Солнышко, дыши. мамин голос обволакивает меня.
Они снова ссорились. всхлипываю я. Я обиделась на Вал или это Эви? Я не знаю
Закрой глаза, Ками. шепчет мама. Ее я не чувствую, как других, не слышу.
Она гладит меня по волосам. Берет мою руку в свою и прикладывает к моему сердцу.
Почувствуй, как оно бьется.
Глухие удары едва касаются моей ладони.
Это твое сердце. синие глаза, как у Эви, смотрят в мои. Только твои чувства там спрятаны, солнышко. Никто и ничто не может их забрать. Расскажи, что говорит тебе твое сердце?
Я вслушиваюсь в глухие стуки.
Я не злюсь на Валери. Она ничего мне не сделала.
Хорошо. мама улыбается и вытирает слезы с моих щек.
Затем открывает свою ладонь и создает два красивых водяных шара.
Представь, что это твои сестры.
Я наблюдаю за тем, как из этих шаров протягиваются две тонкие струйки прямо к моей ладони, которая все еще прижата к сердцу. Струи ударяются о кожу и распадаются, оставляя мокрый след.
Что ты сейчас чувствуешь?
Я хмурюсь, вытирая руку.
Мокро.
Мама смеется, и я улыбаюсь.
Да, но коснулась ли вода твоего сердца?
Нет.
Правильно. То же самое происходит и с другими. она нежно убирает прядь волос мне за ухо. Не позволяй другим людям добраться к твоему сердцу. Только ты сама выбираешь, что тебе чувствовать. Просто слушай свое сердце, солнышко.
Я медленно поднимаю голову и только сейчас понимаю, где нахожусь. Это бывшая спальня родителей. Дрожь отступает, а сердце ровно бьется в груди. Вытираю слезы тыльной стороной руки и медленно втягиваю нити обратно. Затем заново выстраиваю стену. Слой за слоем. Как учила мама. Я закрываю себя, закрываю свое сердце от других.
Как только стена возвращается на свое место, я ощущаю его Ядовитый страх пропитывает изнутри. Мой собственный.
Только ты сама выбираешь, что тебе чувствовать.
Мама всегда это повторяла.
И сейчас я выбираю заглушить страх. Он не поможет мне выжить. Не поможет другим. Пусть я и не чувствую себя сильной. Я могу притвориться. Могу позаимствовать силу у сестры, у отца, у Коры.
Поднявшись на ноги, отбрасываю волосы назад и делаю глубокий вдох.
Да, я отвыкла от людей, отвыкла от чужих эмоций за три года. Но вместе с этим я научилась отличать свой голос от других. Он не такой громкий, как у многих. Иногда мне и вовсе кажется, что внутри пустота. Но если держать стену, если защитить сердце, у меня может получится. Я смогу остаться здесь. Смогу помочь семье и не сорваться.
Мне не хватает духу сделать хотя бы шаг в этой комнате, поэтому выхожу в коридор. Агнес удивленно распахивает свои багровые глаза. Затем таращится на дверь, которую я только что закрыла.
В чем дело? спрашиваю я, не понимая, что именно вызвало у нее такую реакцию.
Дверь была открыта?
Складываю руки на груди.
Очевидно, раз я попала туда. мои брови сходятся на переносице. А что, она должна быть закрытой?
Никакого магического барьера я не почувствовала, да и вошла беспрепятственно.
Твой отец приказал запереть третий этаж. Я почувствовала, что одна из дверей открылась.., еще секунду она размышляет над этим, но следом замешательство на ее лице как по волшебству сменяется уверенностью. Должно быть дом сам впустил тебя.
Или те, кто до сих пор здесь обитают. Призраки. В этом поместье их полно. Бабуля даже однажды говорила мне, что это призраки управляют домом. Именно они охраняют нас в этих стенах.
Я еще раз бросаю взгляд на дверь.
Спасибо, мам. мысленно шепчу и направляюсь вниз по лестнице в кабинет отца. Обернувшись, понимаю, что Агнес остается на том же месте, даже не шелохнувшись. А потом происходит нечто совсем странное она пробует открыть дверь, но та не поддается. Бросив быстрый взгляд в мою сторону, Агнес выпрямляется и молча устремляется дальше по коридору. Почему отец приказал закрыть третий этаж?
