторожности. Кортеж перемещался по городу в открытом автомобиле, подробный его маршрут следования был опубликован в местных газетах. Все это не могло не быть на руку заговорщикам, хотя само покушение произошло в случайном месте.
Николай II был возмущен покушением на эрцгерцога, разделял негодование Вены и Берлина (переходящее в радость от появившегося формального повода), но считал, что правительство Сербии не виновато и что Австрия не может использовать эту ситуацию для дальнейших репрессий против нее. Однако почти трехнедельная работа русского Министерства иностранных дел и собственная переписка императора с Германским кайзером не привели к общему компромиссу. Текст ультиматума Сербии был утвержден в Вене еще 6 июля. Однако вручить его решили только 10 июля, после отъезда из Санкт-Петербурга французского президента Р. Пуанкаре, пребывшего в России с официальным визитом на 3 дня, чтобы ни дать возможности Франции и России сразу договориться о совместных действиях. Через час после отбытия Р. Пуанкаре на родину, австро-венгерский посланник в Белграде вручил сербскому правительству ультиматум: закрыть антиавстрийские организации, организовать расследование инцидента 28 июня (Западная Европа жила новым календарем), удалить из армии офицеров (предлогом послужило их участие в антиавстрийской пропаганде), допустить в Сербию австрийских чиновников для расследования обстоятельств убийства эрцгерцога, пропустить на свою территорию австрийские войска. Сербия тотчас обратилась за советом к России как к своей союзнице. Россия советовала частично принять условия ультиматума. Допустить растерзания дружественной страны это значит терять престиж России в мире. На это не мог пойти Николай II еще и по причине того, что эту кощунственную уступку не поймет по большей части в своей массе аппозиционная российская общественность. Сербия приняла все пункты ультиматума, кроме последнего. Это послужило поводом и 15 июля 1914 г. Австрия объявила войну Сербии.
Еще 12 июля Совет министров под председательством Николая II ввел в действие «Положение о подготовительном к войне периоде». Вечером того же дня членам комитета Генштаба было сообщено о решении царя «поддержать Сербию, хотя бы для этого пришлось объявить мобилизацию и начать военные действия, но не ранее перехода австрийскими войсками сербской границы»78. До 15 июля между кабинетами держав шли лихорадочные дипломатические переговоры, которые ничего уже не могли изменить. Франция готовилась к войне одновременно с Россией. Германия и Австро-Венгрия начали подготовку на две недели раньше. Англия привела свой военно-морской флот в состоянии боевой готовности.
16 июля в ответ на бомбардировку Белграда Россия объявила общую мобилизацию. В это время из Сибири от раненного и теперь лечившегося в Тобольске, Распутина приходит телеграмма с грозным предостережением в случае начала войны. Эта телеграмма подействовала на Николая II и приказ о мобилизации был отменен вечером того же дня. Среди министров и в Генеральном штабе началась паника. Царь никого не принимал. Наконец, двоюродный «Грозный» дядя, великий князь Николай Николаевич (внук Николая I), добился аудиенции. Он убедил царя в том, чего тот сам так давно хотел исправить критическое положение популярности монархии волевым решением, сделать величайший подарок начавшемуся четвертому столетию его династии и всей России. То, что Турция в большой войне выступит против России, было абсолютно ясно. Поэтому предполагалось отобрать у турок столицу древней Византии Константинополь, завладеть контролем над проливами, сделать Чёрное море внутренним русским. Из всего этого следовало, что на развалинах поверженной мусульманской империи Россия должна была стать объединителем всего православного мира. 17 июля Николая II принял министра иностранных дел С. Д. Сазонова и подтвердил согласие на общую мобилизацию. Узнав об этом, Германия в ультимативной форме 19 июля потребовала от России «отмены нашей мобилизации и ждет ответа через 12 часов»79. По истечению срока ультиматума, вечером того же дня, Германия объявила войну России. Ночью пришла телеграмма «от императора Вильгельма: он еще раз (уже сам, объявив нам войну) взывал к миролюбию Государя, прося о прекращении военных действий. Ответа ему не последовало»80, описал события, со слов Николая II, вел кн. Константин Константинович. Во главе армии был поставлен хорошо известный в войсках и пользующийся авторитетом в среде офицерства Николай Николаевич. В 18951905 гг. он состоял генерал инспектором кавалерии, 19051908 гг. возглавлял Совет обороны, а затем стал командующим войсками гвардии и Санкт-Петербургского военного округа.
