Шай могла, например, определив состав металла, из которого изготовлены цепи кандалов, переиначить процесс их производства в прошлом и сделать одно звено бракованным. Даже если бы ей не удалось выяснить все подробности о прошлом цепи, сбежать она бы сумела: несовершенная печать не возьмется надолго, но Шай хватило бы нескольких секунд, чтобы разбить бракованное звено молотком. Правда, цепь может быть сделана не из стали, а из ралкалеста, но побегу это не помешает, лишь слегка его отсрочит. Ведь камень души есть, да и времени в избытке, значит путь к спасению непременно отыщется. Например, можно слегка трансформировать стену, добавив в ее структуру значительных трещин, а затем вырвать цепь из стены. Или можно, перекроив потолок, расшатать в нем какой-нибудь блок таким образом, чтобы он в заданное время рухнул и разбил хрупкие ралкалестовые цепи. Хотя к столь радикальным мерам следует прибегать только в самом крайнем случае.
Не вижу повода для беспокойства, сказала Шай, продолжая трудиться. Подвернувшаяся работа мне очень даже интересна. К тому же за нее обещано золото. Много золота. Так зачем же убегать? И не забывайте, что при желании я бы сбежала еще раньше из ямы.
Ах да, конечно, хмыкнул Гаотона. Ты бы перевоплотила стены камеры, подожгла их и улизнула. Любопытно все же узнать, что тебе известно об антраците. О том камне, в который ты намеревалась превратить все блоки стен. Каким именно способом ты собиралась его поджечь?
«А он вовсе непрост, да и соображает отменно. Совершенно напрасно остальные арбитры не учитывают его мнение».
И в самом деле, поджечь антрацит свечой задача вряд ли выполнимая. Ведь нагреть до температуры воспламенения необходимо целый блок или по крайней мере значительную его часть. А огонек свечи с такой задачей не совладает.
Не вижу проблем. Часть камней я бы превратила в уголь. А еще там была деревянная кровать. Разломала бы ее и получила дрова на растопку.
Считаешь, обошлась бы без горна? И даже без мехов? делано удивился Гаотона. Ладно, допустим, справилась бы ты и без мехов. Допустим, подпалила бы даже стены, но ведь при этом температура превысила бы две тысячи градусов. Вот скажи, как бы тебе удалось выжить в таком пекле? Ах, ну да! Ты же поддельщица. Смастерила бы себе из постельного белья какую-нибудь защиту, термостойкое стекло или что-нибудь наподобие. Ведь именно таким тебе виделся побег?
Шай продолжала сосредоточенно резать.
Было очевидно, что в подделывании Великие ничего не смыслят. Даже этот, старший из них. Но его житейского опыта с лихвой хватило на понимание того, что заявленным способом ей нипочем бы не удалось сбежать. Ну как можно постельное белье превратить в стекло? Да и трансформировать камни, из которых сложены стены камеры, из одной породы в другую задача совершенно невыполнимая. Пришлось бы менять слишком многое. Например, переписывать историю камней так, словно неподалеку от каменоломен добывали и антрацит. А потом представлять, будто кто-то перепутал и завез по ошибке породу не с каменного рудника, а с антрацитового.
Как ни силься, необходимого количества перевоплощенных камней в стене не получишь.
Особенно если учесть, что о реальных каменоломнях она имеет лишь самые общие представления. Правдоподобность является ключевым условием при создании подделки, хоть магической, хоть обычной. В народе, конечно, ходят слухи, будто поддельщики запросто перевоплощают свинец в золото. Однако реальность такова, что сделать из золота свинец дело нехитрое, а вот совершить обратное превращение почти невозможно. Придумать историю для слитка золота, в который кто-то подмешал свинец Ложь, в общем, получалась вполне правдоподобной, но обратное будет столь невероятным, что печать для подобной трансформации долго не удержится.
Вы впечатлили меня, ваша светлость, наконец призналась Шай. Рассуждаете, словно поддельщик.
Гаотона помрачнел.
Это был комплимент, заметила она.
