Погодите, мой друг! мягко прервал его король. Я полагаю, что арестовать маршала и разжаловать генерал-интенданта будет satis superque. Пример и урок для полковников и капитанов. Поглядим, как они этот урок воспримут. Далее. Отнять владение у графа Виллиен-Дезоле и перевести его в казну, это был бы сильный ход короля, как вам думается?
О, сир! вновь поклонился Нуарбель. Сильнейший ход!
Об остальном, в том числе об откупах и проценте, я, с вашего позволения, поразмыслю в тишине, усмехнулся король и кивнул головой.
Нуарбель еще раз согнулся в поклоне и вышел пятясь.
Двери в малый королевский кабинет закрылись.
В фойе телохранитель отдал ему шпагу и сказал:
А ты, братец, глядел на ту подвязку, ну прямо как кот на мышь! потер руки и засмеялся. Скучаешь без баб, поди?
Нуарбель коротко хохотнул в ответ, весь под впечатлением удачного доклада и даже в предвкушении особого королевского благоволения и, значит, новых карьерных взлетов ведь Его Величество согласился с докладом и решил по докладу принять крутые меры ах, бедный граф Виллиен-Дезоле! Бедный маршал! но через мгновение он вспомнил, что нельзя допускать такого панибратства со стороны пусть королевского, но все же телохранителя.
Месье! сказал он. Ценю ваше расположение, уважаю вас, однако я вам все же не братец. Я граф Нуарбель, я, некоторым образом, «ваше сиятельство».
Не задирай нос, братец! и телохранитель совсем уже нагло похлопал его по плечу. Ты граф Нуарбель, тоже ценю и уважаю! А я герцог де ла Круа де Жерузалем, герб и корону моему предку дал король Бодуэн этак полтыщи лет назад. Съел?
Простите, ваша светлость, поджал губы Нуарбель.
Пустое, пустое, граф! и телохранитель нагнулся к нему; он был громадного роста; нагнулся и зашептал: Ну что, кот, пойдешь по мышам? Тут много разных красоток хвостиками виляет
* * *
Граф Нуарбель познакомился с двумя милыми сестрами-баронессами, завел с младшей быстрый роман, и она познакомила его с графиней Дианой дю Серрей не слишком молодой, полноватой, чуть приземистой, но неизъяснимо очаровательной.
Диана уступила мольбам Нуарбеля и назначила ему свидание в одном из переходов дворца, он был очень настойчив, и она пала Там за поворотом была пустая комната.
Наутро стражники застали их в постели. Нуарбель не знал, что Диана одна из фавориток короля.
Король был добр. Он простил Диану, отправив ее в монастырь всего на пять лет. Он даже назначил пенсию вдове казненного графа Нуарбеля, бывшего контролера финансов. Разумеется, его доклад король собственноручно порвал на мелкие кусочки.
Через два месяца новый контролер, молодой маркиз де Луази, пришел к королю с еще более ужасными результатами проверок.
Телохранитель положил на паркет шелковый дамский чулок.
откуда что берется
Перекличка
«Несмотря на то, что Пульхерии Александровне было уже сорок три года, лицо ее все еще сохраняло в себе остатки прежней красоты» (Достоевский, «Преступление и наказание»). Возможно, эти «остатки красоты» Достоевский позаимствовал у Дюма (или, скорее, у его старинного переводчика Владимира Строева).
«Жена его, звавшаяся в девицах Мадлена Радель, была женщина бледная, худая и хворая, она родилась в окрестностях Арля и сохранила следы былой красоты» (Дюма, «Граф Монте-Кристо»). Кстати, «ему» то есть ее мужу Гаспару Кадруссу, было 45 лет; полагаю, что жена была чуть моложе. То есть и возраст совпадает.
Роман Дюма появился на русском в середине 1840-х, то есть за 20 лет до «Преступления и наказания».
Однако литературовед Ирина Лукьянова сказала мне, что эти «следы былой красоты» встречались в русской литературе и до перевода Дюма, сделанного Строевым. Например: «Княгиня Радугина была некогда хороша собою; но беспрестанные праздники, балы, ночи, проведенные без сна, словом, все, что сокращает век наших модных дам, не оставило на лице ее и признаков прежней красоты» (М.Н.Загоскин, «Рославлев», 1830). И даже ранее: «Семейство его состоит из жены, дородной женщины, на лице которой заметны еще остатки прежней красоты». «Сказывали, что смолоду он был красавец: может быть; но теперь, кроме живых, умных глаз, других остатков прежней красоты незаметно» (С.П.Жихарев, «Записки современника», 18061809).