Кручу этот вопрос в голове, пока направляюсь прямиком в его кабинет. Слуги продолжают сновать по коридорам. Моя стена все еще далека от идеала и пропускает различные нотки эмоций. Но теперь я решительно игнорирую их, как если бы просто шла по саду мимо деревьев, цветов. Ты чувствуешь аромат, иногда не самый приятный, но продолжаешь идти.
Я сама выбираю, что мне чувствовать повторяю про себя снова и снова.
Из одного коридора попадаю в небольшую гостиную с камином. Единственная дверь здесь ведет в кабинет отца. Не успеваю преодолеть даже половину расстояния, как дверь распахивается сама, а оттуда выходят двое. Одна из них молодая девушка моего возраста. Вторая старше. Мать и дочь. Ева и Элайза Маклауд. Ясновидящие.
Ками! тут же восклицает Ева и подлетает ко мне.
Я крепко обнимаю это хрупкое создание, только сейчас до конца осознавая, насколько сильно скучала по своей единственной подруге.
Ее тело вдруг резко напрягается, каменеет. Я осторожно отстраняюсь и замечаю, как ее изумрудные глаза покрываются пеленой, зрачки исчезают. Мне знаком этот взгляд.
Видение. У Евы видение.
Моргнув один раз, она заглядывает мне прямо в душу. Трудно отвести взгляд, но в самой глубине я вижу, как ее зрачки вновь приобретают очертания, взгляд проясняется. Сквозь стену проникают сразу несколько эмоций, целый клубок, который не удается распутать. Все обрывается намного раньше Ева выставляет барьер.
Ее мать подходит к нам и холодно приветствует меня. Отвечаю тем же и вновь обращаю все свое внимание на подругу:
Ева, что ты
Она крепко стискивает мою руку в молчаливой просьбе не заканчивать это предложение. Кое-как натягиваю слабую улыбку на лицо.
Рада тебя видеть.
И я тебя, Ками.
Ева была единственным ребенком, кто не сторонился нас с сестрами. Добрее нее ведьм просто не существует. Но за то время, что мы не виделись она сильно изменилась. В темно-каштановых волосах замечаю седые пряди. Раньше ее волосы доходили да самой талии, сейчас же они едва касаются линии челюсти. Вместо ярких платьев в цветочек ее стройную фигуру обтягивает черное платье с длинными рукавами. Кроссовки сменились кожаными сапогами. Из девочки она превратилась в молодую женщину.
Мне нужно поговорить с отцом, но после я загляну к тебе, хорошо? мягко говорю ей.
Конечно. кивает она, еще раз стиснув мою ладонь.
Они с матерью уходят, а я направляюсь к отцу.
В его кабинете все так же царит аромат дерева и кофе. В самом центре располагается круглый стол со сваленными на него картами и бумагами. Пылинки отрываются от них и заполняют воздух, переливаясь золотом. Слева большой книжный шкаф во всю стену с уютным диваном у окна. Папа читал здесь маме по вечерам. От этого тихого воспоминания на моих губах появляется слабая улыбка. Поворачиваю голову и вижу справа огромный старый рабочий стол, за которым отец и стоит сейчас, склонившись над какими-то книгами.
Некогда огненные волосы отливают серебром, напоминая о его возрасте. Свободная рубашка обтягивает широкие плечи. Сколько себя помню, папа всегда держал свое тело в хорошей форме. Он красивый мужчина. Всегда им был. Мама даже шутила, что полюбила его за внешность.
Схватив кружку со стола, он делает глоток, продолжая что-то изучать.
До этого момента у меня было к нему миллион вопросов. Но сейчас, мне лишь хочется убедиться, что он в порядке.
Пап, зову я с улыбкой на лице.
Он поднимает голову, его зеленые глаза округляются, а рот приоткрывается.
Ками. все, что вырывается из него, прежде чем я подлетаю к нему и крепко обнимаю.
Его сильные руки сжимают меня крепче, давая ощущение безопасности и покоя. Я вдыхаю знакомый запах и едва ли не даю волю слезам.
Какой глупой я была, раз решила, что вдали от дома мне станет легче.
Все хорошо. шепчет он мне в волосы и по-отцовски целует в макушку. Все хорошо, малышка, ты дома.