Я ценю правду, юная леди. Но подделки Он одарил ее взглядом разочарованного дедушки. Я видел одну твою работу. Подделанную картину Она замечательна и тем не менее создана лишь ради выгоды. Думала ли ты, сколь чудесные работы сотворила бы, посвяти свои способности искусству и красоте, а не богатству и обману?
То, что я создаю, и есть великое искусство.
Ошибаешься. Ты лишь копируешь произведения великого искусства, созданные другими. Признаю, твои подделки технически безукоризненны, но они полностью лишены души.
Руки Шай напряглись, и она едва не выронила зубило.
Да как он посмел! Одно дело угрожать ее жизни, совсем другое оскорблять творения! Он поставил ее в один ряд с теми с теми поддельщиками-недоучками, что штампуют чаши.
Она хоть и с трудом, но все же улыбнулась. Тетушка Сол однажды сказала, что даже наихудшие оскорбления следует встречать улыбкой, а огрызаться только на самые незначительные. Тогда никто не догадается, что у тебя на сердце.
Так что же дальше? спросила она. Мы с вами выяснили, что я самая отъявленная негодяйка и обманщица в стенах этого дворца. Но связать меня вы не можете, как не можете и доверить надзор за мной своим людям. И что же предпримете?
Ну, вымолвил Гаотона, следить за твоей работой по возможности буду я сам.
Шай предпочла бы Фраву, казалось, той манипулировать легче, но и Гаотона в качестве надзирателя был вполне приемлем.
Как пожелаете, заявила Шай. Но сразу же учтите: тому, кто в подделках не разбирается, моя работа покажется чрезвычайно скучной.
Я явился сюда не для веселья. Гаотона жестом подозвал Зу. Всегда буду приходить в сопровождении этого капитана. Он, единственный из Бойцов, осведомлен о ране императора и о наших планах относительно тебя. В остальное время за тобой будут присматривать другие охранники. Но только посмей заговорить с ними о работе!
Можете не волноваться, ни с кем разговаривать я не стану. Чем больше народу узнает о готовящейся подделке, тем меньше шансов, что она удастся.
«Более того, подумалось ей, стоит мне заговорить с любым охранником, как его тут же казнят чтобы лишнего не разболтал».
Не то чтобы она любила Бойцов, но все же империю любила еще меньше. А Бойцы, они те же рабы. Ей не хотелось, чтобы кого-то убивали просто так, на всякий случай.
Вот и славно, проговорил Гаотона. Кстати, за дверью ждет наша дополнительная защита от твоего побега. Прошу вас, капитан, заводите.
Зу открыл дверь. Среди охранников стоял долговязый человек в длиннющем, в пол, плаще с накинутым капюшоном. Долговязый степенно прошел в комнату, однако в его движениях было что-то неестественное. Зу затворил дверь, и вошедший откинул капюшон. Глаза его были красными, а кожа на лице молочно-белой.
И вы еще смеете утверждать, что мое ремесло скверна?! вскричала Шай.
Гаотона, не отреагировав на реплику, поднялся со стула.
Скажи ей, обратился он к вошедшему.
Незнакомец изучающе провел по двери длинными пальцами.
Здесь я поставлю руну, произнес он с заметным акцентом, указав на точку, расположенную чуть выше пояса Шай и равноудаленно от косяков. Стоит поддельщице покинуть комнату или трансформировать дверь или руну, и я мгновенно об этом узнаю, а мои питомцы устремятся к ней.
Шай вздрогнула, а затем обратила на Гаотону пылающий взгляд.
Понимаете ли вы, кого привели во дворец? Это же клеймящий кровью!
Он уже себя достойно проявил, и мы высоко его ценим, объяснил Гаотона. Он предан нам и, самое главное, эффективен. Порой необходимо, чтобы сдержать большое зло, обращаться к помощи зла помельче.
Вновь прибывший достал что-то из-за пазухи, и Шай едва слышно зашипела. В руке клеймящий держал печать души! Грубо выполненную из кости! Его «питомцы» наверняка тоже из костей подобия человеческой жизни, созданные из скелетов!