Однако я нашел совсем старые «следы былой красоты» в журнале La Décade philosophique, littéraire et politique, который издавался в Париже с 29.04.1794 по 21.10.1807. В выпуске 21 (1799), стр. 107, описывается портрет Лютера и его жены кисти Гольбейна: Sa femme est plus âgée; elle a passé cinquante ans, de profondes rides creusent son visage, on y découvre quelques traces dune beauté passée (Его жена старше; ей уже пятьдесят лет, ее лицо бороздят глубокие морщины, но можно увидеть некоторые следы былой красоты).
Это же выражение traces de sa beauté passée мы видим еще раньше в мемуарах писательницы Франсуазы де Моттевиль (1649). Во как!
Так что это очень старинный французско-русский штамп.
Во французском переводе Овидия (Метаморф, книга первая, строка 552) написано: il ne reste plus delle-même que leclat de sa beauté passée (ничего не осталось от нее, кроме блеска былой красоты) указал мой корреспондент Илья Трошин. Но в данном случае это своеволие переводчика: в латинском подлиннике remanet nitor unus in illa (остается в ней только блеск). Так что античных корней не найдено. Пока не найдено.
«Со следами былой красоты», «остатки прежней роскоши» и прочий «предрассветный холодок» и «туман над полем (морем)» Иногда кажется, что литература это лего.
Со страхом думаю, на сколько процентов она состоит из штампов, устойчивых фразеологизмов, постоянных эпитетов, персонажей-масок, привычных фабульных ходов и затверженных интонаций.
На 80 % самое малое.
бессмертие гения
Темное дыхание, легкие аллеи
Моя знакомая Евгения Шафферт из Новосибирска, кандидат филологических наук и книжная обозревательница, недавно получила второе (среднее специальное медицинское) образование и стала работать медсестрой.
Она рассказала, как случайно услышала разговор врачей. Речь шла о сложных ситуациях в коллективе, о нередких случаях, когда рабочие отношения вдруг осложняются любовными связями от легкого флирта до серьезных романов или драматических адюльтеров.
Женщина-хирург сказала коллеге:
Да, да! Увы, увы! Тут ничего не поделаешь. Как говорил Бунин, у красивой женщины не бывает просто друзей у нее есть либо поклонники, либо любовники, либо же отвергнутые воздыхатели. А часто и те, и другие, и третьи!
Медсестра-филолог обрадовалась, улыбнулась и сказала:
Как хорошо!
Чего ж хорошего? грубовато отреагировала та.
Приятно, что вы вспоминаете Бунина.
Да как же его не помнить! Бунин Семен Филиппович наше отделение создал и тридцать лет руководил!
а если это любовь?
Двое
Крик за окном: хриплый, злобный и требовательный; обнаглевший мужик так орет, бывает, на свою бабу.
Смотрю из окна. Так и есть. На скамейке сидит парочка: откормленный парень лет сорока и девушка худенькая, помоложе. Между ними раскрытый рюкзак, из которого она торопливо достает бутылку и пластиковые стаканчики. Он погоняет ее криком: «Сука!», произнося вот так: «Сэка!» Она дрожащими руками наливает ему и себе. Он выпивает, отхаркивается и кричит: «Сссэээка!! тля! нах ну, ссэка!» Она наливает еще стакан, уже только ему, он пьет, она протягивает ему закусить, что-то в салфетке, он бьет ее по руке «Идинаххх, сэка!» и кидает стакан наземь.
Она прячет бутылку и не съеденный бутерброд назад в рюкзак, нагибается она очень худая и стройная, маленького роста, вежливо подбирает стакан, кладет его в урну. Потом надевает рюкзак. Помогает своему повелителю встать со скамейки.
Они уходят. Он харкает, плюется, шатается и кричит «ссэка нах!!!» Она держит его под руку.
Сейчас мне скажут: а вдруг это любовь?
