Моросит постоянно, соглашается Това.
Ты меня знаешь, дорогуша. Я как гусь. С меня вся вода стекает. Но, черт побери, я уж и забыть успел, как солнце выглядит.
Да уж.
Итан раскладывает чеки аккуратными белыми стопками, и его взгляд задерживается на круглом следе от присоски на запястье Товы лиловом синяке, который почти не побледнел за несколько дней, прошедших с тех пор, как осьминог схватил ее за руку. Он прочищает горло.
Това, я соболезную по поводу твоего брата.
Това опускает голову, но ничего не говорит.
Он продолжает:
Если тебе что-нибудь нужно, только скажи.
Она встречается с ним взглядом. Она знает Итана уже несколько лет, и он никогда не чуждался сплетен. Това в жизни не встречала мужчину за шестьдесят, который бы настолько обожал слухи. А значит, он наверняка знает, что они с братом давно не общались. Ровным голосом она говорит:
Нас с Ларсом мало что связывало.
А связывало ли их с Ларсом что-нибудь хоть когда-то? Това не сомневается, что связывало. В детстве уж наверняка. В юности уже меньше. На их с Уиллом свадьбе Ларс стоял рядом с женихом, оба в серых костюмах. На банкете произнес прекрасную речь, от которой у всех, даже у их несгибаемого отца, на глазах выступили слезы. В течение многих лет после этого Това и Уилл встречали Новый год у Ларса в Балларде, ели рисовый пудинг и чокались бокалами в полночь, пока маленький Эрик спал под вязаным одеялом на диване.
Но после смерти Эрика все изменилось. Время от времени кто-нибудь из Крючкотворщиц допытывался у Товы, что же произошло у них с Ларсом, и Това отвечала: Ничего не произошло, и это правда. Все развивалось как-то постепенно. У них не было никаких серьезных ссор, никто не потрясал кулаками и не орал. Просто однажды в канун Нового года Ларс позвонил Тове и сообщил, что у них с Дениз другие планы. Дениз была его женой по крайней мере, какое-то время. Когда они приходили в гости, Дениз любила стоять у Товы над душой, пока та, по локоть в пене, мыла посуду, и повторять, что она рядом, если Тове когда-нибудь понадобится поговорить. Она о тебе заботится, это не преступление, даже если вы мало знакомы, ответил Ларс, когда Това ему пожаловалась.
После того неудачного Нового года были еще пропущенный пасхальный обед, несостоявшаяся встреча в честь дня рождения и рождественский ужин, который так и не продвинулся дальше стадии надо будет собраться. Годы растянулись в десятилетия, превратив брата и сестру в чужих друг другу людей.
Итан вертит в руках серебряный ключик, свисающий из ящика кассового аппарата. Его голос звучит мягко, когда он произносит:
А все же семья есть семья.
Он морщится, неуклюже опускаясь на вращающийся стул рядом с кассой. Това случайно узнала, что от этого стула у него не так болит спина. Конечно, Това не то чтобы специально интересовалась сплетнями, но иногда невольно что-нибудь да подслушаешь. Крючкотворщицы любят болтать о таких вещах.
Това напрягается. Семья есть семья. Она знает, что Итан желает ей добра, но какая же это нелепица. Конечно, семья есть семья, что же еще? Ларс был ее последним оставшимся в живых родственником. Ее семьей, хотя она и не разговаривала с ним двадцать лет.
Мне пора идти, наконец отвечает она. Ноги разболелись после работы.
Ну да. Ох уж этот твой океанариум. Итан, похоже, благодарен за смену темы. Передавай привет гребешкам.
Това серьезно кивает:
Я передам.
Скажи им, что там не жизнь, а сказка, не то что у их родичей вон в той витрине. Итан кивает в сторону отдела свежих морепродуктов в задней части магазина, где, помимо всякой всячины местного улова, продаются замороженные продукты. Весело глядя на Тову, он опирается локтями на прилавок.