Объявив 19 июля войну России, на следующий день Германия оккупировала Люксембург и 21 июля объявила войну Франции. 22 июля германская армия начала крупномасштабные военные действия, вторглась в Бельгию, нейтралитет которой германский канцлер Бетман-Гольвег назвал «клочком бумаги». В этот же день Великобритания объявила войну Германии, вслед за тем войну рейху объявили английские доминионы: Австралия, Новая Зеландия, Канада, Южно-Африканский союз. Спустя два дня в России было объявлено о том, что отныне она находится в состоянии войны с Австро-Венгрией. 11 августа на стороне Антанты в войну вступила Япония. Началась Первая мировая война между двумя коалиционными державами: Центральными Германия, Австро-Венгрия, Турция, Болгария и Антантой Россия, Франция, Великобритания, Сербия, Япония, Италия, США, позднее Румыния и др.; всего 34 государства. 18 августа столица России Санкт-Петербург сменил свое название на Петроград, вместе с тем было потеряно основное смысловое и духовное его содержание.
Война началась исходя из двух факторов, с одной стороны, из-за неприемлемых условий со стороны Германии по отношению к России отказаться от балканского покровительства, с другой, Россия принимала вызов как возможный реванш за прежние поражения в военной политики. Все шло своим обычным чередом гибнущая династия империи должна была пойти на большую авантюру для своего спасения. В свою очередь Германский кайзер, с мировыми амбициями, искал славы, а огромная страна с мощной индустрией были даны ему как козырная карта в руки будь смелей и действуй! говорил ему внутренний голос и было лишь преломленным отражением витавших настроений атмосферы немецкого общества мы, германцы, создали европейскую цивилизацию, мы передовая часть всего мира, и теперь в соединении кто может угрожать нам, нашей культуре, цивилизованности?
Между 5 и 8 сентября великий князь Николай Михайлович в своем дневнике сделал интересную запись: «Очевидно, выбор Николая Николаевича верховным главнокомандующим признается уже неудачным, а самому взять бразды сложного управления армиями признается еще несвоевременным. Вот когда побьют, да мы отступим, тогда можно будет попробовать! Едва-ли я очень далек от истины. Поживем увидим»81. Таким образом, Николай II уже изначально делал ставку на то, чтобы лично самому быть победителем в войне и объединителем православного мира. Борьба с кайзером принимала оборот личной династической борьбы Николая II с внутренней оппозицией.
Первая мировая война стала нести характер войны технического прогресса противоположных блоков и применения химического оружия (запрещенное Конвенцией ООН в 1993 г. и вступившее в силу в 1997 г.)
Общая численность боевых частей в августе 1914 г. составляла: в России около 2500 млн, во Франции 2689 млн, в Англии 567 тыс., в Германии 2147 млн, в Австро-Венгрии 1412 млн. На вооружении стран Антанты находились около 14 тыс. артиллерийских орудий, 412 самолетов, а у центральных держав 14 тыс. орудий и 232 самолета.
В отличие от немецкой стороны генерал от кавалерии А. А. Брусилов так охарактеризовал состояние русской армии накануне Первой мировой войны: «В общем, нужно признаться, что по сравнению с нашими врагами мы технически были значительно отсталыми, и, конечно, недостаток технических средств мог восполняться только лишним проливанием крови, что, как будет видно, имело свои весьма дурные последствия
1
2
С первых дней войны печать заговорила о единстве нации перед лицом врага. «Сейчас нет в России ни правых, ни левых, ни правительства, ни общества, а есть единый русский народ»83 писал орган московских деловых кругов «Утро России», выражавших общее настроение. «Не только в Петрограде, но и всюду по России настроение великолепное, общий подъем духа, уверенность в победе; война с немцами популярна, и это одна из причин таких восторженных чувств не только общества, но и народных масс. Надолго ли хватит такое настроение, это другой вопрос»84 записал в своем дневнике вел. кн. Николай Михайлович.