А я разве спорю? Любовь, мои дорогие, любовь
наши вашим не пляшут
Двоюродная жизнь
Когда у Гали умер муж, она испугалась пустоты жизни, тем более что их сын насмерть разбился на машине за полтора года до этого. Галя никого не хотела видеть. Она часами ходила по дому, то останавливаясь у книжных шкафов, то присаживаясь в кресло на втором этаже, где была комната сына, то ничком бросаясь на диван в кабинете мужа. Потом переворачивалась на спину и долго лежала так. «Галина Евгеньевна! тихо раздавался за дверью голос домработницы. Галина Евгеньевна, чаю или кофе?» Галя садилась, стискивала голову руками. Потом отвечала, что ничего не надо, что она сама скажет, когда захочет. Ложилась снова и думала, вспоминала.
И вот вспомнила, что у мамы была сестра по отцу, неудачная Таня, так звала ее мама: институт не окончила, потому что родила девочку непонятно от кого, маялась в бараке на окраине Воронежа, приехала в Москву по лимиту, работала десять лет на стройке и выцарапала у этой жизни однушку в Люберцах.
То есть Таня это ее тетя. А Танина дочь ее двоюродная сестра.
Галя их нашла.
Сестру звали Света. Она была ровесница Гали те же сорок два. Она пошла по стопам своей мамы: бросила техникум, потому что родила от любимого мужчины. Который растворился в тумане, даже не принеся цветочков в роддом. Работала в ателье ремонта и подгонки. А дочку ее Машу то есть племянницу Гали выгнали из торгового колледжа за двойки и прогулы, но она не горевала и собиралась сниматься в сериалах в роли молодой жены миллионера.
Поэтому ей сначала очень понравилась богатая тетя с трехэтажной дачей и пакетом акций «Лыбытнорской Меди».
Но быстро разонравилась. Потому что тетя заставляла читать книжки, правильно краситься, делать достойный маникюр и готовиться в институт. Тетя звонила в половине восьмого утра: «Ты уже сделала зарядку?» Они все на Рублевке такие дуры? Или это у нее от недотраха?
Один раз, когда Галя приехала к ним в Люберцы с подарками и разговорами, она ей так прямо и крикнула в лицо: «Найди себе мужика, забери свои айфоны, только отстань, отлипни!»
Крикнула и убежала.
А Галя осталась ждать Свету.
Спасибо тебе, конечно, перебила ее Света, когда Галя в который раз стала терпеливо объяснять, что девочке пора браться за ум. Спасибо за подарки, и вообще. Но только не получится ничего.
Но почему?
Мы по-своему живем. По-нашему. По-твоему уже не научимся. Поздно ты схватилась.
Я разве виновата? вспыхнула Галя.
Что ты, что ты, примирительно сказала Света. Все нормально. Ты только не приходи к нам больше. И не звони.
Но ты мне пообещай, сказала Галя. Если вдруг что-то срочное. Если вдруг совсем трудно будет, если что-то случится, не дай бог, конечно Ты обязательно дай знать. Я обязательно помогу.
Не дождешься, сказала Света.
завтра это позавчера, о котором забыли сегодня
Яхта из чистого золота
Как место называется? спросил Кирилл.
Капитанская, сказал шофер.
Деревня?
Хрен теперь разберет. Поселок, по карте. Был когда-то поселок. Городского типа. Но вообще да, деревня реально.
Вот ведь название какое! засмеялся Кирилл. Деревня, а Капитанская.
Мужик, сидевший впереди, стал объяснять Кириллу, а заодно шоферу и охраннику охранник сидел сзади, пристегнувшись к Кириллу наручниками, что когда-то, чуть ли не в восемнадцатом веке, весь этот огромный кусок земли, с лесами, полями и озерами, принадлежал отставному адмиралу Мордвинову: царский подарок. Адмирал переназвал все деревни по своему военно-морскому вкусу: Шкиперская, Маячная, Гардемаринская и так далее. Смешно, конечно. Но люди привыкли. Деревня Капитанская выросла в село, потом даже в городок. А теперь всё обратно.
Он рассказывал обстоятельно, сверяясь с затрепанной книгой, которую вытащил из портфеля. Краевед-любитель, наверное. Провинциальный интеллигент.