Ее щеки вспыхивают: она слишком поздно уловила его шутливый тон. Эти гребешки в морозильной камере, полупрозрачные белые кружочки хорошо, что Соуэлл-Бэй слишком провинциальный городок, чтобы в местном магазине торговали осьминогами. Она поднимает пакет с покупками. Как и следовало ожидать, его содержимое скатывается в один угол и банки с джемом снова звякают друг о друга.
Иногда бывает так, что просто надо сразу все делать правильно.
Бросив многозначительный взгляд на нового упаковщика, который лениво развалился на скамейке в кафе-кулинарии и тычет в телефон, Това опускает пакет на пол и переставляет один джем по другую сторону от винограда. Так, как это и нужно было сделать изначально.
Итан следит за ее взглядом. Потом встает и рявкает:
Таннер! А что, проводить учет товара в холодильнике уже не надо?
Мальчишка засовывает телефон в карман и уходит вглубь магазина.
Итан выглядит настолько довольным собой, что Това прячет улыбку. Когда он замечает это, то проводит ладонью по короткой жесткой бороде, которая теперь уже почти седая, но с рыжеватым оттенком. Скоро он отпустит ее в преддверии праздников. Итан Мак очень убедительно изображает шотландского Санта-Клауса. В декабре он будет каждую субботу надевать костюм из полиэстера, приходить в культурный центр и, сидя в кресле, фотографироваться с местными детьми, а иногда и с какой-нибудь маленькой собачкой. Дженис каждый год приводит Роло в гости к Санте.
Молодежь нужно время от времени подталкивать, говорит Итан. А впрочем, думаю, нам всем это нужно.
Пожалуй, да. Това снова берет свой пакет и поворачивается к двери.
Если тебе что-нибудь понадобится, что угодно
Спасибо, Итан. Я очень признательна.
Езжай осторожно, дорогуша, кричит он под звон колокольчика.
* * *
Дома Това расшнуровывает кроссовки и включает телевизор, четвертый канал. Новости, которые идут в одиннадцать часов, терпимы только на четвертом. Крейг Морено, Карла Кетчум и метеоролог Джоан Дженнисон. На седьмом канале какая-то низкопробная белиберда, а на этого балабола Фостера Уоллеса с тринадцатого просто смотреть невозможно. Четвертый единственный приличный вариант.
Мелодия из телевизора доносится до кухни, где Това выгружает продукты. Она купила немного, холодильник и так набит запеканками, оставленными у нее на террасе на прошлой неделе Крючкотворщицами и другими доброжелателями, которые хотели утешить ее после смерти Ларса.
Но уж лучше запеканки, чем бесконечные слезливые банальности и жалостливые взгляды, которыми одаривал ее весь город, когда умер Эрик. Това уж лучше съест сотню картофельных гратенов, чем станет выслушивать эти утешения, произносимые вполголоса, которые преследовали ее не один год после смерти Эрика. Сейчас люди хотя бы просто оставляют свои соболезнования в виде завернутой в фольгу формы для выпечки у нее на террасе.
Ох ты ж господи, говорит она, наклоняется и шуршит в забитом холодильнике, пытаясь хоть как-то расчистить место для винограда рядом с огромной картофельной запеканкой с ветчиной и сыром, которую вчера привезла Мэри Энн.
Раздается какое-то царапанье. Она вздрагивает и выпрямляется.
Звук доносится с террасы. Еще одна запеканка? Так поздно? Она проходит мимо гостиной, где надрывается телевизор: идет реклама страхования жизни. Она оставила входную дверь незапертой после того, как вернулась с продуктами, поэтому теперь вглядывается через сетку, ожидая увидеть на коврике очередное подношение, но там пусто. И машины на подъездной дорожке тоже нет.
Дверь скрипит, когда она открывает.
Здесь кто-то есть?
Снова царапанье. Енот? Крыса?
Кто здесь?
Пара желтых глаз. Потом укоризненное мяуканье.
Това выдыхает она и не заметила, что задерживала дыхание. По округе бродят бездомные кошки, но она никогда не видела этого серого кота, который сейчас сидит на ступеньке ее террасы, как король на троне. Кот моргает, пристально глядя на нее.
Ну? Она хмурится, машет рукой: Кыш!
Кот наклоняет голову.
Я сказала, кыш!
Кот зевает.