Глаза щиплет.
Пусть они вечно ссорятся с Эвивой, пусть не сходятся во мнениях с Валери. Но для меня отец всегда был щитом, более крепким, чем мой собственный.
Сдержав слезы, я отстранюсь.
Я дома. складываю руки на груди. И теперь требую ответов.
Он подавляет улыбку и отпускает меня.
Эви или Агнес? спрашивает папа, присаживаясь на край стола, и делает глоток своего крепкого кофе.
Какая разница кто? Почему ты сам мне ничего не рассказал?
Тебе нужно было время, Ками. Я не хотел давить на тебя.
Хорошо, теперь я здесь. Выкладывай. Что с барьером? Что с собранием? Хочу знать все.
Он смеется, складывая руки на груди. Указательным пальцем постукивает по фарфору в руке.
Сначала ты. вскидывает бровь.
А что я?
Ты в порядке? его глаза впиваются меня, словно он может видеть насквозь. На самом деле в порядке?
Мне не хочется выглядеть слабой в его глазах. Но и врать ему я не могу. Никогда не могла.
Нет, пап. Я далеко не в порядке.
Его брови сходятся на переносице.
Мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это
Это был мой выбор. обрываю я, разворачиваясь к столу, утыкаюсь взглядом куда угодно, лишь бы не на него, провожу пальцами по твердой поверхности стола. Не скажу, что сделала бы это снова. Но я сама решила уехать, сама отправилась работать в госпиталь.
Но ты никогда не хотела изучать целительство
Я хотела уехать. тихо говорю.
И это было правдой. В какой-то момент мне стало здесь невыносимо, нужно было увидеть что-то другое, почувствовать нечто другое. И он это знал. Поэтому отпустил.
Папа всегда знал, что не может мне помочь. Никто, кроме других эмпатов не мог мне помочь. А Локхартыбыли не лучшим вариантом.
Он вздыхает, взвешивая в голове мои слова. Я поднимаю на него глаза. Пусть его барьер не пропускает ни единой эмоции, на лице отчетливо читается гордость и может, немного чувства вины.
Тебе придется стать еще сильнее.
Знаю.
Будет трудно.
И это я знаю.
Ты уверена, что готова к этому?
Нет. Я абсолютно не готова.
Никто не готов. пожимаю плечами. Но иначе никак.
Кажется, этот ответ его удовлетворяет. Он кивает на стену за моей спиной, я оборачиваюсь и вижу карту части нашего мира.
Что ты видишь? спрашивает папа, поставив кофе на стол за нами.
Я сажусь рядом с ним и смотрю на все эти значки, подписи и картинки.
Вижу две реки. Слева Мира, справа Рена. Между ними горы, деревня Волков. Мира отделяет Царство Фей, Эларис, от волчьих земель. Обе реки впадают в еще одну, Нову. По левому берегу наши земли. Барьер, лес, потом поместье и дальше Керион. А в самом низу граница с людьми и Аргос.
То же самое я всегда повторяла, когда отец учил нас истории. Он заставлял нас зазубрить каждое поселение, название каждого леса и долин.
Что еще видишь?
Знаю, к чему он клонит.
Иной мир.
Карта будто разделяется надвое. Граница тянется от самого устья Рены, до людских границ.
Мы против Иного мира. Ты ведь помнишь легенду о Великой войне?
Я едва не закатываю глаза. Это еще одна детская пытка. Кому-то на ночь рассказывали сказки, нам же приходилось слушать историю о войне многовековой давности.
Помню.
Что-то я сомневаюсь.
Окей, я все-таки закатываю глаза и начинаю убеждать его в обратном.
Легенда гласит, что много веков назад наш мир и Иной были одним целым. Ни границ, ни барьеров. Лишь два моста через реку отделяли нас друг от друга.
Однако демонам было недостаточно того, чем они обладали. Они вторглись на наши земли, уничтожая каждого, кто вставал у них на пути.
Ведьмы, волки и феи объединились, осознав, что в одиночку демонические армии не одолеть. Вместе они сражались бок о бок и сумели оттеснить демонов за реку.
Однако нужно было найти способ удержать там чудовищ. И тогда у Эрианы, главы ковена, возникла идея. Она предложила царице Элариса, Мефире, и вожаку Волков, Верису, создать Триаду.