Однако патриотический дул был не абсолютен. «Война Австрии с Россией была бы очень полезной для революции (во всей Восточной Европе) штукой»85 считал лидер большевистской партии В. И. Ленин. «С точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всех народов России наименьшим злом было бы поражение царской монархии и ее войск», Ленин выдвинул лозунг превращения «империалистической войны в гражданскую войну»86. Но подобное заявление мало кто слушал.
Свою лепту в борьбе с врагом решили внести и члены царской семьи. Императрица Александра Фёдоровна организовала особый эвакуационный пункт, куда входило 85 лазаретов для раненных воинов в Царском Селе, Павловске, Саблине и других местах. Многие из лазаретов были сооружены на собственные средства императрицы. Ее старшие дочери возглавляли комитет помощи солдатским семьям (Ольга) и беженский комитет (Татьяна). Пройдя курс обучения и сдав экзамены, императрица с дочерями поступили рядовыми хирургическими сестрами в лазарет при Дворцовом госпитале, перевязывать и ухаживать за больными и раненными. Кроме того это отражало их стремление сблизиться с простым народом, которого, однако больше интересовало откуда у императрицы средства на постройку этих лазаретов.
Вернувшись в конце августа в Петроград, Распутин обнаружил, что фактически угодил в опалу из-за своих антивоенных настроений. Сам Николай II уже жил светом будущей свободы. Добившись высочайшей аудиенции, Распутин пытался еще раз убедить царя в необходимости прекратить войну: «Я никогда ни до, ни после не видела отца таким, вспоминает присутствовавшая при этом разговоре дочь Распутина, Матрена. / Отец умолял Николая поверить, что не ищет собственной корысти, возражая против бесполезной войны. Более того, именно из-за этих взглядов отца недоброжелатели легко настраивали царя против него. Но не это заботит. В войне гибнут русские люди, и когда она закончится, даже победа обернется поражением. Госпиталя переполняются раненными и больными; озлобленные, искалеченные, они наводнят деревни, города. Их недовольство нечем будет удовлетворить»87 Когда Распутин закончил, Николай II с явным нетерпением в голосе произнес: «Есть время слушать и время что-то делать. Нам представилась великая возможность спасти империю и доброе имя Романовых. Ты верно служишь нам, мы это знаем. Но чего же еще ты от нас хочешь? Стать царем?»88 Такое обращение ошеломило Распутина. Последняя фраза Николая II к Распутину звучала так: «Я вынужден просить тебя не осуждать публично мои начинания»89. Его отлучили от двора и лишили автомобиля. Это было душевной катастрофой, Распутин вновь вступил в период «темной ночи души», непробудного пьянства.
Доводы Распутина о трагичности развязывания войны основывались не на пустом месте. Внутреннее состояние России в это время напоминало пороховую бочку. Ни в одной стране Европы не было столь резкого контраста между беззаботной жизнью аристократии и бесцветным существованием огромных масс простого народа, что вызывало социальную напряженность. Рабочие были настроены против предпринимателей, крестьяне против помещиков и новых сельских богачей. Интеллигенция поддерживала любое оппозиционное движение, стремясь к демократизации общественного устройства по европейскому образцу. Большие волнения уже были в 1912 г., когда произошел расстрел рабочих на Ленских золотых приисках. В 1913 г. Романовы с блеском отмечали свое трехсотлетие, а в это время около 700 тыс. рабочих приняли участие в забастовках. К июню 1914 г. число бастующих возросло до полутора миллиона человек. Наиболее дальновидные российские политики С. Витте, Н. Дурново и др. предупреждали царя, что при таком социальном напряжении в обществе надвигающаяся новая война, притом столь масштабного характера, может обернуться для России катастрофой. Но Николай II верил в свою мессианскую звезду, был убежден, что победа должна была поднять патриотический дух в народе и коренным образом изменить ситуацию отношения к монарху и династии в целом.