Това упирает руки в боки, но кот неторопливо подходит к ней и трется худым тельцем о ее ноги. Она чувствует щиколоткой каждое ребро его грудной клетки.
Она цокает языком.
Так, у меня в холодильнике есть запеканка с ветчиной. Тебя устроит?
В мурлыканье кота звучат пронзительные нотки. Отчаянные.
Тогда ладно. Но если я увижу, что ты используешь мои клумбы в качестве лотка Она проскальзывает обратно в дверь, а Кот Това решает, что будет называть его именно так, остается подглядывать сквозь сетку.
Вернувшись с полной тарелкой, она садится на качели на террасе и наблюдает, как Кот поглощает холодную ветчину, сыр и картошку. Потом, отдавая блюдо Мэри Энн, Това не скажет, кому на самом деле понравилась ее стряпня.
Жаль, если вся эта еда пропадет зря, поэтому я с радостью поделюсь с тобой, обращается она к Коту. И говорит совершенно серьезно. Сколько, по мнению подруг, она вообще в состоянии съесть? Мысленно отметив, что утром надо забрать тарелку, она возвращается в дом и закрывает дверь.
В гостиной кончилась реклама и снова вернулись новости.
В общем, Карла, я уже жду не дождусь нормального лета в Сиэтле, хихикает Крейг Морено из гостиной.
А я-то как жду, Крейг! Смех у Карлы Кетчум бесцветный. Потом она положит локоть на стол, улыбнется в камеру и повернется к своему соведущему. Она наверняка в синем, так как, по-видимому, считает, что этот цвет идет ей больше всего. А поскольку сегодня дождь, ее светлые вьющиеся волосы не будут выпрямлены и уложены в каре. Конечно, с кухни Това ничего этого не видит, но она уверена, что так и есть.
Посмотрим, что по этому поводу скажет Джоан. После перерыва!
А сейчас камера вернется к Крейгу Морено. Его голос станет чуть выше, когда он произнесет имя дикторши, зачитывающей прогноз погоды. Это длится уже несколько недель. Предположительно с того момента, как у них с Джоан начались отношения.
Това не остается слушать прогноз. Ей это и не нужно будет облачно и дождливо. Снова июньская серость.
Из-за девушки
Хотя в последнее время немного солнца не помешало бы, Итан Мак ничего не имеет против туманных ночей. Вокруг уличных фонарей сияют гало, где-то в дымке ревет паромный гудок. Полуночный холод просачивается за воротник, пока Итан сидит на скамейке перед Шоп-Уэй и попыхивает трубкой.
Строго говоря, это запрещено. Согласно инструкции, сотрудники должны сообщать, когда выходят на перекур. Конечно, эту инструкцию написал сам Итан, и тем не менее он старается не вести себя так, будто правила его не касаются. Но здесь только он и Таннер, который возится в магазине, ни о чем не подозревая.
Он всегда нервничает, когда смотрит вслед уходящей Тове. Если верить его приемнику, настроенному на частоты полицейских раций, ночью на дорогах вечно какие-то психи. Почему она ходит по магазинам так поздно?
Прошло почти два года с тех пор, как она начала приходить поздно вечером. С тех пор, как Итан начал отглаживать перед сменой свой фланелевый воротник. Пытаться привести себя в порядок. Придать себе более презентабельный вид.
Он втягивает тепло трубки в грудь, потом выдыхает. Дым растворяется в тумане.
Туман напоминает Итану о доме Килберри, пролив Джура, Западная Шотландия. Это по-прежнему его дом, хоть он и прожил в Соединенных Штатах сорок лет. Сорок лет назад он собрал сумку и больше не вернулся на работу в порту Кеннакрейга. Сорок лет назад он в последний раз добивался девушки.
С Синди все пошло наперекосяк. Это с самого начала была идиотская идея: сойтись с американкой, приехавшей на отдых, и спустить все свои сбережения на билет из Хитроу в аэропорт Кеннеди. Это был первый и последний раз, когда Итан летел самолетом. Он до сих пор помнит, как острова в маленьком овальном окошке становились все меньше и меньше.