Старый джип, в котором они ехали, остановился у столба; на столбе торчал жестяный прямоугольник с надписью: «Капитанская». Жесть заржавела, буквы облезли, но прочитать можно.
Отстегни его, пускай вылазит, вдруг сменив тон с умного на грубый, сказал главный мужик. Охранник отщелкнул наручник с запястья Кирилла. Вылазь, говорю! Приехали!
Кирилл вышел, огляделся. Кругом были пустые поля, поросшие кустами. Две девки в коротких сарафанах тащили на веревке козу. Невдалеке под тусклым солнцем сверкало мелкое озеро, заросшее камышом. На берегу стояла какая-то хрень, похожая на здоровенную цистерну, с толстой трубой, которая ныряла в воду.
Это что? неизвестно зачем спросил Кирилл.
Илосос, сказал охранник. Уже лет семь не работает. А то брали ил на удобрение. Сапропель, блин! Ему почему-то было весело. И еще футляры для гаджетов шили. Кожаные. Качество люкс. Типа фабрика. Теперь всё!
Откуда знаешь? нахмурился главный мужик.
Да я сам отсюда!
А не звездишь? спросил главный, подмигнув. Забожись!
Сука буду! заржал шофер. Век воли не видать!
Простите, повернулся к нему Кирилл. Если вы отсюда, может быть, у вас здесь остались друзья, знакомые? К кому бы я мог обратиться?
Шел бы ты лесом! с неожиданной злобой сказал шофер. Вон туда!
Вбок от дорожного указателя вела глинистая тропинка.
Тут с полверсты, подтолкнул Кирилла главный. Давай, не телепайся! он кинул Кириллу тощий рюкзачок. Резвей ползи! вдруг заорал он. Пристрелю! Не ссы, шучу, шучу.
Громко плюнул Кириллу вслед. Кирилл не обернулся; услышал, как захлопнулись дверцы, джип развернулся и уехал.
Он подождал полминуты. Расстегнул рюкзак, посмотрел, что там. Две пачки галет, пакет леденцов. Аптечка: бинт, йод, сода, аспирин. Кружка, миска, ложка. Смена белья. Рубашка, куртка и брюки. Галоши. Папка с документами: паспорт, свидетельство о прививках и самое главное приговор суда. Безнадежные буквы «СЖ». Отныне ему предписано жить скромной жизнью. «СЖ» это было хуже, чем «ТЖ», трудовая жизнь, когда можно официально работать, платить налог, отчислять на пенсию. Получать не выше среднего по стране. Но хоть так. А «СЖ» поденщина или огород.
Такое наказание придумала Новая Честная Власть, когда свергли Антинародный режим. Если на ком была кровь борцов с режимом тех вешали. На ком крови не было, но было преступление по старому закону в лагерь. А остальных, которые без преступлений, но чуждый элемент, полная конфискация всего имущества и навечно в бедную жизнь. Жить в маленьком городке, работать за скудную зарплату, или вообще Христовым именем. Попировали за счет народа получите сдачу.
Кирилл Рассадин был сыном богача и внуком богача. Дед и отец строили речные порты и пристани. Кирилла готовили к тому же, но он не успел закончить даже второй семестр в Высшей школе управления. Мартовским утром народу сообщили, что группа офицеров, приверженных идеалам демократии, свергла Антинародный режим и установила Новую Честную Власть. Через год это уже был праздничный день с флагами но Кирилл праздника не увидел, потому что был в тюрьме. Праздник отметили музыкой из всех дырок и куском вареной колбасы к каше. Кирилл колбасу есть не стал, отдал соседу. У всех в камере сделался понос, а Кириллу сделали темную как будто он знал про тухляк в колбасе.
* * *
Идти было недолго. Сельская управа была в низком бревенчатом доме.
Трое мужиков играли карты. На столе был импортный коньяк и коробка конфет. На диванчике у стены спала баба в ночной рубашке, но в грязных сапогах. Над ней висел портрет бесцветного господинчика с триколором в петлице.
И чего? спросил Кирилла мужик, сгребая в кучу затрепанные карты.
Кирилл увидел, что у него в ногах автомат. У других тоже. Лица у всех были худые, тонкие и задумчивые. Кроме спящей бабы она фыркала и морщилась во сне, но прихихикивала. Видать, ей снилось что-то неприличное.