Клеймящий взглянул на Шай. Она в ужасе отпрянула:
Вы не посмеете!
Зу схватил Шай за руки.
«Ночи! До чего же он силен!»
Шай запаниковала.
О, если бы у нее были при себе клейма сущности! С их помощью она бы могла дать отпор, сбежать
Зу оторвал правый рукав ее блузки и полоснул кинжалом вдоль трицепса. Шай лишь едва почувствовала боль и вырываться не прекратила.
Подошел клеймящий и погрузил печать в рану. Затем развернулся, сделал шаг и приложил окровавленный торец к тому месту на двери, на которое указал ранее. Удовлетворенный работой, неспешно отошел в сторону. На двери осталась ярко-красная, слабо светящаяся метка в форме глаза.
И Шай ощутила резкую боль на месте пореза
Округлив глаза, она вскрикнула.
С ней сейчас сотворили такое, что даже казнь была бы предпочтительнее.
«Возьми себя в руки, приказала себе Шай. Будь той, кто все вынесет».
Она глубоко вздохнула и позволила себе стать другой Шай. Имитацией самой себя, способной сохранять спокойствие даже в подобной ситуации. Это была грубая подделка, всего лишь уловка для ума, но она помогала.
Шай все-таки вырвалась из хватки Зу, а затем взяла платок, протянутый Гаотоной. Промокнула рану. Боль уже почти унялась.
Шай бросила гневный взгляд на клеймящего. Тот самодовольно ухмыльнулся. Губы его были белесыми, полупрозрачными, словно кожица слизняка. Кивнув Гаотоне, он набросил на голову капюшон, вышел из комнаты и даже дверь за собой бережно затворил.
Шай с трудом восстановила дыхание.
В работе клеймящих не было ни изящества, ни мастерства, а наличествовали лишь обман да кровь! Зато их методы были чрезвычайно действенны. Если Шай попытается бежать, клеймящий, запечатавший ее кровью дверь, сразу об этом узнает. К тому же в его распоряжении свежая кровь, настроившая печать на Шай. С ее помощью неживые питомцы смогут настичь беглянку, куда бы она ни направилась.
Гаотона вновь опустился на стул.
Надеюсь, понимаешь, что с тобой произойдет, если вдруг осмелишься на побег? по-отечески спросил он.
Шай посмотрела на него со злостью.
Теперь видишь, поддельщица, насколько критична наша ситуация, мягко продолжал он. Если попытаешься бежать, мы без колебаний отдадим тебя клеймящему, а твои кости станут его новым питомцем. Никакой иной платы за работу он не запросил. Так что, не откладывая дело в долгий ящик, приступай к работе. Если сделаешь все, как тебе велено, избежишь незавидной участи.
День пятый
И она приступила к работе.
Начала Шай с изучения официальных отчетов о жизни императора.
Мало кто понимал, что создание подделки требует серьезнейшего погружения в исходный материал. Вообще-то, любой желающий мог бы освоить искусство подделывания, обладай он твердой рукой и умением не упускать из виду даже самые мелкие детали. А еще ему необходима была готовность тратить недели, месяцы и даже годы жизни на нудную рутину, итогом которой, быть может, и явится идеальная печать души.
Но Шай не располагала годами на предварительную исследовательскую работу, ей было отпущено менее ста дней. Поэтому она читала второпях, страницу за страницей, почти без сна и отдыха и постоянно что-то выписывала. Шай не сомневалась, что правдоподобно подделать душу другого человека за отведенный арбитрами непомерно краткий срок не удастся. Но она все же изображала кипучую деятельность, хотя на самом деле решала другую задачу. Готовила собственный побег.
Наружу ее не выпускали. Иногда в комнатенку притаскивали здоровенную бадью с теплой водой, и тогда удавалось умыться теплой водой и переодеться в свежую одежду, доставленную вместе с бадьей. И за Шай неусыпно присматривали. Не исключая даже того времени, когда она мылась, переодевалась или справляла естественную нужду единственным доступным здесь способом, а именно сидя на горшке.