Из-за двери некстати высовывается голова Таннера. Если он и замечает, что Итан нарушает правила, то ничем этого не выдает. Парень умом явно не блещет. Он говорит:
Вы хотели, чтобы я весь холодильник перебрал?
Конечно. Как думаешь, за что я тебе плачу?
Проворчав что-то, Таннер исчезает в магазине. Итан качает головой. Ну и молодежь пошла.
В семидесятые жизнь в Нью-Йорке была суровой, и вскоре у Итана и Синди появились планы помасштабнее. Синди продала вещи из своей квартиры в Бруклине и купила старый фольксваген. На этом фургоне они проехали через всю страну, и Итана поразила ее необъятность. Пенсильвания, Индиана, Небраска, Невада. Шотландия могла бы целиком поместиться в любой из этих штатов.
Когда они снова выбрались к морю, Итан почувствовал облегчение. Несколько недель они провели на побережье Северной Калифорнии, занимаясь любовью в тени гигантских секвой, а потом отправились на север по Тихоокеанскому шоссе. В ветхой часовенке где-то недалеко от границы с Орегоном они с Синди обвенчались.
Несколько недель спустя, в Абердине, штат Вашингтон, коробка передач в конце концов вышла из строя. Итан пытался ее починить, но с фургоном пришлось распрощаться. А утром, не прощаясь, исчезла Синди.
И на этом все кончилось.
Абердин подходил Итану. Он никогда не бывал в городе с таким же названием на северном побережье Шотландии, но этот показался ему знакомым. Низкое серое небо. Неприветливые, трудолюбивые люди. Он устроился портовым грузчиком. Снял угол в пансионе. Пил чай рано поутру, наблюдая, как туман стелется над корабельными мачтами.
Профсоюз обходился с ним справедливо, и в пятьдесят пять лет он вышел в отставку со скромной пенсией. Обстоятельства вынудили его перебраться с побережья поближе к центру города, к физиотерапевтам, которые должны были подлечить ему спину после многих лет погрузки бревен на суда. Но на пенсии ему стало скучно. В Шоп-Уэй была вакансия кассира, и к тому же ему охотно предоставили эргономичное кресло. А он взял и придумал кое-что получше собрал свои сбережения и купил магазин.
Сейчас, десять лет спустя, деньги ему не то чтобы нужны пока ему хватает. Пенсия покрывает аренду, продукты, бензин для пикапа. А небольшой доход от магазина позволяет пополнять коллекцию пластинок и время от времени баловать себя бутылкой хорошего скотча. Настоящим айлейским виски, а не хайлендским пойлом[2].
В мокром тротуаре отражается свет фар: на парковку сворачивает машина. Итан гасит трубку и ныряет обратно в магазин через парадную дверь.
Он как раз занимает свое место у кассы, когда, пошатываясь, входит молодая парочка, которая так тесно переплелась руками, что двигается как одно целое. Парочка бродит по проходам, хихикая, когда врезается в стойки с чипсами и газировкой и отскакивает от них, как мячик для пинг-понга. Юнцы возятся с дебетовой картой на кассе. Они стремительно газуют и вылетают на дорогу, омывая окна фасада белым светом.
Идиоты. Точно кого-нибудь убьют. Кого-нибудь вроде сестры Итана, Мэрайи, которую сбил пикап, когда ей только-только исполнилось десять. Это были рыбаки, возвращающиеся из паба. Мир полон идиотов.
Мысль о хэтчбеке Товы на этой дороге вызывает у Итана тошноту. Хотелось бы ему проехать мимо ее дома и убедиться, что ее машина на месте. Может, у нее горел бы свет.
Но нет. Однажды он уже остался ни с чем из-за девушки.
1306-й день в неволе
Я прекрасно умею хранить секреты.
Вы могли бы сказать, что у меня нет выбора. Кому я бы их рассказал? Вариантов у меня немного.
В той мере, в какой я могу общаться с другими заключенными, эти скучные разговоры редко стоят затраченных усилий. Примитивные умы, недоразвитые нервные системы. Они запрограммированы на выживание и, возможно, в этой области профессионалы, но ни одно другое существо здесь не обладает интеллектом, подобным моему.