Триада всегда была не больше, чем мифом, однако Эриана умело создавала заклятия и сумела найти способ образовать связь, объединить три разные силы.
Втроем они смогли создать границу, мощный барьер, отделивший миры. Однако такая сила требовала баланса. Чего-то, что могло разрушить Триаду при необходимости.
Артефакты Триады.
Клинок смерти, позаимствованный у Вериса.
Камень души Мефиры.
И медальон жизни самой Эрианы.
Эти артефакты принадлежали Триаде, были связаны с ней нерушимым заклятием, но и в то же время могли разрушить ее. Именно поэтому Триада разделилась.
Что произошло потом? тихо спрашивает отец, не сводя глаз с карты.
Используя камень души, феи заперлись в Эларисе. Оборотни ушли в горы. А мы остались здесь с людьми.
Ты упустила самую важную часть.
Ага, и самую неправдоподобную. фыркаю я.
Губы отца складываются в едва заметную улыбку, и он продолжает вместо меня:
Верис полюбил Эриану. Настолько сильно, что был готов забрать ее насильно.
Это не любовь, раз приходится насильно заставлять женщину быть с тобой.
Любовь бывает разная. пожимает плечами отец, на его лице вдруг появляется столько печали, что я невольно отвожу глаза.
Любовь Вериса была ядовитой. А потому причиняла только боль.
Он похитил Эриану, желая обладать ею. продолжаю я. Это одержимость.
Возможно. соглашается папа. Но Эриана была сильной и дала отпор.
Да, она пронзила Вериса его же клинком смерти и сбежала. А затем используя всю свою магию без остатка, привязала клинок к своей родословной.
Так как все три артефакта были связаныТриада утратила свою силу. И отныне лишь ведьмы могли воспользоваться артефактами.
Да, и то, в случае, если Триада вновь каким-то чудесным образом воссоздаться. мне не удается скрыть сарказм в голосе.
Отец встает и подходит к окну.
А ты до сих пор не веришь в существование Триады.
Потому что это миф. я отталкиваюсь от стола. Никто не видел эти артефакты, даже эта легенданет достоверных источников, подтверждающих те события.
Но граница реальна. оборачивается он и продолжает совершенно спокойным голосом. И угроза со стороны Иного мира тоже.
Мне нечего на это ответить. Я с детства сыта по горло разговорами о Триаде. Кто-то даже считал, будто бы мы с сестрами потомки той самой Эрианы, и в какой-то момент волшебным образом образуем эту чертову Триаду.
Пожалуйста, не начинай снова. Мы уже это проходили. Невозможно, чтобы мы с сестрами были той самой Триадой.
В его глазах мелькает что-то, чего я не могу понять.
Как и невозможно то, что в одной семье родились три одаренные с разными способностями.
На это мне тоже нечего ответить. По этому поводу ходило много разных слухов. И самый нелепый Эдвард Манро нам с Эвивой не родной отец.
Эти воспоминания больно врезаются в голову, и я резко меняю тему:
Что с барьером? Чего конкретно ты ждешь от этого собрания?
Папа возвращается к столу и схватив кружку с кофе, делает еще глоток.
Грядет война.
Я киваю:
Эви сказала.
При имени сестры его глаза темнеют. Он ставит кружку обратно на стол.
Интересно, как она узнала? Со мной она не разговаривает.
Неудивительно. склоняю голову набок. Ты запер ее на землях этого поместья.
Папа прикрывает глаза, вздыхая.
Я не мог допустить войны между семьями.
Знаю. помедлив, я добавляю. И Эви это знает.
Его глаза широко раскрываются, и мне приходится поджать губы, чтобы сдержать улыбку.
Просто не может этого признать. защищаю я сестру.
Он усмехается и поставив обе руки на стол, устремляет взгляд на книги. Только сейчас я замечаю, что это древние гримуары.
Зачем он их изучает?
Не успеваю задать этот вопрос, как он говори:
Мне нужно это собрание, чтобы убедиться, что все магическое сообщество на одной стороне. Пришло время сгладить все острые углы.
Скажи это высокомерным феям и горным дикарям.
Попробую. невозмутимо отвечает он и поднимает на меня глаза. А что касается барьераТы ведь и так знаешь, что он не вечен. А после смерти Мираи