Каждый день приходил клеймящий кровью и обновлял оттиск печати на двери. И каждый раз ему вновь требовалась кровь Шай, и на ее руках появлялись новые неглубокие порезы.
А еще к ней частенько наведывался Гаотона оценивающе наблюдал за тем, как она читает, но ненависти в глазах вроде не было.
Шай же, постоянно прокручивая в уме различные способы побега, вскоре осознала, что есть шанс все-таки втереться к престарелому арбитру в доверие. А затем, если повезет, и манипулировать им удастся.
День двенадцатый
Шай вдавила печать в столешницу.
Печать души оставляла осязаемый оттиск на любом материале. Шай повернула ее вполоборота. Краска не размазалась. Как-то один из наставников объяснил ей: происходит это потому, что печать соприкасается с душой предмета.
Шай приподняла печать над столом. На нем осталось яр-ко-красное рельефное изображение, как будто вырезанное искусным мастером. В тот же миг неказистый, неполированный кедровый стол преобразился в ладно скроенный, с тончайшей резьбой и серебряной инкрустацией на кромках столешницы и ножках. От безукоризненно гладкой, покрытой густым слоем лака поверхности отразился огонь стоявших перед поддельщицей свечей.
Только что читавший Гаотона выпрямился, а стоявший у двери Зу обеспокоенно дернулся.
Что это? требовательно спросил Гаотона.
Шай провела пальцами по крышке стола.
От прежнего у меня были занозы, сообщила она, удобнее усаживаясь на стуле.
Тот натужно заскрипел.
«Ты следующий», решила поддельщица.
Гаотона, будто не веря, что перед ним не иллюзия, приблизился и прикоснулся к столу. Тот, разумеется, оказался настоящим.
Драгоценное время на мебель потратила?
Такая работа помогает мне думать.
Делом занимайся, а не чепухой! вознегодовал Гаотона. Империя в опасности!
«Какая там империя, подумала Шай. Только ваше правление в ней».
Прошло уже одиннадцать дней, а ей никак не удавалось найти подход к Гаотоне. Не находилось ни одной зацепки.
Я не покладая рук тружусь над вашей проблемой, произнесла она. И проблема эта, скажу я вам, вовсе не из легких.
А столик заменить для тебя, напротив, легче легкого?
Разумеется! охотно подтвердила Шай. Тут работы всего ничего переписать историю стола так, будто бы за ним должным образом следили, а не бросили рассыхаться.
Гаотона, осматривая столик, присел на корточки.
Но эта резьба, инкрустации Ведь изначально их и в помине не было.
Ну, я добавила незначительные детали от себя.
Признаться, Шай и сама пока не знала, полностью ли ей удалась трансформация. Не исключено, что через минуту-другую действие печати развеется, а стол опять станет прежним, неказистым. И все же она полагала, что весьма точно угадала прошлое предмета. В хрониках, которые она сейчас изучала, упоминалось, какие подарки откуда были привезены.
«Конкретно этот стол, думалось ей, наверняка доставили из далекого Свордана и подарили предшественнику Ашравана. Отношения со Сворданом затем порядком разладились, стол убрали с глаз долой и думать о нем позабыли».
Я очень долго изучал древнее искусство, проговорил Гаотона, по-прежнему рассматривая столик. Но никак не пойму, к какому периоду он относится? К династии Виварэ?
Нет.
Это копия работ Шамрава?
Нет.
Тогда что же?
Ничего, раздраженно произнесла Шай. Это совсем не копия, а все тот же стол, просто слегка улучшенный. В этом заключался один из основополагающих принципов создания хорошей подделки: был бы оригинал чуть лучше, и люди могли бы предпочесть фальшивку, потому что она превосходит подлинник.
Гаотона поднялся, и взгляд его был озадаченным.
«Он наверняка опять полагает, что мой талант растрачивается понапрасну», подумала Шай раздосадованно и отодвинула от себя пачку бумаг, в которых со слов придворной челяди в деталях расписывалась жизнь императора. Эти бумаги принесли по просьбе Шай, поскольку ей нужна была неприглаженная правда, касавшаяся жизни императора, а не только сухие строчки из официальных летописей и хроник.